НЕИСКОРЕНЕННОЕ ЗЛО ФАШИЗМА

ХХ столетие уходит все дальше в прошлое с его бурными событиями и стремительным прогрессом. Для нашей страны оно началось войной с Японией и революцией 1905 года, а закончилось контрреволюцией 90-х годов и разгромом страны изнутри под тайным воздействием из-за ру­бе­жа. Между этими конечными точками отсчета — со­ци­а­ли­с­ти­чес­кая ре­во­лю­ция, беспрецедентный экономический и духовный подъем, мировая война, закончившаяся блистательной победой, превращение отсталой стра­ны в сверхдержаву ХХ века.

Главным событием ушедшего столетия яв­ля­ет­ся война с фашизмом. Из всех фашистских го­су­дарств, расплодившихся в Европе между ми­ро­вы­ми войнами, наибольшую угрозу для мира из-за безумного стремления к мировому гос­под­ству представляла фашистская Германия. На Даль­нем Востоке планы региональной экспансии вы­на­ши­ва­лись Японией.
Гитлер испытывал зависть к гос­под­ство­вав­шей на морях и континентах Великобритании, которая на рубеже ХХ века была главным пре­тен­ден­том на мировое господство. Она-то и ин­с­пи­ри­ро­ва­ла войны в Европе, стремясь установить свою власть над Евразийским континентом. В Лон­до­не плелись заговоры и планировались ре­во­лю­ции с участием масонов. Из Лондона фи­нан­си­ро­ва­лись войны и революции. Здесь гнездился центр фи­нан­со­вой империи Ротшильдов, деятельность которого постепенно переносилась в США.
Каскад революций в России финансировался уже из Америки ротшильдовскими банкирами Шифом и Варбургом. Они же, вместе с рот­шиль­дов­с­ки­ми агентами — полковником Хаусом и Бер­нар­дом Барухом, через свою марионетку — пре­зи­ден­та США Вудро Вильсона, протащили в 1913 году закон о Федеральной резервной системе, позволяющей частной банковской структуре пе­ча­тать бумажные доллары. Они, заключив сделку с правителями Великобритании о передаче Па­ле­с­ти­ны сионистам (декларация Бальфура), под­тол­к­ну­ли Вильсона к участию в 1-й мировой войне, что и решило в известной степени ее исход.
Вместе с группой Джона П. Моргана эти бан­ки­ры использовали закон о федеральной ре­зер­в­ной системе и уже в 1929 году организовали бир­же­вой крах, скупив акции по бросовым ценам, что позволило сосредоточить экономическое мо­гу­ще­ство Америки в руках кучки финансовых оли­гар­хов. Союз старых и новых банкиров про­су­ще­ство­вал недолго. Барух и компания начали продвигать к власти Франклина Рузвельта, а моргановская группа не нашла ничего лучшего, как в отместку «этим евреям» финансировать приход Гитлера к власти и обеспечить перевооружение Германии.
Но тогда же оказалась востребованной новая идеология — идеология антифашизма, сфор­му­ли­ро­ван­ная тремя лидерами антигитлеровской коалиции в положениях Ялтинской кон­фе­рен­ции. Это был миг наивысшего подъема со­зна­тель­но­с­ти и ответственности вождей человечества перед лицом «зверя из преисподней».

ГЛАВНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ХХ ВЕКА
Этот зверь был «жесток и неумолим». Он ста­вил цели почти фантастические (порабощение России с последующим искоренением славян, за­во­е­ва­ни­ем всего мира, включая высадку на аме­ри­кан­с­ком континенте). И он достаточно близко подошел к осуществлению своих замыслов, ко­то­рые мир слишком долго не желал принимать всерьез.
А наша страна в эпоху Сталина жила по су­ро­вым законам предвоенного, военного и пос­ле­во­ен­но­го времени, жила фактически на военном положении и была вынуждена прибегать к чрез­вы­чай­ным мерам революционной диктатуры. Но не репрессии, сопровождающие режим чрез­вы­чай­но­го положения, а война, вынудившая при­бег­нуть к такому режиму, была главным пре­ступ­ле­ни­ем ХХ века.
Преступление второй мировой войны было порождено преступлением первой. Версальский мир был продиктован странами зарождающегося атлантического блока. Эти страны после по­ра­же­ния Германии и сокрушения России стали ощу­щать себя полными хозяевами нашей планеты.
Мир, который они предложили Европе, был промежуточным решением. И Германию, и Рос­сию еще предстояло добить. «Это не мир. Это перемирие на 20 лет» — пророчески сказал тогда маршал Фош. И это понимали многие. Такое раз­ви­тие событий мыслилось изначально и пре­дус­мат­ри­ва­лось политикой Великобритании.
Идея развязывания первой мировой войны сводилась к последовательной ликвидации всех великих держав Евразии, начиная с Османской и Австро-венгерской империй и заканчивая Рос­си­ей и Германией.
Великобританию страшил континентальный блок Европы и Азии, который принимал ре­аль­ные очертания со строительством Транс­си­бир­с­кой магистрали и Багдадской железной дороги. Она усматривала опасность в возможности Гер­ма­нии, России и Японии создать такой блок. «Суд­ный день англосаксонства, — пре­до­с­те­ре­гал иде­о­лог атлантизма Гомер Ли, — забрезжит тогда, когда немцы, русские и японцы объе­ди­нят­ся». И на эту опасность Великобритания ре­а­ги­ро­ва­ла изощ­рен­ны­ми и жестокими действиями.
Так английской внешней политике, при под­дер­ж­ке филиалов ротшильдовских банков в США, удалось организовать русско-японскую войну и обеспечить поражение в ней России, а затем, при­ма­нив Россию финансированием ее пе­ре­во­о­ру­же­ния, втянуть ее в войну с Германией на стороне Антанты.
Германию обманули, создав впечатление, что Британия займет в войне нейтральную позицию, чему призывал не верить морской министр кай­зе­ров­с­кой Германии Альфред Тирпиц. Он, в от­ли­чие от остальных членов правящей верхушки, раз­га­дал намерения Эдуарда Грея (английского ми­ни­стра иностранных дел) развязать пре­вен­тив­ную войну против Германии, и развязать ее как можно скорее. Тирпиц призывал не привязывать на­ци­о­нальные интересы Германии к австрийским ам­би­ци­ям в конфликте с Сербией и всеми силами ук­ло­нять­ся от возможной войны с Россией. Гер­ма­ния в это время, по инициативе того же Тирпица, воспользовалась технологическим прорывом в строительстве тяжелых линкоров и развернула беспрецедентную программу строительства дред­но­у­тов. Программа должна была уравнять удар­ную мощь ее военно-морского флота с Ве­ли­коб­ри­та­ни­ей в 1920 году.
По той же причине, по которой Германия дол­ж­на была стремиться оттянуть войну и избежать войны на два фронта, Великобритания стре­ми­лась войну развязать и обязательно втянуть в нее Россию. Эту задачу с блеском выполнил Грей, одурачив и Германского посла Меттерниха, и кан­ц­ле­ра Бетмана, и кайзера, и Россию, которой по­обе­ща­ли проливы, Галицию и Южную Армению, заранее запланировав революцию, расчленение и разгром Российской империи к концу войны. Ко­неч­но, Грей был только исполнителем. Сама ат­лан­ти­чес­кая стратегия вырабатывалась в сферах, погруженных в глубокую тайну, в которых от­да­ва­лись приказы масонским ложам, прессе и раз­вет­в­лен­ной агентуре «Интеллидженс Сервис». В не­драх этой мировой власти умеют дурачить наи­вных. То, что они называют «свободой слова», у нас всегда считалось большой ложью.
За Германией так и сохранился ярлык глав­но­го агрессора (мировая пресса зорко следит за кон­ди­ци­я­ми общественного мнения), как ни воз­му­щал­ся этим Тирпиц. В своих воспоминаниях, опуб­ли­ко­ван­ных после поражения в войне, которую он так стремился избежать, Тирпиц еще раз фор­му­ли­ру­ет свой взгляд на вектор германских ус­т­рем­ле­ний. Это укрепление позиций Германии в Ев­ро­пе на Маасе, у себя под боком, куда тер­пе­ли­во и упорно пробиралось английское влияние, и со­зда­ние военно-морских сил, способных про­рвать английскую морскую блокаду. Он убе­ди­тель­но и логично доказывает, что никакие успехи на Во­с­то­ке, даже расчленение России, Германии не толь­ко не нужны, а вредны, т. к. увязнув в рос­сий­с­ких пространствах, Германия, как на­по­ле­о­нов­с­кая Франция, неизбежно будет сокрушена. Это было мнение профессионала.
1-я мировая война дала свои результаты. Ос­ман­с­кая и Австро-венгерская империи перестали существовать.
Благодаря личной доблести и помощи от Ле­ни­на Ататюрку удалось сохранить обрубок Ос­ман­с­кой империи в виде современной Турции. А Па­ле­с­ти­на оказалась под английским про­тек­то­ра­том.
Такой же обрубок остался от Австро-Вен­гер­с­кой монархии. Выделившиеся Чехословакия и Вен­г­рия оказались между жерновами великих дер­жав и не преуспели в своей обретенной не­за­ви­си­мо­с­ти. Но самая незавидная судьба ждала Польшу, которая, по замыслу англосаксонских государств, должна была блокировать интересы Германии на Востоке, а России — на Западе. Польша сильно переоценила поддержку Запада и смело на­но­си­ла обиды своим соседям.
Гнев богов, как известно, «медлителен, но стра­шен». Польша дорого заплатила за свои ве­ли­ко­дер­жав­ные амбиции и политический цинизм в отношении России, Германии, Литвы и Че­хос­ло­ва­кии. Никто никогда не воспринимал всерьез не­за­ви­си­мость государств, появившихся в ре­зуль­та­те торга и спекуляций. А, находясь между Рос­си­ей и Германией, исполнять роль сателлита Фран­ции, Великобритании или Америки вместо доб­рой воли по отношению к соседям — это грех, за который рано или поздно взыщут.

