Польские сети

Отношения России и Польши всегда были непростыми. Такими они оставались и в советское время. Начало этой истории положил так называемый Рижский мирный договор 1921 года — договор между РСФСР (также от имени Белорусской ССР) и УССР, с одной стороны, и Польшей, — с другой, подписанный 18 марта 1921 в Риге и завершивший советско-польскую войну (1919—1921).

Договор установил границу между РСФСР и Украиной, с одной стороны, и Польшей (к Польше отходили Западная Украина и Западная Белоруссия), дипломатические и торговые отношения.

Советская сторона согласилась возвратить Польше военные трофеи, все научные и культурные ценности, вывезенные с территории Польши начиная с 1 января 1772, а также обязалась уплатить Польше в течение года 30 млн золотых руб. за вклад Польши в хозяйственную жизнь Российской империи. Польша освобождалась от ответственности за долги и иные обязательства бывшей Российской империи.

Договор был составлен на русском, украинском и польском языках в трех равноправных экземплярах. Он вступал в силу после его ратификации. Договор был ратифицирован 14 апреля 1921 Всероссийским ЦИКом, 17 апреля — ЦИКом Украинской ССР, 15 апреля — Сеймом Польши.

 Заключенный мирный договор стал скорее временным перемирием, чем прочным миром. Первый польский руководитель Юзеф Пилсудский, негативно настроенный по отношению к Советской России, требовал активизировать действия против нее со всех сторон.

Это выражалось в частности:

• Поддержкой Польшей анти-советских группировок
• Невозвращением советских военнопленных, что было прописано в договоре
• несоблюдением договорённостей о равноправии русских проживавших в Польше
• заброской на территорию УССР, БССР, РСФСР диверсантов и шпионов

Тут отмечу один забытый и трагический факт, трагедия советских военнопленных. Ныне ведь помнят лишь катынских страдальцев, а вот наших нет. Они же русские , кому они нужны там на западе?

Количество военнопленных-красноармейцев польские историки оценили в 80 — 85 тыс., а российские — в 157 тыс. Число смертей в лагерях польские историки оценили в 16 — 17 тыс., российские историки в 18 — 20 тыс. (Г. Матвеев указывает на расхождение данных из польских и российских документов, на неполноту польского учета гибели военнопленных, и в более поздней своей статье отказывается от каких-либо итоговых цифр по числу погибших пленных 

 

Десятки тысяч советских военнопленных не вернулось из плена, они исчезли в страшном омуте

Но для некоторых советских пленных судьба уготовила счастливый билет

Одним из таких «счастливчиков» был Василий Фомич Шарангович

 

Кем же был этот человек? Вот краткая справка:

Васи́лий Фоми́ч Шаранго́вич  родился 20 февраля (4 марта) 1897, деревня Кочаны (Виленская губерния, ныне Мядельский район Минской области)

Родился в семье крестьянина. Член РСДРП(б) с 1917 года. Участник Гражданской войны в России. В 1919 году направлен на подпольную работу в Минскую губернию.

В 1920 году арестован польскими властями и осуждён на 10 лет каторги. По другой информации его сначала приговорили к смерти, затем заменили на 20 лет каторги, а потом выпустили.

Неважно от деталей, но получив срок, Шарангович почти сразу же был освобожден. Официально это делалось в порядке обмена заложниками.

Далее его карьера шла лишь наверх.

Чл. ЦК КП(б) Белоруссии (1925—27, 1932—34, 1937).

 

Василий Фомич Шарангович, бывший хозяин Белоруссии, ныне почетная "безвинная жертва сталинизма"

 

В 1921—24 годах работал в органах юстиции Белорусской ССР. В 1924—29 годах на профсоюзной работе в Белоруссии и Сибири. В 1929 году 1-й секретарь Иркутского окружного комитета ВКП(б). С октября 1930 года по февраль 1934 года 2-й секретарь ЦК Компартии Белоруссии.

С 1934 года член Комиссии партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП(б), уполномоченный КПК с 1934 г. по Казахстану, с 1936 г. по Харьковской области. С марта 1937 года 1-й секретарь ЦК КП(б) Белоруссии. Первый секретарь Минского городского комитета партии в 1937 году.

17 июля 1937 г. арестован. Привлекался в качестве обвиняемого к процессу по делу «Правотроцкистского антисоветского блока».

…………………...

Аресту Шаранговича предшествовала сильная встряска правящего состава ЦК Компартии Белоруссии. Сам руководитель КП Белоруссии чувствовал себя как ни когда уверенно.

Из выступления В. Шаранговича на XVI съезде КП(б)Б

(июнь 1937 года):

“... Мы должны помнить и ни на минуту не забывав предупреждения товарища Сталина о том, что мы находимся и работаем в капиталистическом окружении, помнить о подрывной работе троцкистов, правых, националистов, этих японо-немецких и польских агентов, бандитов, диверсантов, шпионов и вредителей, этой фашистской нечисти. Фашизм готовит усиленными темпами войну против нас и это особенно надо помнить нам, большевикам, и всему белорусскому народу, работающим на границе с фашистской Польшей.

...Товарищи, мы должны поднять большевистскую бдительность. Все факты показывают, что она в КП(6)Б не была на должной высоте. Иначе ничем иным нельзя объяснить того, что, несмотря на сигналы, оставались неразоблаченными дезертир Красной Армии и двурушник Ходасевич и такие матерые враги народа, как Бенек, Дьяков и целый ряд других презренных предателей нашей родины.

Мы должны уничтожить до конца остатки японо-немецких и польских шпионов и диверсантов, остатки троцкистско-бухаринской и националистической падали, раздавить и стереть их в порошок, как бы они ни маскировались, в какую бы нору ни прятались.

Мы должны сказать на нашем съезде одно:

Смерть этим гадам и предателям нашей родины!”

Из доклада В. Шаранговича на XVI съезде:

“... Наши успехи были бы гораздо значительнее, если бы бдительность в КП(б)Б и ее Центральном Комитете была на высоте, если бы мы не проглядели работу врагов и не дали бы им возможности творить свои гнусные дела, вести подрывную работу в народном хозяйстве республики. Но именно потому, что бдительность наша была невысока, что мы болели благодушием и беспечностью, враги сумели пробраться на ответственные посты, а разоблачить многих из них удалось только в последнее время.

Злейшие враги советского народа (Бенек, Дьяков, Уборевич, Арабей) сумели даже пробраться в Центральный Комитет КП(б)Б и его бюро. И только потому, что в ЦК и в партийной организации недостаточно были развернуты критика и самокритика, что семейственности и подхалимству не давалось решительного отпора, враги народа не были своевременно разоблачены.

...Хотя в последнее время органы НКВД и партийная организация проделали большую работу по разоблачению и разгрому врагов, но эта работа еще не закончена. Предстоит еще много работы по выкорчевыванию и ликвидации всех корней и щупальцев врага, по ликвидации всех последствий вредительства троцкистско-правых и националистических контрреволюционеров — агентов и наймитов фашизма.

Надо помнить, что остатки врага постараются еще глубже уйти в подполье, еще больше замаскироваться. И наша задача заключается в том, чтобы выловить их из всех щелей и нор и всех их уничтожить, как бешеных собак”.

