Чувства после нового доклада главы антидопинговой комиссии WADA Макларена

Чувства после нового доклада главы антидопинговой комиссии WADA Макларена

Накануне обнародования второй части доклада независимого эксперта Всемирного антидопингового агентства (ВАДА) среди многочисленных прогнозов я бы выделил высказывание вице-премьера и экс-министра спорта Виталия Мутко: «Готовится новая атака на российский спорт». Подтекст  отсылал к старому анекдоту про председателя колхоза, который на претензии к плачевному состоянию вверенного ему хозяйства перед визитом иностранной делегации махнул рукой: «Нехай клевещут!».

Виталий Леонтьевич Мутко, отметивший накануне лондонского «правежа» день рождения, в тяжелых случаях привычно «включает шута». Привычно веселились на Олимпийском балу, получая наградные золотые перстни, наши герои. Хотя уже было известно, что Международный олимпийский комитет (МОК) буквально накануне объявил о продлении санкционных рекомендаций, касающихся зимних видов спорта. Отмахнуться со словами «чихали мы на них», как это делали некоторые участники и гости, выглядело неуместной бравадой.

Ричард Макларен в лондонском отеле «Панграс» днем в пятницу с непоколебимой уверенностью объявил о том, что российская система употребления и сокрытия допинга была именно государственной. Что расцвет ее пришелся на последние пять лет. Что ее поддерживали на самом высоком уровне. Что в манипуляции и фальсификации с допинг-пробами были вовлечены более 1000 (!) российских спортсменов. Что система СД (сокрытия допинга) работала на Играх в Лондоне-2012, летней Универсиаде в Казани-2013, чемпионате мира по легкой атлетике в Москве-2013, и, наконец, как «венец творенья», на Зимних играх в Сочи-2014. Где выявлены и доказаны 12 нарушений допингового законодательства у сочинских российских медалистов, в том числе должны быть аннулированы результаты двух двукратных олимпийских чемпионов.

То, что не было названо ни одного имени, дела не меняет. То, что доказательная база в изложении руководителя расследования не конкретизирована, и оставляет какие-то юридические лазейки, не меняет существа вопроса: на этот раз отбиться от претензий «святой спортивной инквизиции» будет невероятно сложно, если это вообще представляется возможным.

Самое страшное даже не в том, сможет ли российская сторона организовать массированную защиту своих позиций. Которые в лице мировой спортивной общественности уже рухнули и восстановлению, похоже, не подлежат. И даже последствия, какими бы тяжелыми для российского спорта ни были (например, лишение участия в зимних Играх в Пхенчхане и даже домашнего чемпионата мира-2018) , не являются абсолютной катастрофой.

Махать кулаками после драки — вид спорта бесперспективный, но это создает иллюзию борьбы за справедливость. Этим у нас и займутся — отыскиванием юридических нестыковок, контрпропагандой, привлечением на свою сторону медийных персонажей из числа зарубежных политиков и бизнесменов. Но не будет главного — не будет попытки разобраться, наконец, в самих себе. Кто мы? Безвинно оболганные, кристально чистые, духовно богатые — или мелкие мошенники, опозорившиеся перед лицом всего мира и пытающиеся любыми способами снять с себя ответственность? Ведь если бы не было этой кампании по дискредитации так называемой российской государственной допинговой системы, мы бы так и сидели, упиваясь собственным величием и раздавая деньги, машины и золотые печатки «героям спорта»? Так бы и кричали, что мы самые лучшие и честные?

Тезис «у них еще хуже!» — не пройдет. За словами президента РФ Владимира Путина из ежегодного Послания о том, что нет худа без добра, и в России появится самая передовая в мире антидопинговая система, знание глубины проблемы не стоит, а стоит та же привычная и губительная для российского спорта риторика.

Конечно, слегка истеричное «не верим!» и стало в основном первой реакцией на изложение второй части доклада. Что ж, будем разбираться постепенно. Доклад не маленький, 144 страницы, позиций много, в защиту или оправдание, похоже, ничего нет. Политика присутствует не в положениях, а в отношениях, но нам от этого не легче.

Потому что боль — общая. Только она у всех разная. В этом все и дело.