РЕВОЛЮЦИЯ И КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ
Хотя Германия капитулировала, про­ни­ца­тель­ные политики Европы понимали, что Гер­ма­ния скоро вновь поднимется. И запомнит как оби­ды, так и обидчиков. Германия ощутила в войне 1914 –18 гг. свою силу, а страны-по­бе­ди­тель­ни­цы — свою слабость на сухопутных театрах во­ен­ных действий и страх перед во­ен­ной мощью Гер­ма­нии.
Вот как повествует об этом Алан Булок: «…зима 1917 — 1918гг. явилась испытанием духа всех сражающихся армий, в Германии это про­яви­лось в катастрофической нехватке про­до­воль­ствия и в призыве к массовой забастовке, которая вы­ве­ла на улицу в январе 1918 г. 400000 берлинских рабочих… Война на Восточном фронте за­кон­чи­лась, и верховное командование германских войск сконцентрировало теперь свои силы на Западе. Меньше чем через три недели после подписания Брест-Литовского мирного договора 21 марта 1918 г. Людендорф предпринял серию на­ступ­ле­ний во Франции, которые заставили отступить англо-французские войска, а германская армия оказалась в сорока милях от Парижа… Однако последовавшая в августе — сентябре полная пе­ре­ме­на обстановки на фронте, а также тот факт, что германское командование запросило мира — все это было скрыто от немецких граждан. Это скрывалось даже от армии, которая хоть и от­сту­па­ла, но сохраняла порядок, и к концу войны все еще оставалась за пределами границ Германии. Лишь 2 октября партийным лидерам в рейхстаге было объявлено, что они близки, но не к победе, а к поражению. Для большинства немцев удар был столь неожидан, что они даже не сумели со­об­ра­зить, что, собственно, произошло…»
Одной из причин поражения Германии было вступление в войну Америки и появление на ев­ро­пей­с­ких театрах миллионных американских ар­мий. Как это произошло?
Центр атлантизма уже в начале ХХ века начал перемещаться за океан. И как не сопротивлялся впоследствии Черчилль демонтажу британской колониальной империи, на то, видимо, было при­ня­то решение свыше.
Положение евреев в кайзеровской Германии было вполне благоприятным, и еврейские бан­ки­ры, переселившиеся в США (Шиф, Варбург) в пер­вую мировую войну, были на стороне Германии. Они ненавидели русский царизм и давали деньги на русскую революцию. Россия была выведена из мировой войны и погружена в катастрофу граж­дан­с­кой войны. Как военная держава она на время перестала существовать. Палестина при­над­ле­жа­ла Османской империи — союзнице Германии. А нем­цы не думали проигрывать войну и сражались весьма успешно, в том числе и на море. Немецкие подводные лодки топили конвои, следующие че­рез Атлантику, и Великобритания испытала все прелести блокады, которой обычно сама уг­ро­жа­ла Германии. Ей грозил голод.
Тогда, как утверждает Бенджамен Фридман, бывший участником Версальской мирной кон­фе­рен­ции, но впоследствии поссорившийся с си­о­ни­с­та­ми, состоялась сделка между правящей эли­той Великобритании и сионистским ру­ко­вод­ством. Суть этой сделки — вступление США в войну с Германией в обмен на передачу Палестины си­о­ни­с­там. Такое обещание от правительства Ве­ли­коб­ри­та­нии было получено в виде письма ан­г­лий­с­ко­го министра иностранных дел Бальфура барону Ротшильду. Это и было знаменитой «дек­ла­ра­ци­ей Бальфура», не имевшей по сути дела никакой официальной силы. Напомним, что Па­ле­с­ти­ной владела не Великобритания, а Ос­ман­с­кая империя. Это была сделка «по понятиям».
Все стало известно немцам на Версальской мир­ной конференции. Они впервые осознали, что по­беж­де­ны, что вынуждены платить ог­ром­ные ре­па­ра­ции, унижающие их национальное до­с­то­ин­ство, только потому, что сионисты желали получить Па­ле­с­ти­ну любой ценой. Так утверждал Фридман.
Надо понять происходящее тогда в Германии, войска которой находились на Западе и Востоке на территории противника, ведя, по сути дела, по­бе­до­нос­ную войну. У нее не было видимых при­чин для капитуляции. Ее противники были ис­то­ще­ны не меньше самой Германии. Заняв по Брест-Ли­тов­с­ко­му мирному договору Украину, а в ходе войны заняв еще раньше Польшу и Прибалтику, Германия могла не опасаться и экономической блокады.
И тем не менее военно-политическое ру­ко­вод­ство Германии приняло гроссмейстерское ре­ше­ние о сдаче партии, которая, казалось бы, лег­ко сводилась к ничьей. Имущую и властвующую эли­ту Германии испугало восстание моряков в Киле (организовано коммунистами) и нарастание за­ба­с­то­воч­но­го движения в стране (социал-де­мок­ра­ты и коммунисты). Капитуляция для них была предпочтительней революции. В отличие от Рос­сии, где влияние капитала было слабым (капитал — то был иностранным), в Германии су­ще­ство­вал промышленный капитал, сильный и хорошо орга­ни­зо­ван­ный. Что для них капитуляция? «Пе­ре­ми­рие на 20 лет». А революция для них — это пер­с­пек­ти­ва полного и окончательного унич­то­же­ния. Именно в салонах промышленного ка­пи­та­ла вы­ра­ба­ты­ва­лась идеология пангерманизма и его по­ли­ти­чес­кие структуры. Именно здесь вы­на­ши­ва­лись планы захвата пространства на Во­с­то­ке.
Антагонизм немецких промышленников по отношению к еврейскому финансовому капиталу, принимал здесь форму антисемитских кон­цеп­ций и программ. Они считали, что мировая мар­к­си­с­т­с­кая революция ХХ века, в которой участвовало множество евреев, необходима еврейскому фи­нан­со­во­му капиталу для ослабления своих кон­ку­рен­тов — капиталистов промышленников, пред­став­ля­ю­щих элиты господствующей буржуазии в Германии и США. Еврейская финансовая оли­гар­хия, согласно этой точке зрения, поддерживала социальные революции, чтобы создать угрозу (шах) национальному капиталу для захвата по­зи­ций и высот на господствующей диагонали — финансовой. Отсюда концепция мирового ев­рей­с­ко­го заговора, распространенная в среде на­ци­о­наль­ной буржуазии этих стран. Здесь ненавидели марксистов и евреев, т. к. в них видели угрозу своим капиталам.
Обывателей, а их большинство, пре­уве­ли­чен­ное присутствие евреев в левом лагере раз­дра­жа­ло. Антисемитизм мелкой буржуазии питался оп­ре­де­лен­ным комплексом неполноценности в свя­зи с активностью евреев. Преобладание евреев в адвокатском корпусе и среди директоров бер­лин­с­ких театров и т. д., вызывало, как сегодня и у нас в России, резко отрицательное отношение. На­ци­о­нальный фактор в извращенной форме, ка­ко­вой является национальная ксенофобия и, в ча­с­т­но­сти, антисемитизм, сближал, таким образом, крупный капитал с мелкой буржуазией. Вожди немецкой революции, как и вожди Коминтерна, это обстоятельство роковым образом упустили.
С другой стороны, немецкая социал-де­мок­ра­тия давно грешила партнерством с властью, в ко­то­ром ей неизбежно приходилось до­воль­ство­вать­ся ролью младшего партнера. Вот ей, после от­ре­че­ния кайзера, и предоставили в Германии роль власти без инструментов власти. Инструменты власти — армию, полицию, чиновничество, про­мыш­лен­ни­ки и юнкера оставили в своих руках.
Рейхсвер очень ловко поставил социал-де­мок­ра­ти­чес­ких лидеров в положение главных ви­нов­ни­ков в поражении Германии. Хотя на самом деле главной виновницей поражения была правящая клика Гогенцоллернов, позволившая английской дипломатии втянуть их в 1914 году в войну, ко­то­рая для Германии была преждевременной, а для Британии превентивной. Гибельной ошибкой во­ен­но-политического руководства Германии, как сказано выше, было забвение заветов Бисмарка и предупреждений Тирпица о недопустимости вой­ны против России. Не войну, а блок Германии и России проповедовали лучшие политические умы Германии и России: Бисмарк, Тирпиц, Сект, Ха­ус­хо­фер, Брокдоф-Ранцау — в Германии; Витте, Ленин и Сталин — в России.
Веймарская республика была компромиссом, стратегически проигрышным для социал-де­мок­ра­тов, т. к. они возглавили республику в стране, бывшей прежде монархической, не меняя ин­сти­ту­тов монархии. Подлинная власть осталась в ру­ках промышленников и юнкеров и была со­сре­до­то­че­на, прежде всего, в Рейхсвере, активно за­ни­мав­шим­ся политическими вопросами. Социал-де­мок­ра­ты плохо читали Маркса. А настоящая клас­со­вая борьба велась мимо социал-демократов и доходила до гражданской войны в процессе ком­му­ни­с­ти­чес­ких восстаний.
В обстановке повсеместных восстаний и ра­с­ту­щих, как грибы, Советов социал-де­мок­ра­ти­чес­кое правительство пошло на контрреволюцию и раз­ре­ши­ло формирование добровольческих кор­пу­сов (по-немецки — фрайкоров). Что пред­став­ля­ли собой эти фрайкоры, которые по­дав­ля­ли ком­му­ни­с­ти­чес­кие восстания и устраивали каз­ни ком­му­ни­с­тов по всей Германии? Значительная часть ар­мии после подписания перемирия была де­мо­би­ли­зо­ва­на. Про­ле­тар­с­кая компонента этой де­мо­би­ли­зо­ван­ной мас­сы разошлась по домам, куда их гнала нужда их семей. Но в армии было много офицеров, унтер офицеров и солдат, ко­то­рые не навоевались, ко­то­рые были шокированы и воз­му­ще­ны поражением «непрерывно по­беж­дав­шей Гер­ма­нии». Нетрудно понять, кто платил фрайкорам и кто заказывал му­зы­ку. Это были очень сильные в военном от­но­ше­нии об­ра­зо­ва­ния, т. к. пред­став­ля­ли собой те же воинские ча­с­ти прославленной сухопутной армии Германии с отжатым про­ле­тар­с­ким элементом. Так во­о­ру­жи­лась кон­тр­ре­во­лю­ция.
9-го января 1919г. компартия Германии под­ня­ла восстание в Берлине. На следующий день десять фрайкоров двинулись на подавление вос­ста­ния. 12-го января велись уличные бои, затем начались казни. 15-го января были убиты Карл Либ­к­нехт и Роза Люксембург.

(Продолжение в следующем номере).
7-ого апреля 1919г. началось восстание в Ба­ва­рии. Провозглашена Баварская Советская рес­пуб­ли­ка. На подавление были брошены не­сколь­ко подразделений Рейхсвера. К ним при­со­е­ди­ни­лись части Добровольческого корпуса фон Эппа, в том числе бригада Эрхарда, которая в 1921 году была ударной силой в походе на Берлин (в ходе контрреволюционного капповского мятежа).
Участники фрайкоров, не вошедшие в Рей­х­с­вер, впоследствии нашли свое место в рядах штур­мо­ви­ков. Схватки с коммунистами продолжались, создавая социально-политический тупик в ка­че­стве приложения к социально-экономическому тупику, из которого правящая и имущая верхушка Германии не знала выхода.
Демократия Веймарской республики, где про­цве­та­ли спекулянты и проходимцы, по существу мародерствующие на обломках империи, ут­ра­чи­ва­ла в Германии почву под ногами. Но у ком­му­ни­с­тов не было надежных перспектив для взятия вла­с­ти.
Германия к социалистической революции была не подготовлена, тем более по русскому рецепту. В сложившейся ситуации коммунистам не сле­до­ва­ло пренебрегать рекомендациями Ленина, из­ло­жен­ны­ми в «Детской болезни левизны».
Ясно, что в своей борьбе против коммунистов германский капитал выстоял еще до появления Гитлера на политической сцене, одурачив со­ци­ал-демократов и поставив в безвыходное по­ло­же­ние коммунистов.
Пренебрежение национальным фактором в политике, сведение всех оттенков социальных процессов к классовой борьбе между про­ле­та­ри­а­том (добром) и буржуазией (злом) было одной из ошибок революций ХХ века.
В России эти ошибки не играли столь су­ще­ствен­ной роли, как в Германии, где фашизм, под­ве­дя социальные процессы к одному зна­ме­на­те­лю (евреи), увидел и реализовал свой шанс, ис­поль­зу­ю­щий социальную демагогию и шо­ви­ни­с­ти­чес­кую пропаганду, как в национальном, так и в международном плане.
Фашизм — это контрреволюция, по­ст­ро­ен­ная в боевой порядок. И во всех контрреволюциях элементы фашизма присутствуют всегда, даже когда они прикрывается демократическими ужим­ка­ми и болтовней о «правах человека».
Коммунистам Германии следовало в своей про­па­ган­де, кроме тех великих общечеловеческих це­лей, провозглашенных Марксом (ин­тер­на­ци­о­наль­ное и социальное равенство), обратить вни­ма­ние на ближайшие национальные цели, яв­ляв­ши­е­ся для Германии выходом из тупика, со­здан­но­го по­сто­ян­ной угрозой атлантической блокады с моря. Этот выход заключался в блоке с Россией, о котором так ярко писал Карл Хаусхофер в своем про­из­ве­де­нии «Континентальный блок», и к чему стремилась ленинская политика Рапалло. Здесь они нашли бы множество союзников в гер­ман­с­ком офицерском корпусе и среди мыслящих граж­дан своей страны.
Интересно, что в начале гражданской войны в Германии братья Штрассеры оказались по раз­ную сторону баррикад. Грегор Штрассер, бу­ду­щий человек №2 в партии нацистов, создал «фрай­кор Ландсхут» и принял участие в «кап­пов­с­ком» путче. А его младший брат Отто Штрассер, впоследствии главный оппозиционер Гитлеру в нацистской партии, командовал тремя красными сотнями в рабочем пригороде Берлина при по­дав­ле­нии все того же «капповского путча».
Судьба Штрассеров ярко иллюстрирует по­ра­же­ние социалистической революции в Германии. Запутавшийся Грегор Штрассер не внял советам брата порвать с Гитлером и принял гитлеровскую контрреволюцию за национал — со­ци­а­ли­с­ти­чес­кую революцию. Отдав все свои средства и силы гитлеровскому движению, он был убит в «ночь длинных ножей», поскольку «революционеры» Гитлеру были не нужны.
А на самом деле, идея национал социализма, ко­то­рой прикрывался гитлеризм, была блефом. Гит­лер понимал социализм как благоденствие нем­цев за счет эксплуатации других народов (со­ци­ал дар­ви­низм). Интеллектуальная и нрав­ствен­ная эли­та Германии пришла бы в ужас от осоз­на­ния этой подлой и ги­бель­ной концепции. Но иде­о­ло­гия гит­ле­риз­ма стро­и­лась на нескольких уров­нях по­ли­ти­чес­кой ком­пе­тен­ции. Концепция на­ци­о­нал со­ци­а­лиз­ма, про­па­ган­ди­ру­е­мая не столько Гитлером, сколь­ко левыми на­ци­с­та­ми, пред­наз­на­ча­лась са­мим Гитлером для об­ма­на трудящихся масс. То, что из­ло­же­но в «Майн Кампф», рас­счи­та­но на ре­ван­ши­с­т­с­кие чувства мел­ко­бур­жу­аз­ной массы. Зве­ри­ная идея беспощадной войны на унич­то­же­ние людей и народов во имя ми­ро­во­го господства — это только для посвященных, лич­но преданных, огражденных от страны и народа дивизиями СС и службой Ге­с­та­по.
Приход Гитлера к власти в Германии — ре­зуль­тат тупика, в который загнало европейскую политику правительство Великобритании, ре­зуль­тат патового равновесия непримиримых со­ци­альных сил в Германии, трудового народа, с од­ной стороны, и паразитических слоев всех видов и от­тен­ков, с другой. Но была еще одна причина, свя­зан­ная с борьбой внутри финансовой элиты в США.
Здесь разыгрывалась схватка между старой американской финансовой олигархией и новыми ротшильдовскими банкирами. Эта схватка стала фоном, на котором, как уже сказано, к власти при­шел Франклин Рузвельт. И его советниками были все те же ротшильдовские агенты, которые уп­рав­ля­ли Вильсоном как марионеткой — пол­ков­ник Хаус и Бернард Барух. Но Рузвельт не стал новым Виль­со­ном. Он стал великим пре­зи­ден­том, хотя его путь к власти расчищали сионисты, не останавливаясь перед физическим устранением враждебных по­ли­ти­ков. Подводной частью ай­с­бер­га этих со­бы­тий была ожесточенная борьба между старыми и новыми банками за эко­но­ми­чес­кое господство. Международные банкиры и ротшильдовские аген­ты, стремясь ре­а­би­ли­ти­ро­вать себя за ужасы Ве­ли­ко­го кризиса, помогали Рузвельту вывести стра­ну из экономического ту­пи­ка и совершить в США грандиозную со­ци­альную революцию. США, таким образом, преодолели дикий капитализм и тру­до­вой народ Америки об­рел социальные права. Аме­ри­кан­с­кие проф­со­ю­зы приобрели реальную силу, что позволяло фи­нан­со­вым олигархам с их по­мо­щью зажать в кле­щи своего оппонента — про­мыш­лен­ный ка­пи­тал. Так международный фи­нан­со­вый капитал поднялся на вершину власти в США.
А банкиры моргановского окружения решили нанести своим конкурентам в борьбе за власть на Уолл-Стрите удар через Германию, где были вло­же­ны огромные деньги в Гитлера, а затем — в перевооружение Германии. Итак, американские деньги «пахли» по-разному. Одни привели к вла­с­ти в США Рузвельта в конце 1932 года. Другие привели к власти в Германии Гитлера 30-ого ян­ва­ря 1933 года. Исход этой борьбы решался на те­ат­рах военных действий 2-й мировой войны.