После этого выступления неожиданно застрелился застрелился в своем служебном кабинете Председатель ЦИК БССР, член бюро ЦК КПБ Александр Червяков

Самоубийство Червякова анти-сталинисты также приписывают "преступлениям" Сталина, делая из него безвинную жертву на одном постаменте с Шаранговичем

Но "неудобная" деталь в том, что это Шарангович напрямую был виновен в случившимся

 

В дни съезда он был затравлен Шаранговичем

Фрагмент заключительного слова В. Шаранговича:

“... Я думаю, что выражу мнение всего съезда и всей КП(б)Б, если скажу, что вся КП(б)Б не только готова, но и принимает все меры к тому, чтобы разгромить до
конца врагов (бурные аплодисменты).

Ни самоубийства , ни змеиное шипение всей этой сволочи из-за угла не могут поколебать наших рядов. Всех этих гадов мы уничтожим. Пусть наши враги! пишут о нас что хотят, клевещут и устраивают провокации. Мы знаем только одно: очищая свои ряды от всей этой гнили и падали, мы укрепляем наши большевистские ряды. Разоблачение врагов говорит о нашей силе, а не о нашей слабости.

Мы должны дать клятву нашему ЦК ВКП(б), нашему товарищу Сталину, что большевики Белоруссии, работающие на границе с капиталистическим Западом, помнят указания товарища Сталина о капиталистическом окружении, отдадут все свои силы, всю свою энергию, а если потребуется — и жизнь за дело нашей любимой Родины (бурные аплодисменты)”.

Однако сам Шарангович вскоре был снят с поста главы КПБ. Как оказалось он использовал старую тактику, выраженную в известной мудрой цитате «кто громче всех кричит вор, есть сам вор».

Шарангович прикрывал свои связи с «правыми» и стремился отвести от них удар

В конце июня 1937 года закончил свою работу очередной XVI съезд КПБ,  а через 2 недели было арестовано руководства ЦК КПБ — секретари ЦК Шарангович В.Ф. и Денискевич, накануне этого съезда был арестован Ежовым и Берманом Председатель Совнаркома Белоруссии, член бюро ЦК КПБ Голодед Н.Ф..

После ареста руководства ЦК КПБ и Совнаркома БССР в конце июля 1937 года в Минск приехали Яковлев и Маленков Г.М.

Они созвали внеочередной пленум ЦК КПБ. Припоминаю, что этот пленум открывал Председатель Совета Министров БССР, член бюро ЦК КПБ т. Волкович Л.И., он вместе с секретарем ЦК КПБ т. Потапейко (потом сами были арестованы) сидели в президиуме пленума ЦК КПБ.

В конце июля в Минск приехал верный Сталину человек -- Георгий Маленков, который имел материалы о том, что руководство КПБ не чисто и связано с зарубежными силами

 

На этом пленуме другой эммиссар ЦК Яковлев сделал доклад или информацию о том, что в БССР  активизировались враждебные, шпионские, националистические элементы, которые ведут предательскую работу по срыву социалистического строительства, и что многие руководящие партийные и советские кадры республики сами являются затаившимися врагами народа.

Так, например, говорил он, уже арестованы секретари ЦК КПБ Шарангович и Денискевич, бывший Председатель Совнаркома Голодед, бывший Наркомзем БССР Бенек и другие, как враги народа.

Ему всячески поддакивал и подпевал репликами сидя в президиуме Маленков Г.М., которого мы тогда еще знали только по бумагам, какие он подписывал сперва как заместитель, а затем как заведующий ОРПО ЦК ВКП(б).

Затем Яковлев и Маленков стали вызывать секретарей ОК, ГК, РК, КПБ, председателей окружных, городских и районных исполкомов, членов и кандидатов ЦК КПБ с требованием дать объяснения, почему они не ведут борьбу с враждебными элементами в их округах, городах и районах, а некоторые сами вредят.

Итоги их поездки по районам подводились на Пленуме ЦК КП(б)Б, который состоялся 29 июля. В. Ф. Шаранговича к этому времени в республике уже не было, скорей всего он обживал одну из камер следственного изолятора на Лубянке.

Второму секретарю ЦК КП(б)Б Н. М. Денискевичу оставалось пробыть на свободе всего три дня.

Судя по стенограмме, собравшимся, лучше сказать собранным по команде, было предложено обсудить постановление ЦК ВКП(б) от 27 июня 1937 года “По вопросу руководства ЦК КП(б)Б”,

Первым выступил председатель Слуцкого окрисполкома Желудов. Он начал с рассказа о делах в округе, но Маленков и Яковлев дали понять, что основной вопрос замять не удастся. . Затем Яковлев заявил: “

Я думаю, таким людям нечего делать ни в ЦК Белоруссии, ни в партии”.

Предложение Яковлева об исключении Желудова из партии и выводе из состава ЦК ставится на голосование.

Пленум принимает его.

“Председатель: Ваш партийный билет?

Желудов: Значит, я — вредитель?

Яковлев: Так получается.

Желудов: Я вредителем никогда не был! Я вышел из пролетарской семьи, боролся на фронтах.

Маленков: Поляки за вас управляли округом.

Слово предоставляется Домбровскому: — Я теперь работаю в Пуховичском районе, несколько раньше работал в Дзержинском райкоме партии.

Его прерывают.

Яковлев: Вы прямо скажите, как вы превратили этот район в центр польских шпионов?

Маленков: После того как вам показалось, что неправильно поступили, записывая белорусское население поляками, вы добрались до того дела, до председателя райисполкома, вы отменили постановление райисполкома?

Домбровский: Я говорил об этом в Центральном Комитете партии.

Маленков: С какого года вы числитесь в партии?

Домбровский: С 1909 года.

Маленков: Вы где вступили в партию?

Домбровский: Я вступил в партию в Латвии. В Либаве.

Маленков: С кем вы связаны по старому времени, с кем встречаетесь?

Домбровский: Имел знакомство с начальником погранотряда Мартыненко.

Берман (НКВД БССР): Мартыненко шпион, он арестован.

Домбровскому было задано более 30 вопросов. Его исключили из партии, вывели из состава ЦК КП(б)Б.

Позже также вывели из состава партии на пленуме секретаря Кагановичского райкома партии г. Минска Ляхова, секретаря Бобруйского райкома Вайнмана и других.

В резолюции Пленума было сказано:

“... Предложить всем партийным организациям:

а) быструю и решительную ликвидацию последствий вредительства польских шпионов Голодеда, Шаранговича, Бенека, Червякова и других вредителей и диверсантов...”

Вот полный список бывших и действовавших руководителей БССР, вычищенных в период стерилизации правящих органов республики.

