Зачем власти народ?

Предстоящий Съезд народов Дагестана рискует превратиться в пустой звук

«Братья и сестры!», — с такими проникновенными словами обратился Сталин к народу своей страны, когда гитлеровская Германия напала на Советский Союз. Он обратился к тому народу, который сам же на протяжении двух столетий планомерно уничтожал и гноил в лагерях, расстреливал цвет интеллектуальной элиты, загонял в крестьянскую кабалу…

В нашей стране не принято считаться с народом. Хотя иногда случается так, что власть вдруг обращается к нему за поддержкой. Как показывает история, такое случается, когда власти уж совсем становится худо. Что же такое случилось сегодня, что дагестанские власти вдруг решили собрать народ на съезд и посоветоваться с ним?

Я не верю в то, что власть на самом деле готова внимать советам народа. Сегодняшний российский и республиканский чиновник настолько развращен, что он вообще не верит в способность народа мыслить и вырабатывать общественное мнение. Российские чиновники много лет выстраивали систему имитации якобы наличиствующего у народа общественного мнения.

И теперь как этой же самой власти прислушиваться к тому, чего, по мнению этой же самой власти, не существует? Не существует, на взгляд власти, мнения у народа. У народа может быть лишь то мнение, которое ей на протяжении последних десятилетий навязывала власть.

Для чего же тогда официальная Махачкала собирает народ? Значит дело, действительно, худо? Власти нужно в глазах того же самого народа как-то больше легитимизировать свои действия, поскольку обычной телевизионной и газетной пропаганды не хватает. Народ начал все больше роптать, выражать недовольство действиями властей, выявлять все меньше готовности и рвения поддерживать неуклюжие шаги власть предержащих.

То есть народ вот такой — не глотающий от власти все подряд, ропщущий, переполняющийся недовольством — вдруг опять становится интересен власти как субъект диалога. А не просто как объект управления. Если дело, хотя бы отчасти, обстоит именно так, что простой люд, собранный на съезд, мог выдвинуть властям свои условия, на которых он готов к диалогу и взаимодействию с государственной машиной.

Первое — народные съезды отныне становятся регулярными хотя бы раз в несколько лет. Второе — ни республиканская, ни местные администрации не должны никак регулировать или как-то влиять на процесс выдвижения делегатов на съезд сельскими джамаатами. Третье — сельские джамааты должны вернуть себе право контроля за республиканскими депутатами, чиновниками и местными администрациями. Это право должно включать в себя право отзыва депутатов и глав администраций. Четвертое…

Однако, скорее всего, подобные требования никто не выдвинет. А если и найдется такой человек среди остальных участников съезда, то власть сделает все для того, чтобы его голос утонул в море всеобщего «одобрямса». В Дагестане, да и вообще на всем остальном Кавказе, умерли традиции своей, исконной демократии, а новые не прижились…

Все эти дагестанские джамааты, народные маджлисы, Советы старейшин, вайнахский Мекх Кхел, осетинский Стыр Ныхас, черкесский Хасе, карачаево-балкарский Тере, практически, умерли и превратились в пустой звук. Консолидированная воля народа, общественное мнение, контроль общества над властью — все это уже миф и красивая ширма, дымовая завеса, за которой нечистые на руку чиновники и оборотни в погонах вершат свои дела…