ЧРЕВО, КОТОРОЕ ВСКОРМИЛО ГИТЛЕРА
Мир ХХ века входил в эпоху массовых по­ли­ти­чес­ких движений, в эпоху манипулирования мас­со­вым сознанием, в эпоху мировых войн, когда борются не только армии, а целые нации. Че­ло­ве­че­ство не имело опыта противодействия со­ци­аль­но-политическим болезням этого периода.
Как уже отмечалось, германский милитаризм, не столько потерпел поражение в своих зах­ват­ни­чес­ких устремлениях, сколько не сумел победить. В области внутриполитической он получил но­ябрь­с­кую революцию и свержение кайзера, но сохранил свои социально-политические по­зи­ции. Это была боевая ничья, перерыв между раундами. И ми­ли­та­ризм, и контрреволюция готовились к реваншу.
Ситуацию лучше всего уловил (точнее уню­хал) тот, кто пришел из преисподней — Адольф Гитлер, решивший предложить правящей и иму­щей Германии свою концепцию «выхода» из без­вы­ход­но­го положения. Он предлагал не вы­ход, а рискованную азартную игру, скрывая опас­ность своих затей, уверяя, что приведет страну к вершине господства над миром.
Моральная и умственная неполноценность властвующей элиты Германии, консервативных кругов Великобритании и США позволили Гит­ле­ру разыграть эту партию, стоившую человечеству 55 миллионов жизней.
Просыпаясь на армейской койке в мюн­хен­с­кой казарме, и наблюдая, как мыши подбирают крошки его ужина, он осмысливал свое решение заняться политикой.
Являясь по сути дела невежественным мра­ко­бе­сом, но будучи одаренным оратором и орга­ни­за­то­ром, наделенным редкой политической ин­ту­и­ци­ей, Гитлер быстро преуспел на по­ли­ти­чес­ком по­при­ще.
Он взял на вооружение и популяризировал в качестве национальной идеологии комплекс пред­рас­суд­ков, выработанных двумя своеобразными людьми, близкими к Вагнеру — Жозефом Гобино и Хьюстоном Чемберленом, создателями ра­со­вых доктрин. Таков был философский аспект его тру­да «Майн Кампф».
«Эта философия, какой бы сумасбродной она не казалась, — пишет знаток III Рейха У. Ширер — уходила, как уже отмечалось, глубокими кор­ня­ми в историю Германии. Большинству со­вре­мен­ни­ков, живших в ХХ веке, даже немцам, из­ло­жен­ная Гитлером программа представлялась не­ле­пой. Однако в ней прослеживалась оп­ре­де­лен­ная последовательность, были намечены четкие перспективы. Программа предлагала, хотя лишь немногие в ту пору понимали это, продолжение германской истории. Она предсказывала Гер­ма­нии славное будущее».
Данное мнение У. Ширера можно рас­про­с­т­ра­нить на всю публичную политику Гитлера. Тот, кто может убедить общество в своей спо­соб­но­с­ти вывести его из тупика, обладает ха­риз­ма­ти­чес­ким превосходством. И Гитлер это превосходство ловко использовал.
Решив заняться политикой, этот цепкий вы­хо­дец из низов чутко уловил растерянность тех, в чьих руках была реальная власть. Он стал про­по­ве­до­вать то, чего они исступленно желали, но не смели сказать вслух.
Гитлер ни в бытность «австрийским бро­дя­гой», ни во время службы осведомителем в во­ен­ной контрразведке, ни во времена своего по­ли­ти­чес­ко­го взлета никакой идеологией, никакими убеж­де­ни­я­ми или идеалами не обладал. Идея со­зда­ния националистической антимарксистской рабочей партии давно родилась в среде лидеров крупной буржуазии, которой были нужны мас­со­вые организации, занимающиеся ан­ти­вер­саль­с­кой, антимарксистской и антисемитской про­па­ган­дой в массах.
В Баварии такая партия нашлась — рабочая партия Антона Дрекслера, которая в 1919 году находилась в эмбриональном состоянии. По­ли­ти­чес­кий центр Рейхсвера в Баварии за­ин­те­ре­со­вал­ся этой партией и очевидно рекомендовал Гит­ле­ру, как своему агенту, вступить в нее. То, что дело происходило именно так, видно и из того, что раньше Гитлера в эту партию вступил Эрнст Рэм — фигура по тем временам несравненно бо­лее крупная (руководитель штаба военного ко­мен­дан­та Мюнхена генерала фон Эппа — из­ве­с­т­но­го душителя коммунистического восстания в Баварии). В партию вступил еще целый ряд круп­ных фрайкоровцев, которые вскоре захватили руководство и объявили Гитлера председателем партии, рассматривая при этом его, скорее всего, как свою марионетку.
Таким образом, партия, получившая теперь наименование НСДАП (национал со­ци­а­ли­с­ти­чес­кая рабочая партия Германии), изначально со­зда­ва­лась как политический инструмент кон­тр­ре­во­лю­ции. Эта партия должна была парализовать революцию, обманом завлекая в свои ряды тру­дя­щи­е­ся массы. Инициатива принадлежала не Гитлеру. Его пробовали под конкретную роль. И он пробу выдержал.
Свою роль политического агента кон­тр­ре­во­лю­ции Гитлер играл вплоть до 30 –ого января 1933 года, когда сименсы, стиннесы, кирдорфы, гугенберги с ужасом начали осознавать, что Гит­лер олицетворяет не только их контрреволюцию, но и их безумные геополитическое инстинкты. Они мало задумывались над тем, что то, к чему они так стремились, могло быть достигнуто только через мировую войну. А Гитлер понял это раньше своих зажравшихся покровителей. У него появился шанс войти в историю. И ему было нечего терять.
Промышленники Германии еще со времен Брест-Литовского договора теряли рассудок от вожделения завладеть ресурсами Украины и При­бал­ти­ки. Гитлер, стремясь к безграничной власти, шел им навстречу.
Ян Киршоу в своей книге «Гитлер», указывает на одну из последних глав «Майн Кампф»: «Зем­ли, необходимые для поддержания Германии как мировой силы, есть в России. Там «еврейский боль­ше­визм» разрушил прежний германский пра­вя­щий слой. Но как разрушительный фермент евреи ос­ла­би­ли Россию, и она готова рухнуть. А конец ев­рей­с­ко­го правления в России будет так­же означать и конец России, как государства. Миссия на­ци­с­т­с­ко­го движения заключалась в под­го­тов­ке гер­ман­с­ко­го народа к этому шагу. Вос­ста­нов­ле­ние сил гер­ман­с­ко­го народа до уровня, до­с­та­точ­но­го для раз­ру­ше­ния «еврейского боль­ше­виз­ма» — задача гер­ман­с­ко­го государства и гер­ман­с­кой нации. Го­су­дар­ство, само по себе, не бо­лее, чем средство для выполнения этой цели. Од­на­ко достичь всего этого можно только под ру­ко­вод­ством гения, который всецело посвятит себя этой задаче». Короче го­во­ря, за вас думает фю­рер.
Гитлер или не знал, или не хотел знать, что как раз в то время, когда он обвинял в ужасах «красного террора» левое крыло ВКП(б), которое он ошибочно именовал «еврейским боль­ше­виз­мом», внутри большевистской партии шла оже­с­то­чен­ная борьба между троцкистами (левыми большевиками) и сталинистами. Пре­иму­ще­ствен­но­му положению троцкистов в ВКП(б), которое Гитлер трактовал как еврейское господство над Россией, приходил конец.
В 1927 году борьба закончилась победой ста­лин­с­ко — бухаринского политбюро. И говорить после этого о господстве евреев в России не было никаких оснований. Троцкисты, которые далеко не поголовно были евреями, сыграли свою роль на определенном этапе русской революции. Беда этих людей заключалась в том, что они долгое время были эмигрантами и знали свою страну в ос­нов­ном по книгам. Они и черпали свои методы либо из истории древнего Рима (децимация), либо из ис­то­рии Французской революции (террор). А ру­ко­во­ди­ли гражданской войной именно эти люди.
Попытки троцкистов применять свои методы в мирное время путем создания трудовых армий от­вер­г­ли и Ленин, и партия в целом. Сталинисты, в отличие от троцкистов, в большинстве своем были людьми с прочными российскими корнями и го­раз­до легче находили понимание со своим на­ро­дом.
А уже в 30-х годах в партию влилось много молодежи, выросшей в условиях советской жиз­ни и воспитанной в понятиях революционной со­зна­тель­но­с­ти. На этом сталинском этапе ре­во­лю­ции, ее уже никак нельзя было назвать еврейской. Это была русская революция в полном смысле этого слова. В Советской России, вопреки рас­суж­де­ни­ям Гитлера, существовала очень твердая государственная власть, и это, вне всякого со­мне­ния, была, прежде всего, русская власть, от­вет­ствен­но блюдущая национальные интересы Рос­сии. На смену дореволюционной российской эли­те пришла новая, молодая революционная элита, которая не видела перед собой преград «ни в море, ни на суше».
А то, что писал Гитлер в своей «Майн Кампф» о нашей стране, было далеко от дей­стви­тель­но­с­ти. Но у него чесались руки повторить тевтонские завоевания славянских земель. Он хотел вер­нуть­ся к тому, на чем остановили Германию за шесть веков до него. Он захотел Ледового побоища. Он его, в конце концов, получил.
На повестку дня была поставлена мировая война и мировое господство. Гитлер это понял яснее многих представителей господствующего класса, с помощью которого он решил придти и пришел к власти.
В Германии было немало людей, пред­ска­зы­ва­ю­щих Гитлеру катастрофический финал. Их было достаточно даже в его собственной на­ци­о­нал социалистической партии.
Но Гитлер не дал своей оппозиции опом­нить­ся и организоваться. Следует отметить по­ли­ти­чес­кий динамизм Гитлера. Сначала он оперся на Рейхсвер и здесь добился первых успехов. От Рей­х­с­ве­ра и мюнхенских буржуа он получил деньги на газету «Фелькишер беобахтер».
Деклассированные офицеры составили ядро его партии и первых отрядов штурмовиков. По­пыт­ка, пародируя Муссолини, совершить 8-ого ноября 1923г. первый поход во власть в Мюнхене закончилась арестом и истерикой. Но по­ли­ти­чес­кий плацдарм уже был завоеван. Горсточка еди­но­мыш­лен­ни­ков хоть и рассеялась, но, при­об­ре­тя вкус к скандальным политическим спектаклям, была не прочь вернуться.