Гикало Н.Ф. — секретарь ЦК КПБ

Кнорин В.Г. — секретарь ЦК КПБ, член президиума ИКИ                               

Крыницкий — бывш. секретарь ЦК КПБ, секретарь Саратовского обкома ВКП(б)

Гей — секретарь ЦК КПБ

Василевич — секретарь ЦК КПБ

Денискевич — секретарь ЦК КПБ

Потапейко — секретарь ЦК КПБ

Ананьев — секретарь ЦК КПБ

Рыскин — секретарь ЦК КПБ

Адамович — бывш. председатель Совнаркома БССР

Голодед — председатель Совнаркома БССР

Волкович Л.И. —

Стакун — председатель ЦИКА БССР, бывш. секретарь Гомельского окружкома КПБ

Журавлев — зам. пред. Совнаркома БССР, бывш. секретарь Витебского окружкома БССР

Темкин А.И. — зам. пред. Совнаркома БССР

Саякьян— зам. пред. Совнаркома БССР

Балтин А.Я. — зам. пред. Совнаркома, Наркомснаб БССР, чл. КПСС с 1912 г.

Рачицкий Ф.И. — Наркомзем БССР

Бенек К.Ф. — зам. пред. Совнаркома, Наркомзем БССР

Любович — зам. пред. Совнаркома — председатель Госплана БССР

Грисевич — председатель ВСНХ

Славинский А.С. — секретарь Минского окружкома партии

Вайнович — секретарь Полоцкого окружкома партии

Ляхов —	— “ —	Лепельского	— “ —
Каменштейн	— “ —	Слуцкого	— “ —
Чернышев —	— “ —	Бобруйского	— “ —
Моисеев —	— “ —	Борисовского райкома партии
Климчук —	— “ —	Могилевского	— “ —
Мовшович —	— “ —	Гомельского	— “ —
Геврасев —	— “ —	Чауссовского	— “ —
?ышалов —	— “ —	Дубровенского	— “ —
Керженевич	— “ —	Паричского, а затем Витебского райкома партии
Анисов —	— “ —	Полоцкого окружкома партии
Турлей —	— “ —	Полоцкого райкома партии
Лискович —	— “ —	Сталинского райкома партии г. Минска
Дробинский	— “ —	Гомельского горкома партии
Каминштейн	— “ —	Толочинского райкома партии
Плетнев —	— “ —	Руденского райкома партии
Сосинов —	— “ —	Березинского	— “ —
Штейнгард Аркидий	— “ —	Горецкого	— “ —
Соскин	— “ —	Оршанского	— “ —
Скороход	— “ —	Плещеницкого	— “ —
Ковалев Захар	— “ —	Ворошиловского райкома партии г. Минска
Фельдман —	— “ —	Пропойского райкома партии
Сердюков —	— “ —	Освейского	— “ —
Домбровский	— “ —	Дзержинского	— “ —
Домбровский	— “ —	Туровского	— “ —
Кардаш —	— “ —	Любанского	— “ —
Боярченко	— “ —	Быховского	— “ —
Хаскин —	— “ —	Заславского	— “ —
Кузьмин —	— “ —	Костюковичского	— “ —

Пыжиков — бывш. секретарь Полоцкого райкома партии

Гантман — секретарь Гомельского окружкома партии

Кечкин — секретарь Климовичского райкома партии

Геравкер — секретарь Кричевского райкома партии

Жолудев — член ЦК КПБ

Дубина — председатель Мозырского окрисполкома

Володько —	Председатель Гомельского окрисполкома
Молокович —	— “ —	Гомельского	— “ —
Малашенок —	— “ —	Гомельского	— “ —
Пущин Франц	— “ —	Лепельского	— “ —
Свиридов —	— “ —	Полоцкого	— “ —

Куделько — наркомфин, быв. зав. торговым отделом ЦККПБ

Хацкевич А.И. — Наркомфин БССР

Жукович — Нарком коммунального хозяйства, бывш. пред. Минского горсовета

Карклин — Нарком, председатель ВСНХ БССР

Карп — зам. председателя ВСНХ БССР

Левков —  секретарь ЦИКа БССР

Гнилякевич — секретарь ЦИКа БССР

Платун — Наркомпрос БССР

Чернушевич А.А. — Наркомпрос БССР, бывш.зав.отделом культуры и пропаганды ЦК КПБ

Воронченко Алесь — Наркомпрос, бывш. секретарь райкома партии г. Минска

Пивоваров — Наркомпрос БССР

Дяков — Наркомпрос БССР

Лихерзак — зав.пром.отделом ЦК КПБ, бывш.секретарь Жлобинского райкома партии

Рубинштейн — зав. ОРПО ЦК КПБ

Тавакальян — зам. зав. ОРПО ЦК КПБ

Коник — зам. зав. кульпрома ЦК КПБ

Гурвич — зам. пред. ЦКК и Наркома РКИ

Гвоздецкий — уполмингаз

Готфрид — зав. отделом ЦК КПБ

Ковальчук — зам. зав.сельхозотделом ЦК КПБ

Баскин — предселатель Белкоопсоюза

Васерман — Нарком коммунального хозяйства

Шпекторов — Наркомздрав

Ценципер — Наркомдрав

Бурачевский — Наркомздрав БССР, бывш. Секретарь Дриссенского райисполкома

Шаболтас С.А. — Управделами Совнаркома БССР, бывш. пред. Полоцкого райисполкома

Плешаков — секретарь ЦСПБ, секретарь Любанского райисполкома парт.

Арабей — зав. Отделом ЦК

Виленстович — Гарбуз П.Г. — секретарь Оршанского окружкома

Хадасевич П.И. — секретарь Горкома КПБ

Самохвалов — секретарь ЦК ЛКСМБ

Головач Платон — секретарь ЛКСМБ, писатель

Герцович — секретарь ЦК ЛКСМБ и ЦК ВЛКСМ

Августайцис — секретарь ЦК ЛКСМБ

Брагинский — секретарь Гомельского окружкома комсомола

Купельский — председатель Верховного суда БССР

Кузьмин — Прокурор БССР

Глезеров — зам. Прокурора БССР

Минчонок — прокурор Полоцкого округа

Абражунас — Нарком коммунального х-ва, бывш. пред. Оршанского окрисполкома

Аршак — зам. Наркома соц. Обеспечения, член КПСС с 1916 года

Плавник — зам. Наркома здравоохранения, бывш. секретарь райкома партии

Ломбаль — вице-президент Академии Наук БССР

Георгадзе — Нарком легкой промышленности БССР

Поссе — директор института истории партии, бывш. пом. Секретаря ЦК КПБ т. Гикало

Матусевич — зам. Пред. Белкоопсоюза

Гершон — зам. Наркомпроса БССР

Матусевич — член корреспондент Академии наук БССР

Ермаков — зам. Пред. Госплана БССР, бывш. секретарь Шкловского райкома партии

Злотников — зам. зав. ОРПО ЦК КПБ

Баранчик — зам. Наркомзема БССР, бывш. пред. Борисовского райисполкома

Хейвец — бывш. редактор газеты “Рабочий”

Ошерович — редактор газеты “Октябрь”

Харик Изя — член-корреспондент АН БССР, поэт

Млодек — нач. Промотдела Совнаркома БССР

Михайлов И.М. — зав. Отделом Совнаркома БССР

Кроль — нач. Республиканского Управления милиции

Эгле — нач. ПУРА Главного Управления милиции

Портной Семен — пред. Полоцкого райисполкома

Стрелле Г.В. — зам. Пред. Белкоопсоюза, член КПСС с 1917 года

Петровский — командующий Бобруйским  укрепрайоном, член ЦК КПБ

Смирнов — комиссар Полоцкого УКРЕП района

Вайнер — комкор, член ЦК КПБ

Сердич — комкор, член ЦК

Супрун — член ЦК КПБ

Ковтюк — комкор, член ЦК

Конюхов — Зам. Командующего БВО, бывш. секретарь райкома партии г. Минска

Юнг — комиссар корпуса, член ЦК

Алкнис — комдив 5

Гуляев — нач. подив 5

 

………………………………….