(Продолжение в следующем номере).
В то время пока Гитлер находился в зак­лю­че­нии и диктовал там Гессу «Майн Кампф», Г. Штрас­сер развернул кипучую деятельность по про­па­ган­де немецкого национального социализма на Севере и Западе Германии. Грегор и Отто Штрас­се­ры искренне верили в национальный со­ци­а­лизм, классовую борьбу, единый блок с СССР на меж­ду­на­род­ной арене.
Гитлер так не думал. К моменту выхода из тюрьмы он провозглашает континентальную по­ли­ти­ку и видит теперь решение вопроса жиз­нен­но­го пространства за счет России. Он не со­би­ра­ет­ся обязательно следовать тому, что про­воз­г­ла­ша­ет. Но ему было нужно перевооружиться. Ему нужны деньги, американские кредиты, которые он не собирается возвращать. И он изображает из себя «кровавую собаку», рвущуюся загрызть Рос­сию. Только дайте деньги. Только позвольте во­о­ру­жить­ся.
Идея похода на Восток, как уже было сказано, противоречила заветам Бисмарка, который в от­ли­чие от Гитлера не был выскочкой, и в отличие от Кайзера не был дилетантом.
Знал ли Гитлер эту точку зрения? Конечно, знал, но имел свой, типичный для него подход. Вот, что говорил Гитлер, беседуя на эту тему с Раушингом: «Таким путем мы не сможем стать великой страной, повелевающей всем миром, если будем действовать совместно с Россией. В таком союзе мы никогда не сможем доверять друг другу до конца. И, в конце концов, такой пакт не­из­беж­но перерастет в отчаянную борьбу. Только ОД­НО­МУ дано повелевать. Чтобы это было дано нам, мы должны победить Россию … Что до меня, то я, очевидно, не стану уклоняться от союза с Рос­си­ей. Этот союз главный козырь, который я при­бе­ре­гу до конца игры. Возможно, это будет самая решающая игра в моей жизни. Но нельзя на­чи­нать ее преждевременно, и ни в коем случае нельзя позволить всяким писакам болтать на эту тему. Однако, если я достигну своих целей на Западе — круто изменю свой курс и нападу на Россию… Мы продолжим дело наших армий, начатое в ми­ро­вую войну и прерванное перемирием 1918-го. Задача разбить вдребезги грозную массу пан­с­ла­вян­с­кой империи все еще остается в силе. Дав­ле­ние этой массы не даст Германии подняться» (Гер­ман Раушинг «Говорит Гитлер»).
Дальше следовал бред «о господстве гер­ман­с­ко­го расового сознания над массой, вечно об­ре­чен­ной на служение и покорность». «Только нам дано превратить континент в единое про­стран­ство, где будем повелевать мы и только мы без всяких соглашений с Москвой. И мы примем бре­мя этой борьбы на свои плечи. Она откроет нам двери к долгому господству над миром. Конечно, это не помешает нам пройти определенный уча­с­ток пути рука об руку с Россией — постольку, поскольку это полезно для нас. Но мы пойдем на это только в том случае, если это поможет нам как можно быстрее добраться до нашей ис­тин­ной цели». Конечно, Сталин все это знал.
«Я многому научился у марксистов. — го­во­рил Гитлер тому же Раушингу, с которым был предельно откровенен — И признаю это без ко­ле­ба­ний. Но я не учился их занудному об­ще­ство­ве­де­нию, историческому материализму и всякой там «предельной полезности». Я учился их ме­то­дам. Я всерьез взглянул на то, за что робко ух­ва­ти­лись эти мелочные секретарские душонки. И в этом суть национал социализма. Присмотритесь-ка внимательнее. Рабочие спортивные союзы, за­вод­с­кие ячейки, массовые шествия, про­па­ган­ди­с­т­с­кие листовки, составленные в доступной для масс форме — все эти «новые» средства по­ли­ти­чес­кой борьбы в основном берут свое начало у марксистов. Мне достаточно было взять у них эти средства и усовершенствовать их — и мы по­лу­чи­ли то, что нам надо. Мне достаточно было лишь последовательно продолжать дело, от которого десятки раз отступались социал-демократы — отступались, потому что хотели осуществить свою революцию, не выходя за рамки демократии. На­ци­о­нал-социализм — это то, чем мог бы стать марксизм, если бы освободился от своей аб­сур­д­ной, искусственной связи с демократическим ус­т­рой­ством».
«Но ведь это же просто большевизм и ком­му­низм, как в России», — не выдержал я».
«Нет не совсем. — возразил Гитлер, — Вы повторяете распространенную ошибку. Разница — в созидательной революционной воле, ко­то­рая уже не нуждается в идеологических подпорках и сама создает себе аппарат непоколебимой власти, с помощью которого она способна добиться успеха в народе и во всем мире. И научно обоснованное учение о спасении человечества превращается в реальное революционное движение, оснащенное всеми принадлежностями власти».
«И какова же цель этой революционной воли»? — спросил я
«Никакой раз и навсегда установленной цели не существует. Неужели вам трудно это понять?» — спросил меня Гитлер. «…Мы — Движение… Только то, что умерло свободно от превращений. Прошлое — неизменно. Но будущее — неистощимый и бесконечный поток возможностей для создания новых творений».
Гитлеру был не нужен ни марксистский социальный гуманизм, никакая другая идеология, и это он прямо говорит Раушингу. Ему нужна была власть как самоцель, которую он, в конце концов, получил и истратил на гибельную авантюру мирового господства, во имя утробного, звериного до потери человеческого облика «благоденствия немецкого народа» за счет других. И надо помнить, что на этом пути этот «зверь из преисподней» не первый и не последний.
Консервативные круги Великобритании и США имели существенное влияние на политику умиротворения правительства Чемберлена. Что касается американских антисемитов, то их было достаточно среди финансовых и промышленных кругов США. И они, в отличие от прямолинейного Генри Форда, поддерживали Гитлера тайно. В Америке, и даже в вотчине Ротшильдов — Великобритании, имелись мощные силы, враждебные усилению позиций интернационального (еврейского) капитала и воспринимающие коммунистические революции в Европе как результат интриг мирового еврейства. На поддержку этих сил явно рассчитывал Гитлер.
И хотя не все стало явным даже к исходу сегодняшних дней, деньги для нацистов никогда не были проблемой, как конфиденциально говорил Борман Бальдуру фон Шираху. Годовой бюджет гитлеровской партии в 1930 году составлял по некоторым сведениям 70-90 млн. марок. Но и это, видимо, не все, т. к. для содержания полумиллионной армии штурмовиков должны были иметь место многочисленные дополнительные источники средств. Никакие пожертвования внутри Германии, крупных промышленников в том числе, обеспечить такой размах финансовой деятельности не могли. Вскрыть источники финансирования гитлеровцев не смогло и следствие Нюрнбергского процесса. Кто-то со стороны держав-победительниц в этом был решительно не заинтересован. Но отдельные авторы, в частности Айвор Бенсон, прямо утверждают, что гитлеровцев финансировали американские банкиры из группы Моргана.
И хотя финансовые пожертвования германских промышленников были относительно скромными, их политическая поддержка для Гитлера была крайне важна. Ради этой поддержки он всегда был готов поступиться любыми принципами и пожертвовать любым из соратников.
«К лету 1932 года — пишет Ян Киршоу — гитлеровское движение уже больше напоминало смерч. К 1932 году Гитлер стоял во главе массового движения, насчитывающего уже 800000 членов и почти полмиллиона штурмовиков, хотя далеко не все из них были членами партии. Тринадцать миллионов избирателей в большей или меньшей степени уже были готовы возложить свои надежды на Гитлера».
На вопрос: кто породил Гитлера, мы, таким образом, ответили.
ХОЧЕШЬ МИРА, ГОТОВЬСЯ К ВОЙНЕ
Рост индустриального и военного могущества СССР в годы первых пятилеток был чудом, в которое мир не мог легко поверить. До самой битвы под Москвой военные атташе Запада уверяли своих правителей в военной слабости Советской России. Это было заблуждением.
Об индустриализации и крупномасштабном перевооружении страны написано много даже хулителями СССР.
Вот, например, книга «Пятисотлетняя война в России» И. Бунича — одного из них. Замысел книги — представить СССР агрессором, вынашивающим планы мирового господства и готовящимся к нападению на Германию. Это новая мелодия старой песни Суворова — Резуна.
Так вот, этот самый Бунич рассказывает в своей книге, как ненавистный ему Сталин готовился к войне:
«А происходило следующее: создавалась и развертывалась невиданная по масштабам и технической оснащенности армия. Работа по милитаризации страны, проведенная Сталиным с того момента, как он сосредоточил в своих руках всю полноту государственной и партийной власти в 1934 году, потрясает воображение, как одно из чудес света. В самом деле, вспомним, что основу населения СССР в начале и в середине 30-х годов составляла многомиллионная масса крестьянства, видевшая в своей жизни только два механизма — топор и соху. Эту массу легко можно было, конечно, мобилизовать, посадить на коня, научить стрелять из винтовки или крутить штурвал боевого корабля. Но нужно было другое. Необходимо было, во-первых, создавать кадры военно-воздушных сил. Не элитарные кадры пилотов первой мировой из гусарских, кавалергардских и морских офицеров, а сотни тысяч летчиков, штурманов, радистов, радиоинженеров, техников, ремонтников, оружейников. Нужно было создать высококвалифицированные кадры авиационной промышленности. И создать все это из дикой и первобытной крестьянской массы. И не это даже главное, а то, что все это было создано менее, чем за пять лет. Но это только авиация. А танки? Десятки тысяч танков требовали не одну сотню тысяч специалистов в самых разнообразных областях. И все они появились за пять лет. А ведь их всех до этого еще нужно было учить читать и писать!… Учения и полигонные испытания показали, что снаряд танка «Т-34» пробивал броню немецкого танка «Т-IV» с расстояния 1500 — 2000 метров, в то время как снаряды немецкого танка пробивали броню «Т-34» с расстояния всего 500 метров, если попадали в бортовую или кормовую часть «Т-34». Лобовую броню они не брали. Но кроме «Т-34» Сталин готовил изумленному миру еще один танковый сюрприз. Еще никто в мире не додумался до тяжелого танка. А в СССР не только додумались, но уже наладили его серийное производство и рассчитали его модернизированные возможности на три последующих модели. Именовался этот танк «КВ» (Клим Ворошилов) и представлял собой чудовищную по тем временам боевую машину весом в 50 тонн, с лобовой броней 80- мм и совершенно невероятным для танка 152-мм орудием… Но главное преимущество «Т-34» и «КВ» было в том, что они имели дизельный двигатель и могли с одной заправки пройти: «Т-34» со скоростью 50 км в час 400 километров, «КВ» со скоростью 35 км в час 350 километров… (Для сравнения: новейший немецкий танк «Т-IV» мог на хорошей дороге развить скорость до 40км/ч и пройти 150 –200 километров. Танк «Т-III» мог — 40км/ч и пройти 150 –180 километров). Артиллерия, численность которой к середине 1941 года предполагалось довести до 100 тысяч стволов (включая минометы), не вызывала у вождя особых тревог. Тут дело правильно поставлено еще со старорежимных времен… Далее флот! Самый сложный вид вооруженных сил, требующий от личного состава сложного багажа технических знаний. Более двухсот подводных лодок — более, чем у всех морских держав вместе взятых — было построено с 1933 по 1940 год, и каждая лодка имела два подготовленных экипажа. Какая же немыслимая гигантская работа была проделана!…»
Так старается один из многих авторов-демократов, чтобы доказать, что Сталин стремился к мировому господству.
Но, во-первых, действительно готовились к войне, но оборонительной. Во-вторых, тот народ, который «не умел читать и писать» был в 1917 году. За 20 лет советской власти все круто изменилось. Но и не это главное. То поколение верило в победу, верило своему лидеру, который всегда выполнял то, что он обещал, даже если это было «совершенно немыслимо», как утверждает г-н Бунич.
Сталин не был антисемитом, каким его нередко изображают. Он был политиком, задачей которого являлась необходимость защититься от надвигающихся со всех сторон угроз. Кардинально обновив руководящий слой партии в 30-х годах, он создал новую молодую советскую элиту, естественно с преобладанием русской национальной составляющей.
По тем же соображениям государственной целесообразности он установил в начале войны особые отношения с посланцем Рузвельта Гарри Гопкинсом, рекомендованным в свое время Рузвельту лидером американских евреев Бернардом Барухом.
Мировое еврейство и американский империализм это не равенство и, тем более, не тождество. Его руководящая верхушка и атрибуты его власти — самостоятельный фактор, который не следует идентифицировать ни с США, ни с Израилем, при всей связанности этих субъектов мировой политики.

А нам надо исходить не только из фактора могущества Америки, но из многих факторов, составляющих компоненты ее могущества. Может быть, именно этими соображениями руководствовался Сталин, когда установил с Гопкинсом особые отношения.
Но если так, то это мировое еврейство надо знать. Написано на эту тему много. Либеральная пресса все это рассматривает как антисемитизм, как демонизирование еврейского заговора, выдуманного антисемитами. Пресса, которую саму обвиняют в участии в этом «заговоре», перегибает в другую сторону — стремится наложить табу на эту тему.
Таким образом, все правильные слова о свободе прессы оборачиваются против тех, кто так любит их говорить.
Из всего написанного по еврейскому вопросу наиболее серьезным является исследование И. Шафаревича «Трехтысячелетняя загадка», хотя и этот труд уязвим для упреков в антисемитизме и антикоммунизме. Антикоммунизм И. Шифоревича выражен в легком жанре. Дескать, была мода на Маркса, а теперь прошла. Столь же легко он говорит в другом своем труде «Русский народ в битве цивилизаций» о Сталине, который в рассуждениях Шафаревича проигрывает Гитлеру.
Как нам представляется, автор ищет какие-то аналогии там, где их искать для России бессмысленно и даже абсурдно. Аналогии надо искать в том периоде нашей истории, когда наша правота была неоспорима, когда страна шла от успеха к успеху. Если нам и нужно гражданское общество, то без мошенников, заказных убийц, изменников родины и всеобщей проституции. Нам нужно как гражданское, так и справедливое общество, причем в сочетании с сильным, авторитетным в народе, целеустремленным государством. Нам нужна честная, самоотверженно преданная народу элита.
Настоящий русский патриот должен мыслить категориями единства и неделимости, по крайней мере, России, Украины и Беларуси, и не через аншлюс, а через взаимоуважение и добровольное объединение. Он должен исходить из ощущения собственной правоты и силы, а не из обиды и слабости. И мы не можем, как нам пытаются диктовать, перестать считать своей родиной всю Евразийскую страну, народы которой говорят на русском языке. Отказаться от возврата к СССР (в новой, конечно, форме) — это значит покорно проглотить расчленение нашей отчизны.
Русский народ свое могущество добывал собственным, а не чужим потом, собственной, а не чужой кровью. И доказательство тому — сталинская коллективизация, которую понял Черчилль и не понял г-н Шафаревич. Он прямо заявляет, что вместо коллективизации лучше было бы, в целях первичного накопления, эксплуатировать какие-нибудь колонии (омыв предварительно сапоги в каком-нибудь океане, что ли?).
Упрек в недостаточной русскости Сталина, который позволяет себе этот, в общем, корректный автор, создает чувство неловкости. Даже из произведений И. Шафаревича нетрудно понять, что при всей преданности автора русской идее, Сталин в несоизмеримо большей степени является русским, чем сам И. Шафаревич. Писатель — только «нерв великого народа». Сталин — исторический вождь. Он — ум и воля народа в час испытаний, в час истины, в час наивысшего национального подъема. Перечеркнуть это «умными словами» невозможно. «Я слово не привык так высоко ценить — говорит Фауст у Гетте — деяние всего превыше».
Еврейский вопрос изложен И. Шафаревичем основательно, но неудовлетворительно в самой постановке, изложен, как предупреждение о всепроникающей еврейской опасности. На самом же деле, сказав «А» о еврейском могуществе, надо сказать «Б» о том, как надо относится к этому субъекту мировой политики.
А относится, по нашему мнению, надо так.
Есть государство Израиль, отношение к которому должно определяться международным правом. И если Израиль не считается с международным правом, или пренебрегает мировым сообществом, то мы его поддержать не можем. Но мы можем ему посоветовать строить отношения с соседями на основе уважения, но не высокомерия. Сила, как показывает история, дело ненадежное, т. к. всякая сила вызывает ответную реакцию, и не только в механике.
Израильтяне уже более полувека воюют с арабами. Рано или поздно они научат арабов воевать, как спартанский царь Агесилай, нарушив заповеди Ликурга, научил воевать Фивы, где, в конце концов, и появился гениальный Эпаминонд, разгромивший спартанцев. Времена индейских войн прошли. Оскорбить мировое общественное мнение, породить ненависть сотен миллионов арабов и революционизировать миллиардный мусульманский мир — это игра с огнем. Игра, конечно, не столько Израиля, сколько его покровителей и подстрекателей, которые в случае чего пожертвуют Израилем, как тысячелетиями жертвовали еврейским народом.
Есть, наконец, еврейская финансовая олигархия, которая помогала Сталину во время войны и разошлась со Сталиным после провозглашения государства Израиль. Если этот фактор столь серьезен, что являлся важным аспектом сталинской политики, то надо исходить из того, что он есть, а не из того, что его нет. Но, хотя этого черта малюют, не жалея красок, нам представляется, что вершители мировых судеб находятся в глубоком кризисе. Успех международных финансистов в недалеком прошлом определялся их прогрессивной социально-экономической и социально-политической тенденцией. Но сейчас она по всем признакам себя исчерпала. А стремление к господству ради господства бесплодно и даже гибельно.
ГИТЛЕР ЗАКУСИЛ УДИЛА
Когда говорят, что Гитлер пришел к власти законным путем, это неверно. К началу 1933г. Германия находилась в глубоком политическом кризисе, усугубившимся поражением традиционно правящих партий на выборах. На этом фоне разыгрывалось противостояние коммунистов с фашистами, которым потакала правящая бюрократия и Рейхсвер. Страх перед коммунистами привел, с одной стороны, к неконституционному захвату власти кликой политических интриганов, группировавшихся вокруг Гинденбурга (Шлейхер, Паппен). Они из того же страха перед коммунистами не решились объявить гитлеровских штурмовиков вне закона, хотя имели для этого все основания. Гитлер постоянно шантажировал открытым выступлением штурмовиков, и привел в исполнение свои угрозы, как только получил номинальную должность канцлера.
С этого момента его политика стала сплошным беззаконием. Начался террор по отношению к левым партиям. Затем последовала «ночь длинных ножей» и превращение СС в преторианскую гвардию, после чего Гитлер получил диктаторскую власть. После смерти Гинденбурга Гитлер был провозглашен фюрером немецкого народа с введением военной присяги на верность фюреру.
Это была контрреволюция и почти средневековая реакция. Буржуазия и буржуазная интеллигенция достаточно спокойно приняли «новый порядок», надев повязки со свастикой. Коммунисты и социал-демократы были отправлены в концлагеря, профсоюзы распущены. Свобода прессы перестала существовать. Реализуя программу перевооружения и общественных работ, Гитлер покончил с безработицей за счет средств, добываемых с помощью виртуозных манипуляций Ялмара Шахта (заемные средства, которые решили не отдавать). Подмяв и запугав все слои общества, Гитлер избегал ссоры с национальным капиталом и Рейхсвером, т. к. это был фундамент его власти. Установилось авторитарное классовое общество, в котором, несмотря на социальную демагогию, гнет капитала был тяжелее, чем при буржуазной демократии.
Переступив через все мирные послевоенные договора, начав перевооружение, введя войска в демилитаризованную Рейнскую область, осуществив аншлюс Австрии, присоединив Судеты, а затем, захватив всю Чехословакию, Гитлер выжал все, что можно было выжать из одураченного им правительства Великобритании.
Его нападение на Чехословакию вызвало скрытую, но серьезную оппозицию в вооруженных силах и, прежде всего, главы «Абвера» Канариса, имевшего связи с руководством Великобритании. Готовые к мятежу офицеры Вермахта просили у английского правительства только одного — жесткого заявления в поддержку Чехословакии. «Этого нам будет достаточно, чтобы убрать Гитлера» — уверяли они англичан.
Но Чемберлен не только не пошел им навстречу. Он сам пошел на мюнхенское унижение, чтобы поддержать Гитлера. Уж очень хотелось, чтобы Гитлер вместе с Польшей напал на Россию. Обанкротившаяся политика Чемберлена строила свои расчеты на словесных заявлениях Гитлера о его непримиримой ненависти к коммунизму и СССР. И только после нарушения Гитлером Мюнхенского соглашения и захвата всей Чехословакии, арсеналы которой обеспечили подлинную военную мощь Германии (до той поры Гитлер блефовал, и этот блеф ему удался в Мюнхене), Чемберлен понял, что жестоко ошибался.
Гитлер действительно видел главного врага в СССР, который преграждал ему путь к мировому господству, и во главе которого стоял самый выдающийся государственный деятель того времени. Но он лавировал.
22 августа 1939 года на секретном совещании высшего генералитета Вермахта Гитлер сказал, имея в виду Великобританию: «Противник все еще надеялся, что Россия после завоевания Польши выступит как [наш] враг. Но противники не учли моей огромной способности принимать решения. Наши противники — мелкие черви. Я видел их в Мюнхене… Четыре дня назад я предпринял особый шаг, который привел к тому, что Россия ответила, что готова на заключение Пакта. Установлена личная связь со Сталиным. Фон Риббентроп послезавтра заключит договор. Итак, Польша находится в том состоянии, в каком я хотел ее видеть. Нам нечего бояться блокады. Восток поставит нам, пшеницу, скот, уголь, свинец, цинк… Нынешнее обнародование пакта о ненападении с Россией подобно разорвавшемуся снаряду. Последствия — необратимы. Сталин тоже сказал, что этот курс пойдет на пользу обеим странам… В сущности — только три великих государственных деятеля во всем мире: Сталин, я и Муссолини. Муссолини — слабейший… Сталин и я — единственные, кто видит будущее».
Гитлер был циничен и откровенен, настолько откровенен, что чуть не сказал, что «Муссолини — слабейший, а Сталин — сильнейший».
Сталин не присоединился к планам Гитлера по завоеванию мирового господства и разделу мира. Он, как потом подметил Черчилль, «всегда держался в стороне от иллюзий», хотя этот отказ принять участие в реализации гитлеровских планов и привел отчасти к нападению Германии на СССР. Соединиться с Японией, без флота которой Гитлер не смог бы высадится на американском континенте, было возможно только через территорию СССР.
Но Гитлер не учел, что Пакт со Сталиным, подписанный без предупреждения об этом правительства Японии, подорвал доверие Японии к Германии, как к военному союзнику, и стал одной из причин изменения планов японской экспансии (на Юг, а не на Север). Сталин это обстоятельство, конечно, учитывал.
На том же закрытом совещании 22 августа 1939 года Гитлер также сказал, что Даладье и Чемберлен «окажутся слишком трусливыми, чтобы напасть. Они не выйдут за рамки блокады. А у нас против этого есть наша автаркия и русское сырье… После смерти Сталина, а он тяжело больной человек, мы разгромим Советский Союз, тогда забрезжит заря германского господства на всем земном шаре…».
Вот как понимал Гитлер роль личности в истории. И он не во всем был не прав. Ведь так все и произошло. Советский союз был разгромлен после смерти Сталина, точнее, через 40 лет после смерти Сталина.
Французский писатель Морис Дрюон, который в предисловии к своей книге «Когда король губит Францию» говорит, какой счастливой была пора в истории его страны, когда «на долю Франции выпадает неслыханная удача, да не одна, а целых три подряд, когда от конца XII века и до XIV ею правили трое одаренных или даже выдающихся монархов, и каждый восседал на престоле в течение достаточно долгого срока: процарствовали они — один сорок три года, второй сорок один год, третий двадцать девять лет — так, что все их главные замыслы успели претвориться в жизнь. Три короля, отнюдь несхожие между собой ни по природным данным, ни по своим достоинствам, но все трое на голову, если не больше выше заурядных королей».
Дрюон имел в виду Филиппа Августа, Людовика Святого и Филиппа Красивого. И что интересно (на это не обратил внимания Морис Дрюон) — каждый следующий был внуком предыдущего. То же было и в России. Владимир Маномах был внуком Ярослава Мудрого, Иван Калита был внуком Александра Невского, Дмитрий Донской был внуком Ивана Калиты, Иван IV Грозный, был внуком Ивана III Грозного. Почему именно внуки являются продолжателями сильной политики?
В процессе правления великого властителя накапливается негатив его субъективных ошибок. Общество этим тяготится и при первой же возможности выражает свой протест против тирании Ивана Грозного, Петра или Сталина. Преемник не может не считаться с общественным настроением и стремится вести дела по-другому, думая, или веря советчикам, что нашел лучший путь. Но вскоре оказывается, что это не лучший путь, а порой путь к катастрофе. И тогда умолкают речистые. Приходит время вдумчивых, время переосмысления великого прошлого.
Новое обновление власти приводит к двойному отрицанию и к возврату к конструктивной, но обновленной политике. В наилучшем положении для диалектического развития сильной политики находится подлинное республиканское правление, как, например, это было в римской республике во времена ее войн с Пирром, а затем с Ганнибалом. «Римляне не ведут переговоров с врагом, пока хоть один вражеский солдат попирает ногами землю римского народа». Об этой древней традиции напомнил сенаторам старый Аппий Клавдий, едва сумевший вползти на Форум, когда сенат выслушивал послов Пирра.
И мы, если чтим преемственность традиций Великой России, должны знать, что не может быть мира в нашем сердце, пока расчленена наша страна, пока унижен весь наш народ, говорящий на русском языке, и пока кара не настигла всех изменников и грабителей, виновных в наших несчастьях. Так что сталинская политика, ведущая к величию нашей страны, может и должна быть продолжена в новых формах и в новых условиях.
Те откровения Гитлера перед генералами 22 августа 1939 года интересны во многих отношениях. Он ведь почти увидел, в чем его счастье, точнее независимость и мир в Германии. Это автаркия на случай блокады и союз с Россией. Одно лишь уточнение: союз в мире, но не в войне.
Известна сентенция Наполеона: «Полководец должен быть квадратом, в основании которого ум, а высота — характер». Можно перефразировать эту сентенцию так: «Правитель (единоличный или коллективный) должен быть квадратом, высотой которого является планка поставленных задач, а основанием его способность обеспечить их решение».
Ясно, что Гитлер был неустойчивой фигурой, планка задач которого превосходила его возможности обеспечить их решение. Гитлер, как наш Троцкий, злоупотреблял своими ораторскими возможностями. Он стремился воодушевить аудиторию, увлечь ее за собой. Но куда увлечь, он часто не договаривал. Как вспоминал Гудериан, планы его оставались темны. Они были темны, потому что это были планы авантюриста и провокатора. Он ведь грезил победами Фридриха Великого и Наполеона, которые были такими же неустойчивыми фигурами, страстью которых была игра в войну.
Завлекая народные массы национальным социализмом, Гитлер их обманывал. Он думал о реванше, а, следовательно, о перевооружении Германии. Для этого он обхаживал западный мир, уверяя в своей готовности сокрушить коммунизм.
ФАШИЗМ И КОММУНИЗМ ПРИХОДЯТ В ПРЯМОЕ СТОЛКНОВЕНИЕ