 

В марте 1938 году дело белорусских националистов разбиралось в составе дела «право-троцкистского» блока». В предварительном слушании Вышинский привел цитаты из показаний Шаранговича:

«Обвиняемый Шарангович, агент польской разведки и один из руководителей белорусских национал-фашистов признал, что эта организация вела свою подрывную работу не только по указаниям правых и "право-троцкистского блока", но и по директивам польской разведки. 
        По этому поводу обвиняемый Шарангович показал:

"К этому периоду (1933г.) сгладились какие-либо разногласия между правыми, троцкистами и национал-фашистами. Все мы ставили перед собой одну задачу - задачу борьбы с советской властью любыми методами, включая террор, диверсию и вредительство. Конечной целью всех этих трех организаций, действовавших на территории национальной республики, было отторжение Белоруссии от Советского Союза и создание "независимого" буферного государства, которое, несомненно, находилось бы целиком в руках Польши и Германии..."

(т.14, л.д. 27).

        И далее:

	"Несмотря на то, что директивы, получаемые нами, исходили, с одной стороны, из Москвы, от центра правых и троцкистов, а с другой стороны, Из Варшавы - от польских ......... кругов, никакого различия в их содержании не было, они были едины и нами претворялись в жизнь".
(т.14, л.д. 31).

 

Когда в советской прессе опубликовали его предварительные показания, это вызвало разную реакцию – шок, удивление, недоверие, осуждение, ярость

Вот  белорусская "Звезда" в 1938 году докладывает об очередной звучный процесс над неприятелями народу:

"Подлый шпион Шарангович и его сообщники готовили процветающей Совецкоя Беларуси судьбу Западной Белоруссии, стонущего под пятой польского фашизма. Они желали перевоплотить нашу страну в сплошной застенок, в убитую, бедную колонию польского и германского фашизма, желали дать белорусский люд на экзекуцию и съедение государем Скирмунтом, Потоцким и Радзивиллом ".

В другой газете писалось так:

«Вчера в судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР началось рассмотрение дела контрреволюционной заговорщицкой группы — «право–троцкистского блока».

Перед пролетарским судом предстала банда подлых убийц, шпионов, предателей, провокаторов — лютых врагов народа — Бухарин, Рыков, Ягода, Крестинский, Раковский, Розенгольц, Иванов, Чернов, Гринько, Зеленский, Бессонов, Икрамов, Ходжаев, Шарангович, Зубарев, Буланов, Левин, Плетнев, Казаков, Максимов и Крючков.

Три дня тому назад из сообщения Прокуратуры СССР советский народ узнал о гнуснейших злодеяниях трижды проклятой презренной своры троцкистско–бухаринско–фашистских бандитов.

Публикуемое сегодня обвинительное заключение и материалы первого судебного заседания полностью раскрывают кровавое лицо подлой банды убийц и шпионов»

«Банда трижды презренных убийц и шпионов», 3.03.1938 г.

Утром 4 марта 1938 года в зале Дома Союз обвиняемый Шарангович конкретизировал суть изложенных им деталей своей преступной деятельности.

Утреннее заседание 4 марта 1938 года

Комендант суда. Суд идет, прошу встать.

Председательствующий. Садитесь, пожалуйста. Заседание продолжается. Переходим к допросу подсудимого Шаранговича.

Подсудимый Шарангович, вы подтверждаете ваши показания, данные на предварительном следствии?

Шарангович. Полностью подтверждаю. Я хочу рассказать суду полностью, откровенно о своих изменнических и предательских преступлениях. Прошу предоставить мне возможность сделать это в том плане, который я наметил.

Председательствующий (к Прокурору). Подсудимый просит изложить все связно.

Вышинский. Это его право.

Председательствующий (к Шаранговичу). Остановитесь на основных этапах вашей преступной деятельности.

Шарангович. Изменником родины я стал в августе 1921 года и был им до ареста. В августе 1921 года, после заключения мира с Польшей, я возвращался из польской тюрьмы в порядке обмена, как заложник, с группой осужденных.

Я остановился в Варшаве. В Варшаве нас вызывали поочередно в советское посольство, чтобы выяснить лицо каждого из нас. В советском посольстве работал тогда,—я не знаю точно, какую он занимал официальную должность, — некто Вноровский.

Вышинский. Как его звали?

Шарангович. Его имени и отчества я не знаю. С этим Вноровским я имел три разговора. Я не хочу...

Не то, что не хочу, а считаю, что нет надобности излагать подробности этих разговоров, но суть их заключается в том, что Вноровский заявил мне, что поляки не хотят меня выпускать и что они смогут это сделать только в том случае, если я дам согласие работать в польской разведке.

Я это согласие дал, и после этого польской разведкой и был переброшен в Советский Союз.

Советское посольство в Варшаве 1939 г.

Именно тут нагло польские спецслужбы вербовали советских возвращенцев и тут был завербован Шарангович

 

Шарангович далее:

По прибытии в Минск этим же Вноровским я был связан с ответственным резидентом польской разведки Богуцким, который занимал тогда ответственный пост в Белоруссии. Длинных разговоров с Богуцким я не имел, да и дополнительной вербовки меня не требовалось, потому что Богуцкий о всех разговорах Вноровского со мною и о моем согласии знал хорошо от Вноровского. Поэтому мы условились с ним, Богуцким, и он мне сказал тогда, что если потребуются какие-нибудь конкретные услуги потом или задания, которые нужно будет дать, — он мне скажет.

Однако, я от Богуцкого конкретных заданий в течение года или двух лет не получал. Богуцкий уехал из Белоруссии в 1923 году и перед отъездом связал меня с ответственным польским резидентом, занимавшим тогда в Белоруссии тоже довольно ответственное положение, — Славинским.

Причем Славинский, конечно, все эти подробности и насчет вербовки меня Вноровским, и насчет договоренности, которая существовала с Богуцким, знал хорошо.

От Славинского я уже получил задание. Я сейчас, конечно, не помню конкретно всех этих заданий.

Я тогда работал в Белоруссии с половины 1923 года и до половины 1924 года старшим помощником Прокурора Республики.

Через меня проходило много дел, шпионских и других дел, более важных. По заданию Славинского я информировал его о сущности этих дел и о лицах, проходящих по ним.

Потом я в конце 1924 года перешел на работу в профсоюзы, и поэтому это задание Славинского по этому вопросу оборвалось. В профсоюзах я не получал никаких заданий от Славинского.»

Тут кое-что поясню. Одним из самых важных элементов необъявленной войны стала разведка и шпионаж. В направлении СССР у поляков работало сразу два отдела Генштаба Войска Польского.

Польская разведка ставила во главу угла сразу два критерия -- качество и количество. Одно другому при грамотном руководстве не мешало.