Английский посол в Германии Гендерсон полностью солидаризировался с программой гитлеровских захватов территорий в надежде сокрушить руками фашистской Германии «ненавистный коммунизм». Он сознательно подталкивал Гитлера к походу на Восток, делая вид, что Британия будет солидарна с этой агрессией, т. е. повторял тот же трюк, к которому прибегнул английский министр лорд Грей перед 1-й мировой войной. Но на этот раз британская политика была в плохих руках. И ей противостояли в Германии — Гитлер, а в России — Сталин. Этих Чемберлену провести было трудно. За чемберленовским Мюнхеном последовала ответная реакция Сталина в виде пакта о ненападении с Германией. Это привело к войне Гитлера на Западе.
В своих послевоенных мемуарах Черчилль так определяет тему первого тома книги «Вторая мировая война»: «Как народы, говорящие на английском языке, из-за своего неблагоразумия, легкомыслия и добродушия позволили вновь вооружиться силам зла». Хорошее «добродушие». По-русски это называется «не рой другому яму». Великобритания была главной виновницей развязывания двух мировых войн, лидирующей и направляющей силой зла. Но в час истины Черчилль правильно понял внешнеполитическую тенденцию нацистской Германии. Не война против СССР вместе с Польшей, как хотел Чемберлен, а война с Польшей, затем с Францией, затем с СССР, и после этого вместе с Японией высадка на Британских островах и на Американском континенте. Это могло казаться фантастикой, бредом сумасшедшего, но с военно-стратегической точки зрения это было логичнее, чем нападать на СССР в союзе с исторически враждебной Польшей, имея в тылу исторически враждебные Францию и Великобританию.
«В служебном дневнике верховного главнокомандования Гитлера (ОКВ) за 17 февраля 1941 года — пишет У. Ширер — излагалось требование Гитлера: «После окончания восточной компании необходимо предусмотреть захват Афганистана и организацию наступления на Индию». Исходя из этих указаний штаб ОКВ начал планирование операций на будущее. Эти операции планировалось провести поздней осенью 1941 года и зимой 1941/42 года. Замысел их был изложен в проекте директивы №32 («Подготовка к периоду после осуществления плана «Барбаросса»), направленной в сухопутные войска, военно-воздушные и военно-морские силы после 11 июня 1941 года.
Проект предусматривал после разгрома Советских Вооруженных Сил захват английских колониальных владений и некоторых независимых стран в бассейне Средиземного моря, Африке, на Ближнем и Среднем Востоке, Вторжение на Британские острова, развертывание военных действий против Америки. Германские стратеги рассчитывали уже осенью 1941 года приступить к завоеванию Ирана, Ирака, Египта, района Суэцкого канала, а затем и Индии, где планировалось соединиться с японскими войсками. Немецко-фашистское руководство надеялось, присоединив к Германии Испанию и Португалию, быстро захватить Гибралтар, отрезать Англию от ее сырьевых источников и предпринять осаду островов. Разработка директивы №32 свидетельствует, что после разгрома СССР и решения «английской проблемы» гитлеровцы намеривались в союзе с Японией «устранить влияние англосаксов в Северной Америке».
Захват Канады и Соединенных Штатов Америки предполагалось осуществить при помощи крупных морских десантов, высаженных с баз в Гренландии, Исландии, на Азорских островах и в Бразилии на Восточное побережье Северной Америки и с Алеутских и Гавайских островов — на западное. Командующий объединенным флотом Японии адмирал И. Ямомото, конкретизируя эти замыслы, заявил: «Для нас недостаточно захватить Гуам и Филиппины или даже Гаваи и Сан-Франциско. Мы должны вступить в Вашингтон и подписать договор в Белом доме». Если бы Гитлеру удалось сокрушить СССР и вместе с Японией захватить Евразийский континент, гитлеровское мировое господство и уничтожение целых народов сделалось бы вполне реальным.
Нетрудно понять, что стремление Великобритании и США после разгрома Франции к военному союзу с СССР было продиктовано их собственными проблемами самосохранения перед лицом вышеизложенной опасности.
А ведь сначала они стремились к другому — ослабить и добить как Россию, так и Германию. Для тех, кто по сей день говорит, что «им от нас ничего не надо», напомним, что формальное соглашение о разделе России на сферы влияния было подписано правительствами Лондона и Парижа 23 декабря 1917 года. Сущность этого соглашения заключалась в том, что Украина и Крым, залежи железной руды в Кривом Роге и в Никополе, уголь Донецкого бассейна объявляются «сферой влияния»« Франции, в то время как районы Дона и Волги, а также весь Кавказ считаются «сферой» английских «интересов». По дополнительному соглашению между этими странами Антанты Финляндия, Эстония и Латвия отходили в британскую сферу влияния, а Литва, Польша и Бесарабия во французскую.
Этим планам, которым не суждено было сбыться из-за нарастающей энергии нашей революции, ее распространения за пределы нашей страны, были отложены тогда до «лучших времен».
Попытки вернуться к их осуществлению в разных вариациях (с привлечением Турции и Ирана к агрессии на Кавказе и в Средней Азии) предпринимались впоследствии неоднократно.
Последний план франко-британской агрессии на Кавказе был утвержден 4 апреля 1940 г., а 17 апреля генерал Вейган в донесении французскому главному командованию писал: «Из соображений осторожности я рекомендую наметить операцию ориентировочно на конец июня — начало июля, учитывая, что проведение операции возможно лишь при условии полной подготовленности. Известное время потребуется также и Турции…». Но в указанные Вейганом сроки ему пришлось отдать совсем другой приказ — приказ о безоговорочной капитуляции французской армии перед Германией. Плохо просчитывали на Западе результаты, достигаемые «методами тоталитаризма».
Есть мнение, что спровоцировать войну Гитлера против нас удалось не без участия Интеллидженс Сервис. Это утверждает некто Вениамин Кольковский — автор книги «Рузвельт против Сталина. Победа США, поражение СССР». В чем поражение СССР? А в том, оказывается, что мы стремились к мировому господству, а Рузвельт нас перехитрил, и сам достиг этого господства. Но среди нагромождений этих нехитрых соображений блеснула мысль, во всяком случае, объясняющая непонятное по сей день самоубийственное нападение Гитлера на нашу страну и странное неверие Сталина в реальность такого нападения. Вот что пишет г-н Кольковский: «Положение дел, однако, сразу проясняется, если мы вспомним: глава Абвера адмирал Канарис был связан с британской и американской разведками…». Это общеизвестно, как и то, что Канарис был в итоге разоблачен и повешен Гитлером.
Но важен другой, также общеизвестный, но забытый факт, который Кольковский в стремлении показать, насколько Сталин «не тянул» по сравнению с Рузвельтом и Черчиллем, вытаскивает из забвения. Канарис докладывал Гитлеру существенно заниженные данные о военной мощи СССР с целью подтолкнуть ставшего ненавистным ему Гитлера к войне с всегда ненавистным СССР.
И вот здесь Кольковский идет дальше и говорит о том, что мы слышали при аресте Берия и что впоследствии было покрыто завесой молчания. «Так может быть и не так вздорны разговоры, что он (Берия) работал на английскую разведку? Уж очень патологическое неверие в самую возможность нападения Гитлера способствовало реализации именно рузвельто-черчиллевского сценария войны!». Речь здесь идет о преднамеренном занижении военных сил Германии, сосредотачивавшихся на наших границах, в разведсводках, докладываемых Сталину. Присовокупление Рузвельта к этим интригам вряд ли обосновано. Но мысль о том, что Берия мог работать на Запад, исходя из своих личных интересов, заслуживает внимания.
Появились и другие версии, выдвигающие новые вопросы. В своих исследованиях историк-любитель Ю. Мухин, утверждает, что самые тяжелые поражения Красной армии в 1941 году, котлы под Белостоком и Минском, под Киевом и под Вязьмой фашистам удались в результате предательства генералов. Объяснение Ю. Мухина, тем интересны, что они удивительным образом совпадают с материалами следствия по делу заговора военных, группировавшихся вокруг Тухачевского, которые ждали нападения Германии, чтобы поднять мятеж против Советской власти. Остаточным явлением тех настроений, подавленных террором тридцатых годов было, по Мухину, поведение некоторых генералов, которые под влиянием скрытых антисоветских настроений не оказали героического сопротивления врагу.
Интересна книга Николая Червова «Провокации против России», которую можно рассматривать, как преодоление угара антипатриотических, лживых и клеветнических версий о войне и о верховном главнокомандующем советских вооруженных сил. Автор спокойно и просто объясняет, в чем мы уступали непревзойденной на 1941 год сухопутной армии Германии и как под руководством вождя наш генштаб в «бореньях силу набирая» вел Красную Армию к блистательным победам, разоблачает ложь о баснословных потерях Красной Армии в войне, которая малой кровью не выигрывается по определению.
О войне сказано достаточно много, и повторяться нет смысла. Скажем только, что кампания 1941 года, несмотря на указанные выше катастрофические поражения, Красной Армией была стратегически выиграна. Окружить и уничтожить наши вооруженные силы на рубеже Днепр — Западная Двина, как это было предусмотрено планом «Барбаросса», противнику не удалось. Его фланги уперлись в Ленинград и в Ростов и не смогли выполнить поставленной задачи.
Попытка взять Москву закончилась разгромом наступавших армий. Эта победа в 1941 году была решающей и была одержана нашей страной в одиночку. Америка еще не участвовала в войне, а Великобритания сама нуждалась в помощи.
Но вновь люди Ротшильдов обеспечили вступление Америки в войну. Генри Моргентау был инициатором того ультиматума, на который Япония ответила атакой на Пирл Харбор. Когда в начале декабря 1941 года Америка оказалась в состоянии войны с Японией и Германией, Красная Армия уже гнала немцев от Москвы.
И Бернард Барух, и Гарри Гопкинс, и Генри Моргентау младший и вся сионистская пресса в США были тогда безоговорочными сторонниками политики Сталина, оказывая ему беспрецедентную поддержку в войне. После войны стали достоянием гласности разоблачения некого офицера Джордана, который в 1942 году начал свою службу в большом Нью-Аркском аэропорту в штате Нью-Джерси.
Этот офицер вел дневник и в нем фиксировал те поставки, которые осуществлялись в СССР. Поставлялись нефтеперерабатывающие, алюминиевые, литейные заводы, электростанции, кузнечное оборудование, металлообрабатывающее оборудование, оборудование для консервных заводов, 9594 товарных вагонов, 1168 паровозов. В СССР было поставлено: сельскохозяйственных продуктов на 1 миллиард 674 миллиона 586 тысяч долларов, на 3 миллиарда 40 миллионов 423 тысячи долларов промышленных материалов и товаров (отчет, представленный Трумэном в конгресс). Кроме того, было поставлено 15000 самолетов, 7000 танков, 581 корабль, 400 тысяч грузовых автомобилей.
Такое снабжение коммунистов всем нужным для ведения войны и послевоенного ускоренного развития, как раздраженно отмечали в США оппоненты данной политики, осуществлялось в условиях полного приоритета поставок в СССР, даже по отношению к поставкам в армию США.
Что здесь удивительного? Гитлер, как это показано выше, представлял смертельную опасность, а не было другой силы, кроме СССР, которую было бы можно ему противопоставить на сухопутных театрах военных действий. И люди, которых после войны обвиняли американские реакционеры в излишней помощи коммунистической стране, были, прежде всего, сознательными и компетентными, в отличие от своих критиков, патриотами США.
Но есть важный нюанс. Майор Джордан заметил, что в числе поставляемых в СССР грузов имеются странные чемоданчики. Он утверждал, что случайно вскрыл некоторые из них и обнаружил в них документацию, содержащую атомные секреты. Сейчас откопали какое-то письмо Гопкинса Микояну (Микоян, как утверждает Колеман, был членом «Комитета 300»). Гопкинс сообщал в этом письме о посылке важных материалов, которые, как он утверждает, с большим трудом удалось выцарапать у руководителя Манхэттенского проекта — генерала Гровса.
Эта информация, как очевидно, указывает на некую тайную договоренность Сталина с сионистами через Гопкинса. Она позволяет догадываться, почему Сталин дал им оружие в войне 1948 года и тем помог созданию государства Израиль. Но такая дружба не может быть вечной.
Роль Сталина была в той борьбе решающей. И дело было не только в умении Сталина знать все обо всем. Его воля и сила духа, его такт и дальновидность в руководстве советской дипломатией, его мужество и понимание людей, все это работало на победу. Грандиозные и современные вооруженные силы, созданные Сталиным перед самой войной, были готовы, но испытание и доводка осуществлялись уже в боях.
Германия имела лучшую армию в мире с вековыми традициями, с опытом победоносных сражений в течение двух лет, предшествующих нападению на СССР. Ее генералитет и офицерский корпус были сыгранной командой, а солдатская масса была обстрелянной и хорошо обученной. Но на Восточном фронте и солдаты, и командиры, и высшее руководство Германии, все они поняли, что о скорой победе не может быть и речи. Перед ними был «противник со стальной волей» и необъятные просторы, которые действовали угнетающе.
Про Сталинград и Курск написано много. Эти компании 42-го и 43-го годов были утверждением непобедимости Красной армии, за которыми последовало ее победоносное шествие по Европе. Стратегически были выиграны и все последующие сражения. Операция «Багратион», завершившаяся разгромом группы армий «Центр», является непревзойденным шедевром последней мировой войны. Уровень оперативно-тактического искусства Красной армии превзошел ранее недостижимый уровень германских сухопутных сил.
Что касается роли союзников, то здесь многое определялось тем, что и Черчилль и Рузвельт были великими людьми, хотя играли различную роль. Черчилль представлял уходящую эпоху британского колониализма. Рузвельт был проводником революционных процессов ХХ века в западном мире, творцом революционных преобразований в своей стране, что сегодня осталось почти непонятым. В целом можно утверждать, что, несмотря на разные перипетии той политической борьбы, мы имели достойных союзников. Вне всякого сомнения, наше молодое поколение должно знать, что в тот час нашего совместного величия, когда и мы и американцы не ведали сомнений в своей правоте и честности, президент, Рузвельт вел себя благородно по отношению к нашей стране и поднялся до уровня понимания русской революции. Послевоенная американская политика и люди ее представляющие имеют с президентом Рузвельтом мало общего. Америка предала своего великого Президента. А нам нельзя забыть ту помощь, которую оказывали нашей стране Франклин Рузвельт и его соратники Гарри Гопкинс, посол в СССР Джозеф Девис, посол в Германии Уильям Додд.
Говорят, что тогда еще не была окончательно повержена фашистская Германия, у США еще не было атомной бомбы, а предстояла война с Японией, в том числе и на континентальном театре в Манчжурии. И Америка была тогда кровно заинтересована в таком союзнике, как СССР. Все это так, но умалять ту помощь грешно и легкомысленно.
Рузвельт искренне хотел продолжить установившиеся тогда отношения после войны. Он твердо и бесповоротно взял курс на демонтаж колониальной системы. Говорят, что и это диктовалось тайной политикой интернациональных банкиров, целью которых была не военная, а экономическая эксплуатация бывших колоний. Может быть и так. Но при этом они содействовали революциям ХХ века, уничтожившим откровенное порабощение и откровенный деспотизм. Борьба с неоколониализмом и экономической эксплуатацией людей — задача нового витка революции, который выдвинет новых героев и вождей.
ЗА КУЛИСАМИ СХВАТКИ
И первая, и вторая мировые войны велись за мировое господство.
Хрестоматийная правда об этом хорошо известна. Но подноготная правда заваливается нагромождениями лжи.
Разберемся сначала с претензиями на мировое господство, в котором справедливо обвиняется гитлеризм, и совершенно несправедливо упрекают Сталина и коммунизм.
В Коммунистическом манифесте Маркса и Энгельса есть возвышенные слова о том, что пролетарии в революции «ничего не теряют, кроме своих оков, приобретут же они весь мир». Но это отнюдь не претензия на мировое господство, а призыв покончить со всяким господством, как таковым.
С другой стороны, мы уже много говорили об упрощенной трактовке понятия «мировая революции» троцкистами (перманентная революция, суть которой экспорт революции) и о соответствующих стратегических идеях Тухачевского по вопросам наступательной революционной войны. Но это все идеи, осужденные в СССР.
Сталин же никогда стремления не только к мировому господству, но и к завоевательной войне не обнаруживал. Он, как до него Ленин, всегда «держался в стороне от иллюзий».
Со времен гибели Великой армады на позицию владычицы морей выдвигается Великобритания, создавшая к началу ХХ века империю, в которой, как любили говорить ее заправилы, никогда не заходило солнце. Британская колониальная администрация осуществляла власть над самыми отдаленными уголками земли. Британская политика зорко следила за Европой, где главным врагом Британии всегда был тот, кто сильнее остальных, и его полагалось душить, по возможности, чужими руками и, по возможности, методами тайных операций.
Под защитой военно-морского флота Великобритании развивалась ее мировая торговля и финансовое могущество. Здесь сформировалась структура Ост-Индской компании, ее интеллектуальный центр — «Комитет 300». Здесь окреп главный штаб империи Ротшильдов, охватившей своей паутиной Европу и перебросившийся через Атлантику в США. Сюда свозилось золото мира, и здесь решали, как его использовать, в том числе на подкуп и убийства. Знаменитая МИ-6 (Интеллидженс сервис) — самая квалифицированная и многоопытная разведка в мире. Она является орудием политики всего комплекса власти атлантистов, включающего вооруженные силы, мировую торговлю, финансовую систему, многочисленные негосударственные организации и центры, тайные общества с их орденами, лигами и клубами.
Когда это называют властью евреев над миром, естественно возникают обиды миллионов евреев, не имеющих к этой власти никакого отношения. Этим только укрепляется еврейская составляющая финансовой олигархии, получающей массовую опору в еврейских диаспорах, которыми она нисколько не дорожит, и которыми легко жертвовала на протяжении многовековой истории еврейского финансового могущества. Антисемитизм очень удобен для этой тайной власти.
Не евреи, а банкиры, связанные с финансовым империей Ротшильдов, вкладывали деньги в распространение англосаксонского господства над миром, постепенно подбираясь к власти в самих элитах Великобритании, а затем и в США.
Вникать в их столкновения и склоки между собой пока сложно, так как все здесь покрыто тайной и мраком. И это понятно. Ведь грандиозная власть мировых финансистов реальна, но в то же время виртуальна. Она держится даже не на подвалах с золотыми слитками, как это было во времена тамплиеров. Она держится на бумажках, по большей части лукавых и лживых, и в один прекрасный день может быть низвергнута. Но пока они владеют Америкой, а Америка сегодня откровенно претендует на мировое господство.
Идее господства противостояла во время описываемой нами схватки идея сотрудничества, выработанная в уникальном единстве противоположностей тройкой антифашистских государств. Тогда никто не осмеливался считать концепцию сотрудничества утопией. В ней была насущная необходимость. Даже Черчилль, которого вполне обоснованно часто клеймили как поджигателя войны, был первым среди инициаторов такого сотрудничества.
Благодаря своей дипломатической активности и политической проницательности, он сделал много для формирования и сплочения антигитлеровской коалиции Великобритании, США и СССР. Но идеологом сотрудничества был Рузвельт, поддерживаемый недоверчивым Сталиным и, как не покажется странным, Ротшильдами, действующими через своих людей — Баруха, полковника Хауса, Гопкинса, Генри Моргентау младшего. Хотя это единство было мимолетным, оно дало важный прецедент правильного, спасительного для человечества направления мировой политики.
Шервуд в своей книге «Рузвельт и Гопкинс» приводит суть его социально-политической позиции.
Выступая перед представителями Конгресса американской молодежи, среди которых было много коммунистов, Рузвельт сказал: «Свыше двадцати лет назад, в то время, когда большинство из вас были еще совсем маленькими детьми, я питал большую симпатию к русскому народу. В первые дни коммунизма я признавал, что многие русские руководители стремились дать образование, здоровье и в первую очередь лучшие возможности миллионам людей, пребывающих в невежестве и рабстве в условиях царского режима. Мне не нравилось регламентирование всей жизни при коммунизме…». Нам тоже не нравилось, но ведь когда Рузвельт это говорил, действительность все еще держала нас в условиях непрекращающейся военной угрозы. Наша беда, что мы не научились жить в условиях мира и безопасности страны. А когда недавно поверили в такую жизнь, то вновь были жестоко обмануты.
Великобритании на своем острове под защитой своего флота, Америке, огражденной двумя океанами, можно было расслабиться. Нам было нельзя. И нельзя до сих пор. Над нами висит проклятье сурового римского закона: «Хочешь мира, готовься к войне».
Рузвельт верил, что в силах держав антигитлеровской коалиции прервать бесконечную череду войн и избавить человечество от страха перед истреблением. В этом он видел подлинное величие Америки, сформулированное в Атлантической хартии, на которую ссылается постановление Ялтинской конференции: «Только при продолжающемся и растущем сотрудничестве и взаимопонимании между нашими тремя странами и между всеми миролюбивыми народами может быть реализовано высшее стремление человечества — прочный и длительный мир, который должен, как говорится в Атлантической хартии, «обеспечить такое положение, при котором все люди во всех странах могли бы жить всю свою жизнь, не имея ни страха, ни нужды».
Это и есть концепция сотрудничества, понимание и реализация которой позволит свести к минимуму кровь и страдания грядущих катастроф и революций, сделать социально-экономический прогресс более эластичным, чем в прошлом столетии. Нам говорили, и еще будут говорить, что принципы Ялты были утопией. Для маленьких людей все великое — утопия. Но Рузвельт был реалистически мыслящим и великим президентом. Он остался верен своим принципам до конца. Черчилль изменил им сразу же, как только смертельная угроза, нависшая над Англией, миновала. Его речь в Фултоне, в которой он объявлял холодную войну нашей разоренной войной, не имеющей еще атомного оружия стране, была изменой антифашистской коалиции и принципам Ялты. Черчилль отказался от чуждых ему принципов Рузвельта, суть которых — блок с ненавистным Черчиллю коммунизмом. Он вернулся на старую позицию империалистического господства и войны против безоружных (многовековая специализация правящей верхушки Британии). Суть этой позиции родственна фашизму.
Фултоновская речь Черчилля была поворотом мировой политики, согласованным с Трумэном и американской реакцией. Лично для Черчилля она была низким поступком, пятном на его совести. Он должен был этим тяготиться, т. к. не мог не осознавать своей роли американской марионетки в неблагородном деле. И он не раз выказывал впоследствии огромное уважение в адрес Сталина. Дескать, тогда в Фултоне не было ничего личного — только бизнес.
Но для Сталина Черчилль уже не существовал. Те отношения братства по оружию были более, чем личные. А для человека, не имевшего никакой собственности и спавшего на солдатской постели, понятия приоритета бизнеса перед честью были неприемлемы. Тогда, в тяжелое время войны, Великобритания находилась под угрозой немецкого вторжения в результате собственных интриг, и Черчилль, подписывая Атлантическую хартию, вынужденно признавал, что миру нужен новый идеал, и коммунизм был советской концепцией этого идеала. Сытый под угрозой полного разорения стал разуметь голодного.
Прошла беда, и как в басне Крылова, тот, которого только что спасли от зверя, начал ругать своего спасителя. Спасал, оказывается, построившись в боевой порядок, а это, господа, типичный тоталитаризм. Спасал, голодая, проливая кровь, живя в землянках, умирая от голода, холода, туберкулеза, и все это стало предметом злопыхательства. И снова за старое. Как только появилась атомная бомба, волк сбросил овечью шкуру.
Вспомним, что говорили сторонники другого империалиста Сесиля Родса зулусам, вступившим в борьбу за свою землю. «На любой ваш вопрос у нас ясный ответ: у нас есть пулемет, а у вас — его нет». Так что понять, на чьей стороне была правота, которой противопоставлялась старая, как мир, подлость, нетрудно.
Трения между союзниками начались сразу после войны. Много говорят о плане Моргентау, который предполагал расчленение Германии, уничтожение ее промышленности. Этот план, хотя и был поддержан Рузвельтом и Черчиллем, никогда не исполнялся по отношению к Германии. Но очень уж похожи реформы Горбачева-Ельцина на план Моргентау, адаптированный применительно к нашей стране (первым на такую аналогию обратил внимание И. Шафаревич). Да и ежегодная убыль миллиона наших граждан тоже напоминает имевшие тогда в связи с планом Моргентау идеи искоренения немецкого населения путем стерилизации мужской его части. Отдельные авторы утверждают, что Сталин заявил тогда, что этого не допустит, даже если ему придется двинуть войска на вчерашних союзников. Возможно, что сделать такое заявление его попросил Рузвельт.
И все-таки, в американском секторе оккупации появились какие-то эскадроны мстителей, которые терроризировали население, насиловали немок, пытали и убивали немцев. Некоторые авторы называют цифры жертв (миллион немецких военнопленных, убитых с санкции Эйзенхауэра). Наши ветераны, бывшие свидетелями тех событий, рассказывали, что немецкое население очень боялось американцев и наиболее лояльно относилось к англичанам. Боялись они и русских («знала кошка»). После суровых приказов о необходимости человеческого обращения с населением оккупированной Германии (тогда же прозвучало заявление Сталина: «гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается»), немцы почувствовали перемену, и отношение к русским военным стало таким же, как и к английским. Так рассказывали наши вернувшиеся из Германии бойцы, рассказывали с явной симпатией к простым немцам.
Что произошло в отношениях Сталина с ротшильдовскими финансовыми магнатами, сказать трудно. В 1948 году Бернард Баррух был приглашен в Москву и принял приглашение. Но в Париже, по пути к нам, он заболел, и поездка сорвалась.
По одной из многочисленных версий Рузвельт после Ялты взбунтовался и на встрече с королем Саудовской Аравии Ибн Саудом дал обещание считаться с интересами арабов, и это стоило ему жизни. Сразу же после встречи с Ибн Саудом Гопкинс покинул Рузвельта, и они больше не виделись. Но сейчас выясняется, что и Сталин говорил в Ялте с Рузвельтом о его предстоящей встрече с Ибн Саудом. Было ли это их совместным бунтом? Во всяком случае, многое указывает на то, что Берия перехватил у Сталина дружбу с сионистами. Ведь атомные секреты шли через него и Микояна, и возможность оценить этого человека, который был на 20 лет моложе Сталина, у мировой закулисы была.
Барух скончался в 1965-м в возрасте 95-ти лет. Этот человек, которого Джон П. Морган называл «карточным шулером», представлял Ротшильдов на авансцене мировых событий большую часть ХХ столетия. В 1973 году, Д. Рокфеллером, З. Бжезинским, Г. Кисинджером была создана «Трехсторонняя комиссия», которая теперь вместо Баруха приводит к власти американских президентов, но сама, очевидно, управляется из-за кулис.
А вот государство Израиль — сокровенная еврейская мечта, существует более полувека, но родиной для большинства евреев на Земле эта страна не стала, как не стал для них родным языком иврит. И все это время на Ближнем Востоке льется кровь, которой не видно конца. Мы далеки от этих мест. Но и отсюда видно, что прежде, чем колоть нам глаза «сталинскими репрессиями», неплохо подумать о разумной и человечной реализации собственной власти. Терроризм, который регулярно порождается такой властью ее собственным терроризмом, не истребить по определению.
Является ли власть финансовой олигархии по сравнению с властью торговой и промышленной буржуазии прогрессом? Конечно, является.
Финансовая олигархия, подмяв под себя промышленную и торговую буржуазию, встала над схваткой, которую у нас называли схваткой труда и капитала. По-своему она реализовала идеи социализма, т. к. мир труда при этом обрел определенные права, а от дикого капитализма перешли к социальному государству, в котором многое заимствовано у СССР.
Но такое господство над миром несовершенно. Оно консервативно и реакционно.
Во-первых, эта власть фиксирует неравенство золотого миллиарда и остального человечества (пять миллиардов человек), и в этом смысле является расистской.
Во-вторых, она обнаруживает тенденции, которые направлены против научно-технического и социально-экономического прогресса (например, тенденция нулевого роста, мальтузианские идеи сокращения численности человечества). А это указывает на интеллектуальный тупик сил, претендующих на мировое господство.
В-третьих, нельзя забывать, что на совести этих сил две мировые войны, принесшие смерть 80-ти миллионам человек, а также холодная война, стоившая нашей стране на ее горбачевско — ельцинском этапе 20 миллионов человеческих жизней. Вот какие преступления пытаются заслонить дымовой завесой лжи о сталинских репрессиях с цифрами жертв, возведенными в третью степень.
Такая власть над миром не может продолжаться. Значит, нужны принципиально новые революционные преобразования. Идеи этих преобразований сформулированы еще русскими революционерами на опыте ленинского НЭПа (Г. Я. Сокольников «Новая финансовая политика на пути к твердой валюте»).
Суть этих идей в том, что власть финансовой олигархии, т. е. власть горстки олигархов, должна перейти в руки подлинно демократической власти (Сокольников писал «пролетарского государства»). Это значит, что промышленный капитал и частная собственность (как компоненты производительных сил) остаются. Остается и равновесие между трудом и капиталом, осуществляемое через профсоюзы (рузвельтовская социальная революция в США). Но регулирующая функция высшей власти из тайной делается явной и передается не по наследству от старых олигархов молодым олигархам, а осуществляется представителями государства, подотчетными структурам народовластия.
Идея эта подвела Сокольникова в 1937 году под обвинение в стремлении к реставрации капитализма. Имевший место тогда перебор в сверх революционном понимании Маркса в вопросе отрицания частной собственности сегодня очевиден. От этого сверх революционного отрицания ушла титовская Югославия, уходят Китай, Вьетнам. Как, кувыркаясь, откатились мы из одной крайности в другую — отдельная тема.