 

Старый Минск

Василий Шарангович в отличие от тысяч погибших советских пленных вернулся на родину

Вернулся на родину предварительно изменив ей….

 

Далее Шарангович:

«В 1925 году Славинский уехал из Белоруссии. В самом начале 1926 года я уехал из Белоруссии в Сибирь, и у меня связи с польской разведкой временно оборвались. Оставался я, конечно, агентом польской разведки, но конкретно каких-нибудь заданий я не получал.

Возобновилась у меня эта связь — и более активная, чем предыдущая, — в конце 1932 года или в начале 1933 года, конкретно с консулом одного из иностранных государств, граничащих с Белоруссией.

 Это было уже после того, когда я вступил в национал-фашистскую антисоветскую организацию в Белоруссии.

Было это так: ко мне обратился некто Жебровский, который тогда занимал пост третьего секретаря ЦК Компартии Белоруссии, но с ним разговор я имел, собственно говоря, зондирующий. Более ясный разговор по этому поводу я имел с Бенеком, который работал в Белоруссии народным комиссаром земледелия.

Бенек предложил мне от имени этого консула следующее: что хотя этот консул и имеет уже достаточно тесную связь с рядом людей, входящих в руководство национал-фашистской организацией в Белоруссии, в том числе и с ним, с Бенеком, однако он хочет установить и со мной эту связь, имея в виду, что я нахожусь на партийной работе.

Собственно говоря, я должен сказать, что для вербовки меня тогда каких-нибудь или больших уговоров делать не было надобности, потому что я тогда уже был одним из руководителей национал-фашистской организации Белоруссии, потому что я тогда уже знал относительно тесной связи других руководителей национал-фашистских организаций в Белоруссии с поляками, так — Голодед, Червяков и тот же Бенек.

Вообще все прошлые моменты и моя связь с поляками привели меня, как говорится, в это лоно без всяких уговоров.

В это время я передал через Бенека содержание некоторых решений ЦК ВКП(б), относящихся к Белоруссии. Потом дал информацию о шоссейных дорогах, о сети партийных ячеек и по ряду политических вопросов.

Но дело, конечно, заключается не только в том, что я передавал, и не только в моих личных связях, а дело, главным образом, — в том, что уже к тому периоду наша национал-фашистская организация, одним из руководителей которой я был, была по существу тесно связана с польским генеральным штабом. Вот об этом я хочу более полно рассказать после того, как я изложу вопросы, связанные с национал-фашистской организацией.

В национал-фашистскую организацию я был завербован Голодедом и Чернышевичем в начале 1932 года. Я не буду говорить об обстоятельствах связей, о том, что меня побудило вступить в эту организацию, потому что то, что я уже рассказывал, это само за себя говорит.

Я находился в этой национал-фашистской организации, а это было тем, к чему я стремился. Об обстоятельствах вербовки или вовлечения, мне кажется, вряд ли здесь нужно говорить.

Когда я вступил в национал-фашистскую организацию, это было, видимо, в марте или в конце февраля, меня...

Вышинский. Какого года?

Шарангович. 1932 года. Голодед подробно информировал меня о составе этой организации и о том, что эта национал-фашистская организация связана с московским центром правых, получает от него директивы, персонально от Рыкова и Бухарина. Основные цели национал-фашистской организации в Белоруссии Голодед коротко формулировал так: свержение Советской власти и восстановление капитализма, отторжение Белоруссии от Советского Союза в случае войны с фашистскими государствами.

Что же касается методов и средств, то сюда входили: вредительство, диверсия, террор.

Я должен подчеркнуть, что уже тогда меня Голодед информировал об этих установках московского центра правых, получавшихся от Рыкова и Бухарина.

Особенно Голодедом была подчеркнута необходимость установления, в целях осуществления этих задач, тесной связи с польским генеральным штабом. Да, собственно, это совершенно ясно вытекало из этих целей, которые ставятся.

Я не скажу, что мы, все эти установки принимая, выполняя и руководствуясь ими, что мы были, в том числе я, младенцами и не понимали сущности их и, так сказать, не сознавали всей серьезности изменнических преступных целей, методов и средств, о которых я говорю, но, однако, я должен констатировать, что такие установки были. Я должен тут же попутно, если можно так сказать, развить относительно того, почему мы называли себя национал-фашистами.

Дело в том, что и основной состав центра, и основные кадры были националистические. Конечно, и в центре и кадры были правые и троцкистские, но между ними нельзя сделать какую-нибудь грань или Даже говорить, если хотите, о блоке, потому что, если взять любого из нас, основных руководителей этого центра, то они были и правые и, в первую очередь, националисты.

Если взять, например, таких людей, как Жебровский, который был активным троцкистом, то он более резко по всем вопросам, связанным с целями и задачами, выступал, чем мы. Если взять Гикало, который был правым, но он не менее резко, чем мы, был настроен по вопросам националистическим, соглашаясь с теми целями, которые мы ставили перед собою.

Поэтому я должен сказать, что, по существу, там были националисты основной группой, собирающей вокруг себя все кадры и силы для борьбы с Советской властью, для свержения Советской власти.

Я должен сказать, что у нас связь с московским центром правых была не теоретическая и формальная, и не в порядке даже какого-либо локального блока. В этом направлении мы и получали систематические директивы и инструктировались московским центром правых. Я это хочу подтвердить рядом фактов.

В ноябре 1932 года в Москву ездили Голо дед и Червяков. Они встречались с Рыковым и Бухариным, причем я должен сказать, что, насколько мне известно. Червяков был связан с Рыковым еще с 1928 года, а Голодед — с 1930 года.

Помню, после поездки Голодеда и Червякова в 1932 году в Москву, когда они возвратились, у нас было в Минске совещание центра нашей организации в полном составе, где они и информировали нас. Информация эта сводилась к тому, что и Рыков, и Бухарин подтверждали все свои прежние установки для нашей организации, выразив недовольство слабой деятельностью нашей организации.

Там же, в Москве был дан ряд конкретных установок, в первую очередь, по вопросам вредительской, диверсионной деятельности и, во-вторых, — относительно усиления и установления более тесной связи с польским генеральным штабом. Голодед и Червяков потом систематически встречались с Рыковым и Бухариным.

Кроме этих связей, о которых я уже сказал, у меня лично были установлены связи сначала с Сулимовым, по-моему, в октябре 1932 года, когда он приезжал в Белоруссию в качестве уполномоченного ЦК ВКП(б) и СНК СССР по отгрузке картошки. Я уже тогда с Сулимовым имел подробный разговор.

Он сводился к тому, что Сулимов информировал меня о том, что я уже знал от Голодеда и Червякова; я ему также рассказал относительно кадров, относительно того, что делает наша организация. Больше у меня встреч с Сулимовым не было.»

 

Даниил Сулимов был активным «правым» и застрельщиком почти всех анти-правительственных групп

 

Шарангович далее:

«Но весной 1933 года я связался с Антиповым. Первую встречу с Антиповым мне устроил Голодед у него же в кабинете. В этой встрече с Антиповым он сначала интересовался относительно деятельности нашей организации, подтверждал те установки, о которых я уже знал. 

В этом разговоре с Антиповым я поставил перед ним некоторые вопросы, причем поставил я эти вопросы не с точки зрения того, что я с ним был не согласен или мне требовались разъяснения какие-нибудь особые, а с точки зрения подтверждения их от самого Антипова, потому что когда устраивались эти разговоры, Голодед сказал о том, что он является руководителем параллельной группы правых.

Во время этого разговора я поставил перед Антиповым вопрос о том, как он смотрит на такую откровенную резкую установку о связи с польским генеральным штабом.

На это мне Антипов заявил следующее: видите ли, если мы ставим перед собой вопрос свержения Советской власти, если мы ставим перед собой вопрос поражения Советского Союза в случае войны с фашистскими государствами, если мы ставим перед собой задачу отторжения Белоруссии, — то как же не использовать и не пойти на сговор с такой реальной силой, какой является фашистская Польша.

Второй вопрос, который я поставил перед Антиповым, был вопрос об отторжении Белоруссии и создании, так сказать, под протекторатом Польши буржуазного Белорусского государства.

Мы, конечно, понимали все, что значит этот протекторат, потому что это отнюдь не являлось для нас теоретической формулой.

Это значило отдать под ярмо польских помещиков и капиталистов Советскую Белоруссию, применяя все те средства, которыми мы тогда уже располагали. На это мне Антипов ответил, что эта формула дает возможность лучше сколачивать все националистические и антисоветские кадры и, во-вторых, этой формулой мы одновременно приманиваем, если можно так сказать, польский генеральный штаб.

Вот это была наша первая встреча. Надо сказать, что Антипов в 1933 году довольно часто наезжал в Белоруссию потому, что он был председателем комиссии по чистке белорусской партийной организации.

При второй встрече с Антиповым присутствовали: Голодед, Червяков, Гикало и я. Встреча происходила на даче под Минском.

 Антипов, выслушав информацию о преступной и подрывной деятельности нашей организации, опять-таки потребовал от нас активизации, особенно в вопросах вредительства и диверсии, в вопросах организации террористических групп и в вопросах о связи с польским генеральным штабом.»

……………….

Тут поясню о ком речь

Николай Кириллович Антипов (3 [15] декабря 1894 года, Старорусский уезд, Новгородская губерния — 29 июля 1938 года, Москва) — советский партийный и государственный деятель.

Член ЦИК СССР 1—7 созывов, член ЦК ВКП(б) (1924—1937), кандидат в члены Оргбюро ЦК ВКП(б) (1924—1925, 1928—1930).

В 1920 году Антипов был выбран в члены Президиума ВЦСПС. В 1923 году был назначен на должность секретаря Московского комитета РКП(б), в 1924 году — на должность заведующего Организационно-распредительным отделом ЦК ВКП(б), в 1925 году — на должность первого секретаря Уральского областного комитета ВКП(б), а в 1926 году — на должность второго секретаря Ленинградского губкома ВКП(б) и секретаря Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б).

С 16 января 1928 по 30 марта 1931 года Николай Кириллович Антипов работал на должности народного комиссара почт и телеграфа СССР.

 

Н. Антипов, И. Сталин, С. Киров, Н. Шверник, Н. Комаров в Кремле. 1926 г.

Тогда Антипов поддерживал Сталина, но позже он возьмет сторону Бухарина

 

В 1931 году был назначен на должность заместителя наркома рабоче-крестьянской инспекции СССР. Одновременно был членом Президиума ЦКК ВКП(б). Вскоре был назначен на должность заместителя председателя Комиссии советского контроля при Совнаркоме СССР.

27 апреля 1935 года Антипов был назначен на должности председателя комиссии советского контроля при СНК СССР и заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров СССР.

Николай Кириллович Антипов был арестован 21 июня 1937 года. Исключён из рядов ВКП(б).

На него к моменту исключения из партии была уйма материала, вот сводка после ареста в ноябре 1937 года:

«АНТИПОВ Н. К. Бывший Председатель К.С.К.

Уточняя ранее данные им показания, показал, что:

1. В 1932 году, в соответствии с указаниями РЫКОВА, БУХАРИНА и ТОМСКОГО, был создан резервный центр правых, в который вошли: АНТИПОВ, СУЛИМОВ, УХАНОВ, СЫРЦОВ и ХАЛАТОВ.

Позднее - в середине 1933 года, в целях усиления борьбы против партии и Советской власти этот резервный центр правых стал действовать параллельно основному центру, возглавлявшемуся РЫКОВЫМ, БУХАРИНЫМ и ТОМСКИМ.

2. Перед параллельным центром была поставлена основная задача привлечения в организацию правых - ранее неизвестных по антипартийной работе людей, в частности, из числа руководящих партийных и советских работников.

3. Параллельный центр правых до последнего времени вел активную диверсионную, шпионскую и террористическую деятельность через периферийные организации.

4. В практической антисоветской работе параллельный центр правых и лично АНТИПОВ был связан с центром антисоветского заговора на Украине (ПОПОВ, ЗАТОНСКИЙ, ЛЮБЧЕНКО), с центром антисоветской организации правых в Белоруссии (ШАРАНГОВИЧ, ГИКАЛО, ГОЛОДЕД и ЧЕРВЯКОВ), с антисоветскими формированиями в Узбекистане (ИКРАМОВ), а также с военным заговором — (ТУХАЧЕВСКИЙ).»

 

Николай Антипов был ответственным в ЦК по борьбе с «правыми», троцкистами и националистами в БССР

На деле он сам был «правым» и занимался тем, что прикрывал и выращивал право-националистические группы

 

Далее:

Вышинский. Расскажите конкретно о вашей преступной деятельности в области вредительства.

Шарангович. Я к этому подойду.

Вышинский. Вы подходите к этому очень долго, а меня это, главным образом, интересует. Возьмите конкретно ваше вредительство. Позже мы подойдем и к вашим шпионским связям.

Сейчас расскажите, пожалуйста, о вашей преступной деятельности по части вредительства, какие задачи перед вами стояли, как выполнялись эти задачи и так далее?

Шарангович. Мы ставили перед собой задачу — наиболее широко развернуть вредительство во всех областях народного хозяйства.

Вышинский. В каких целях?

Шарангович. В целях подготовки поражения СССР в целях создания недовольства населения в стране.

Вышинский. В целях провокационных?

Шарангович. Конечно. В целях подрыва обороноспособности. Я, конкретно, по распределению ролей, которое у нас было, занимался вредительством в сельском хозяйстве.

Вышинский. О распределении ролей мы сейчас не будем говорить. Вы мне вот что скажите.

Вот эти задачи подрыва мощи Белорусской республики, ослабления обороноспособности, подготовки условий более благоприятных для нападения со стороны врагов — вот эти задачи вашей белорусской группой были поставлены самостоятельно или эти задачи были перед ней кем-нибудь поставлены?

Шарангович. Эти задачи были поставлены и сформулированы в общей постановке вредительства, но и в конкретной постановке московского центра правых, Рыкова и Бухарина.

Вышинский. И еще кем они были поставлены?

Шарангович. И польской разведкой.

Вышинский. Значит, вы работали одновременно и под руководством центра правых, и под руководством польской разведки?

Шарангович. Правильно.

Вышинский. В чем выразилась конкретно ваша преступная деятельность?