Идея, озвученная Сокольниковым, а впоследствии во многом поддержанная выдающимся американским экономистом, соратником Рузвельта Гелбрейтом, заключается в признании собственника элементом производительных сил, при отрицании собственника в качестве господина положения.

То, что произошло сегодня в России, диаметрально противоположно этой идее. Бездарный в социально-экономическом плане собственник возведен в социально-политическом плане на позицию господина положения. И этот господин вбирает в себя полный комплекс функций преступника — от мошенника до изменника Родины.

Отсюда разрушительная сущность российских реформ.

Российская контрреволюция 90-х была, пожалуй, самой разрушительной в истории, т. к. это, по сути дела, была капитуляция перед геополитическим противником. Наши реформаторы продолжали дело белогвардейцев, продавшихся интервентам и вековым врагам России.

Для возрождения поставленной на край пропасти страны, необходима ликвидация в социально-экономическом плане неэффективного собственника, а в социально-политическом плане ликвидация собственника — паразита, собственника — разрушителя, собственника, предающего интересы государства, ликвидация всевластия новой буржуазии, продажной и зараженной криминалом.

Следующая задача заключается в том, чтобы, закрепив место собственника в производительных силах общества, поставив его в рамки закона социального государства, ограничить власть мировой финансовой олигархии и найти ей правильное место. Для начала надо хотя бы делегировать в Трехстороннюю комиссию вместо всяких явлинских и гайдаров нормальных, ответственных и компетентных людей, чья честность и патриотизм не вызывает сомнений.

Неизбежное революционное развитие XXI века должно осуществиться, прежде всего, в интеллектуальной сфере, так как от идеи до теории путь нелегкий, а без революционной теории, как говорил Ленин, нет революционной практики.

Хочется верить, что новая полоса революций будет менее кровавой, чем предыдущие масонские революции.

Но надо помнить и другое — «еще плодоносить способно чрево, которое вскормило гада». Силы, правящие миром, давно предали идеи антигитлеровской коалиции. Сразу после смерти Рузвельта в Америке к власти пришли те, кто был на стороне Гитлера и немецкого фашизма. После того, как было создано государство Израиль, финансовая олигархия США вновь обрела единство. Это единство в стремлении к мировому господству, на пути которого стояла во времена СССР, и теперь стоит наша страна. Дело Гитлера перешло в другие руки. И нет ничего удивительного, что вчерашний антикоммунизм и антисоветизм сегодня выражается в откровенно фашистской русофобии (разве непонятно, кто говорит «фас» г-ну Саакашвили?).

Всем известны слова Алена Даллеса о нашем народе, слова, очень далекие от того, что утверждала Атлантическая хартия. «Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России. … Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не будут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом, беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу — все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом. И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы народной нравственности. Мы будем расшатывать, таким образом, поколение за поколением. Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку всегда будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов».

Из кого они сделали циников, пошляков, космополитов, видно с телеэкрана.

Что бы ни утверждала наша проамериканская пресса по поводу данной цитаты, нам достаточно видеть, что эти заветы американского ястреба проявляются в каждом шаге американской политики и написаны на лбу каждой американской марионетки. Это фашизм, проросший на новом месте, но на старой почве расизма и жажды мирового господства. Посмотрите, что происходило в Ливане. Чем вам не Герника? И чтобы волк не рядился в овечью шкуру, покажем его натуральный оскал.

Газета «Версия» процитировала откровения Ариэля Шарона, двадцатилетней давности, когда генерал воевал в Ливане. «Даже если вы мне математически докажите, что нынешняя война в Ливане — грязная, аморальная война, меня это не волнует… Мы начнем новую войну, будем убивать и разрушать все больше и больше… Скажите мне, плохо ли сейчас отрицательным героям нашего мира? Если кто-то попытается их тронуть, злодеи отрежут им руки и ноги. Они охотятся за всем, что хотят съесть. Они не страдают от несварения, и их не карают небеса. Я хочу, чтобы Израиль вступил в этот клуб. Может быть, тогда мир, наконец, станет бояться меня, вместо того, чтобы жалеть меня. Может быть, тогда они начнут дрожать от страха перед моей яростью, вместо того, чтобы восхищаться моим благородством. Слава богу. Пусть дрожат, пусть называют нас безумным государством. Пусть поймут, что мы дикая страна, опасная для нашего окружения, ненормальная, что мы можем взбесится… Как раз сегодня я готов выполнить для Израиля грязную работу, убивать столько арабов, сколько необходимо, депортировать их, изгонять и жечь их…».

Мы уверенны, что подавляющее большинство евреев не разделяет фашистскую истерику незадачливого генерала, который подтверждает своими словами известное мнение Гитлера, что побитые и униженные стремятся сами стать обидчиками и угнетателями. К сожалению, такие вот взбесившиеся от многовековых обид люди приходят к власти в стране, которая, по свидетельству многих, обладает множеством ядерных боеголовок (вопрос о каких-то санкциях в данном случае не стоит). Это значит, что покровительствующая Израилю сверхдержава, предписывающая миру свои законы, сама безвольна и неразумна. Она управляется из-за кулис, но, судя по всему, управляется одряхлевшими маразматиками.

Отсюда следует, что мировая катастрофа XXI века более чем реальна. А спасение может принести человечеству только революционные преобразования, которые призваны осуществить цитировавшиеся здесь ялтинские положения. Это дело всех стран и народов, если они хотят обрести подлинную свободу и право на счастье.