Шарангович. Я занимался вредительством, главным образом, в области сельского хозяйства. В 1932 году мы, и я лично, в этой области развернули большую вредительскую работу. Первое—по срыву темпов коллективизации.

Вышинский. Вы какую должность тогда занимали?

Шарангович. Я был вторым секретарем Центрального Комитета Компартии Белоруссии.

Вышинский. Так что возможности у вас были большие?

Шарангович. Конечно. Я лично давал вредительские установки ряду работников...

Вышинский. Своим сообщникам?

Шарангович. Да, сообщникам. Мы организовали выходы из колхозов. Затем мы запутывали посевные площади. Суть этого дела заключалась в том, что мы давали одним районам такие посевные площади, которые они не могли освоить; другим районам, имевшим большие площади для посева, наоборот, давали уменьшенные задания. Кроме того, мы организовали срыв хлебозаготовок.

В 1932 году это было проведено таким образом. Сначала наша национал-фашистская организация приняла все меры к тому, чтобы хлебозаготовки шли плохо.

То есть срывали их. Потом, когда было вынесено специальное решение Центрального Комитета ВКП(б) о ходе хлебозаготовок в Белоруссии, то наша организация, боясь провалами возможного разоблачения, приняла срочные меры к тому, чтобы хлебозаготовки несколько подтянуть.

Я должен также сказать, что в 1932 году была нами распространена чума среди свиней, в результате чего был большой падеж свиней, причем это делалось таким образом, что прививку чумы свиньям делали вредительски.

Вышинский. По вашим лично указаниям?

Шарангович. Да, здесь были и мои лично указания.

Вышинский. Меня интересует ваша преступная деятельность.

Шарангович. Я повторяю: были и мои указания, и других. Наряду с этим мы проводили организацию совхозов в Республике за счет земель колхозников и единоличников.

Вышинский. С нарушением интересов колхозников и единоличников?

Шарангович. Конечно, да.

Вышинский. В каких целях?

Шарангович. Во вредительских целях, преступных целях создания недовольства.

Вышинский. Провокационных целях?

Шарангович. Позднее несколько по линии сельского хозяйства была проведена нами вредительская работа в области наделения колхозников приусадебными участками.

Я должен особо остановиться на вопросе относительно единоличников, потому что это связано с планами нашей национал-фашистской организации. В Белоруссии к этому периоду еще насчитывалось около 100000 единоличников.

Нами была дана установка, что раз единоличник не идет в колхоз, то он является врагом Советской власти. Это было нами сделано в провокационных целях.

К единоличникам, сопротивляющимся коллективизации, мы, исходя из своих провокационных установок, применяли такие налоговые мероприятия, которые создавали среди единоличников недовольство и повстанческие настроения.

Вышинский. Вы не припоминаете Лепельского дела?

Шарангович. Я это все и связываю с Лепельским делом. Лепельское дело, если можно так выразиться, было просто эпизодом в цепи нашей подрывной работы."

 

Лепельское дело выявило факты нарушения прав людей, когда республикой руководил Борис Гикало (на фото)

Гикало был "правым" и делал многое чтобы подорвать стабильность в БССР

 

Далее

Вышинский. Значит, Лепельское дело это был результат вашей нарочито преступной, провокационной деятельности?

Шарангович. Совершенно правильно.

Вышинский. В чем это выразилось конкретно?

Шарангович. В Лепельском деле вредительство выразилось в том, что там нажим на единоличников был особенно силен. Потом ЦК ВКП(б) принял соответствующие меры для исправления того, что было нами проделано, и положение изменилось. Настроение у единоличников, у той части, которая была спровоцирована, резко улучшилось. Но я повторяю, что Лепельское дело было одним из эпизодов, потому что подобные факты более резко проявлялись в других районах.

Вышинский. И все это было по вашим непосредственным указаниям?

Шарангович. Совершенно правильно. Дальше, по сельскому хозяйству, я хочу сказать относительно нашей диверсии в области коневодства. В 1936 году в Белоруссии была нами широко распространена анемия. Это проводилось нами с целью, так как конь в Белоруссии играет огромное оборонное значение. Мы стремились подорвать эту сильную базу в случае, если она понадобится в связи с войной.

Вследствие этой меры пало, насколько я помню сейчас, около 30 тысяч лошадей. Я должен сказать, что эту меру относительно лошадей мы провели не только по своей инициативе.

Вышинский. А еще по чьей?

Шарангович. Мы имели прямую установку из московского центра правых. Дальше, в области сельского хозяйства была нами проведена вредительская работа, следствием которой в пограничных районах экономические показатели были худшие, чем в тыловых районах. Вот, собственно, основное.

Вышинский. А в области промышленности?

Шарангович. В области промышленности вредительство охватило такие объекты, как торф. Торф как топливная база для энергетики Белоруссии имеет очень большое значение, и поэтому подрыв этой топливной базы вел к подрыву всех отраслей промышленности.

Энергетика. Здесь, главным образом, внимание концентрировалось в отношении Белгрэса, который снабжает промышленность Витебска, Орши, Могилева. Здесь топливо не подвозилось своевременно. Тормозилось строительство. Конкретно беру Кричевский цементный завод, Оршанский льнокомбинат, Могилевский труболитейный завод...

Вышинский. И так далее.

Шарангович. Да. И целый ряд еще вредительств, которые шли по линии промышленности. Дальше, говоря о вредительстве, я должен остановиться на культурном фронте, потому что наша национал-фашистская организация придавала этому участку особое значение в условиях национальной республики. 

На этом участке работало значительное количество участников нашей национал-фашистской организации и, кроме того, там было достаточное количество таких людей, если не участников, то таких, которых и привлекать было легче и через которых легче было эту работу проводить.

Это вредительство проводилось в целях компрометации национальной политики партии и Советской власти. Здесь вредительство шло и по линии школ, по линии писательских организаций, и театра.

Вышинский. Словом, по всем линиям культурного фронта, где только можно было вредить?

Шараигович. Совершенно правильно.

Вышинский. Значит, подытоживая вашу преступную вредительскую деятельность, можно сказать, что ни одна отрасль социалистического строительства не осталась вне вашей вредительской деятельности?

Шарангович. Совершенно правильно.

Вышинский. В сельском хозяйстве борьба против коллективизации, беззакония в отношении единоличников с провокационной целью вызвать недовольство среди населения, запутывание посевных площадей в тех же целях...

Шарангович. Правильно.

Вышинский. Срыв совхозного строительства за счет совершенно нерациональных, бесхозяйственных и беззаконных мероприятий, направленных и против совхозов, и против единоличников?

Шарангович. Правильно.

Вышинский. Срыв хлебозаготовок всякого рода опять-таки незаконными мероприятиями?

Шарангович. Правильно.

Вышинский. Целая система таких мероприятий. Затем истребление скотопоголовья, так что ли? Шарангович. Правильно.

Вышинский. Сознательное заражение скота чумой, эпизоотия чумы, удар по коню?

Шарангович. Правильно.

Вышинский. Удар по коню с целью развалить и сельское хозяйство и подорвать обороноспособность страны?

Шараигович. Правильно.

Вышинский. Наконец, торфяная промышленность, срываете развитие энергетики и энергетического хозяйства?

Шарангович. Правильно. Правильно.

Вышинский. Весь культурный фронт, как могли и где могли, сея национальную рознь, разжигая шовинистические настроения и срывая, таким образом, осуществление, проведение в жизнь ленинско-сталин-ской национальной политики?

Шарангович. Правильно.

Вышинский. И это все делалось вами, как руководителем организации, по прямым указаниям центра правых, как части блока, и польской разведки...

Шарангович. Совершенно правильно.

Вышинский, ...агентом которой вы были с 1920 года?

Шарангович. С 1921 года.

Вышинский. В материалах следствия есть данные, что с 1920 года, но это не играет большой роли. Вы, следовательно, появились в СССР уже в качестве польского шпиона?

Шарангович. Да.

Вышинский. И этим польским шпионом продолжали оставаться долгие годы?

Шарангович. До дня ареста.

Вышинский. Значит, 1922, 1923, 1924, 1925, словом, все годы, 16—17 лет?

Шарангович. Совершенно правильно. Были перерывы, но это не меняет положения.

Вышинский. Перерывы, независящие от вас, случайные?

Шарангович. Конечно. Можно продолжать?

Теперь относительно террора. Мы имели установку относительно террора.

Вышинский. От кого?

Шарангович. От московского центра правых.

Вышинский. Непосредственно от кого?

Шарангович. От Рыкова.

Вышинский. Непосредственно или через кого-нибудь?

Шарангович. Я знал от Голодеда, Антипова, Червякова.

Вышинский. Лично с Рыковым не приходилось встречаться?

Шарангович. Нет. Мы, в том числе и я, в 1932 году приняли эту террористическую установку.

Вышинский. Вообще, вы как, теорией интересовались или больше практикой?

Шарангович. Я думаю, что для такой преступной работы, которую я проводил...

Вышинский. И в вашем положении шпиона польской разведки?

Шарангович. Да, моей организации, которую я возглавлял, вообще никакой теории не нужно. Какая теория нужна для таких головорезов, простите, как мы. Подумаешь, большая теория нужна для того, чтобы...

Вышинский. Выполнять задания какой-нибудь разведки. Я это напоминаю вам для того, чтобы вы не ударились в область теории, с чего вы начали. Давайте ближе к практике.

Шарангович. Далее мы приняли и проводили как практическую задачу террор: мы создавали террористические группы, подготовляли террористические акты, в первую очередь подготовляли террористический акт в 1936 году против Ворошилова, когда он приезжал в Белоруссию на маневры. Тогда были нами созданы две террористические группы, но этот террористический акт нам не удалось совершить. Кроме этого, подготовляли террористические акты и против других руководителей партии и Советского правительства.

Наряду с этим здесь, в Москве, нами была создана группа, которая находилась в связи с белорусской национал-фашистской организацией и существовала на случай необходимости проведения террористического акта в Москве.

Вышинский. С вами была связана?

Шарангович. Непосредственно?

Вышинский. Как с руководителем организации?

Шарангович. Нет.

Вышинский. Откуда же вам известно, что такая группа в Москве была?

Шарангович. Мне известно об этом было от Голодеда и Волковича.

Вышинский. Ну, одним из руководителей этой организации были вы?

Шарангович. В тот период...

Вышинский. Эта группа существовала в тот период, когда вы были одним из руководителей национал-фашистской группы в Белоруссии?

Шарангович. Я тогда в центр непосредственно не входил.

Вышинский. Входили или не входили, я не об этом спрашиваю. Арестованы вы в какой должности?

Шарангович. В должности первого секретаря.

Вышинский. Вы были одним из руководителей фашистской группы в Белоруссии, которая являлась частью “право-троцкистского антисоветского блока”?

Шарангович. Когда в 1936 году подготавливался этот террористический акт, я там не был.

Вышинский. А когда вы там были?

Шарангович. В Белоруссию я приехал в марте месяце 1937 года.

Вышинский. Значит, в 1937 году вы были в Белоруссии?

Шарангович. Да.

Вышинский. И руководили этой подпольной антисоветской провокаторской работой?

Шарангович. Совершенно правильно.

Вышинский. И эта группа существовала до последнего момента?

Шарангович. Да.

Вышинский. И вы знали об этом от Голодеда и Волковича?

Шарангович. Да.

Вышинский. Как соучастник?

Шарангович. Совершенно правильно.

Вышинский. Следовательно, эта группа действовала с вашего ведома?

Шарангович. Совершенно правильно.

Вышинский. А так как вы были руководителем, то можно сказать, что и под вашим руководством?

Шарангович. Совершенно правильно.

Вышинский. Вот об этом я и говорю. Продолжайте.

Шарангович. Кроме этих двух террористических актов, о которых я говорил, была в этой области развернута большая работа и создан целый ряд террористических групп.

Вышинский. Подытожим кратко, в чем вы себя признаете виновным по настоящему делу?

Шарангович. Во-первых, что я изменник родины.

Вышинский. Старый польский шпион.

Шарангович. Во-вторых, я заговорщик.

Вышинский. Заговорщик.

Шарангович. В-третьих, что я непосредственно проводил вредительство.

Вышинский. Нет. В-третьих, вы непосредственно один из главных руководителей национал-фашистской группы в Белоруссии и один из активных участников “право-троцкистского антисоветского блока”.

Шарангович. Правильно.

Потом, — что я лично проводил вредительство.

Вышинский. Диверсии.

Шарангович. Правильно.

Председательствующий. Организатор террористических актов против руководителей партии и правительства?

Шарангович. Верно.

Председательствующий. И все это совершал в целях?..

Шарангович. И все это совершал в целях свержения Советской власти, в целях победы фашизма, в целях поражения Советского Союза в случае войны с фашистскими государствами.

Председательствующий. Идя на расчленение СССР, отделение Белоруссии, превращение ее...

Шарангович. Превращение ее в капиталистическое государство под ярмом польских помещиков и капиталистов.

Председательствующий. В этом вы себя признаете полностью виновным?

Шарангович. Да, признаю.

Председательствующий. Вопросов у меня больше нет. Садитесь.»

…………………………….

Таковы были показания Шаранговича. В Белоруссии была разгромлена очень сильная преступная группировка, которая фактически служила Польше, действовала в интересах польских панов и была готова отдать им западные области СССР.

Вот так. Интересно, что находятся люди, которые заявляют, что якобы все это была "театральная постановка", показания выбиты и т.д. Неужто они считают что наши чекисты могли делать прям такие "шедевральные" постановки? Ни черта не пойми -- то у них чекисты просто костоломы, то гениальные постановщики.

Да, на постановку любой хорошей постановки нужен очень широкий творческий талант. А вот чего-чего, этого у чекистов не было.

Мне интересно, а эти люди (имею ввиду либералов) хоть раз ставили сами какую нибудь пьесу? Если ставили то знают, что выучить даже очень небольшой текст очень точно крайне сложно, а заставить  подсудимых рассказывать историю своей жизни невозможно.

Как показывает история фальсификаций, люди под принуждением могут говорить "да" или "нет", больше почти ничего.

Так что все истории о "театрализации" являются полной чушью, богатыми выдумками.