Патриотизм, национализм и технократия

В чем отличие технократа от патриотов и националистов? 
Первый зачастую обладает критическим мышлением, а вторые и третьи нет. 
У первого — всё ради познания и обустройства этого мира, у остальных ради весьма абстрактных «интересов отечества/нации».

Онтологию технократа можно условно конкретизировать. 

Хорошо, это когда:
- делаются научные открытия, 
- разрабатываются новые лекарства, 
- строятся заводы и фабрики, 
- создаются полезные и интересные механизмы и устройства,
- повышается уровень жизни врачей, учителей, инженеров и других нужных социуму групп и страт,
- etc.

В идеале мораль технократа должна быть безупречна (хотя все мы люди и, к сожалению, это далеко не всегда так). 
Под моралью мы понимаем не глупые авраамические запреты и прочую шелуху. 

Технократ живет, по возможности так, чтобы благодаря его действиям мир всё больше упорядочивался и структурировался, количество знаний вокруг увеличивалось, количество несправедливости — уменьшалось. 

Стремление к безупречной морали, не должно приводить к её абсолютизации или примитивизации. 

Рациональный и пылкий ум осознает, что часто приходится делать выбор не между «добром» и «злом», а между большим злом и меньшим злом. 
Но технократ не опускает руки, не бросает своих товарищей и продолжает борьбу дальше.

При этом технократ вовсе не отрицает такие естественные явления, как государства, народы, импульсивность и стихию масс. Во Вселенной есть определенные законы и тенденции, которые нужно видеть и постигать. За отказ от реальности приходит расплата. Такое происходит с левыми утопистами и наркоманами. 

Если не обращать внимание на гравитацию, то можно расшибиться в лепешку. Но земное притяжение не лишает нас возможности взлететь. 
Просто его не надо отрицать, его надо учитывать — разница большая. 

Онтология патриотов и националистов вертится вокруг данностей: государство, которое создали до них другие, национальность — генезис, которой произошел без их участия и до их рождения. 
Эти данности они ставят на пьедестал, фетишизируют их, почти всегда фашизируют. 

Мораль их двойственная, готтентотская — оттого мерзкая.
«Мы отобрали — хорошо».

«У нас отобрали — плохо».
«Мы убили — хорошо». «Нас убили — плохо».

Нередко это смущает и самих патриотов и националистов, либо заставляет их скрывать свои намерения и принципы от других ради собственной безопасности. 
Тогда необходимы сложные смысловые конструкции, словесные ширмы, прикрывающую суть. 
Именно в их качестве и выступают «интересы нации и государства».

Ради этих интересов многое позволено. Можно совершить любую подлость, низость и назвать их доблестью. 

Можно оправдать не только действие, но и бездействие. Пресловутыми «интересами» оправдывают даже трусость.

Ругаешь власть? — Закрой рот, пятая колонна.
Обличаешь деградацию народа? — Уймись, русофоб!
Хочешь что-то изменить? — Успокойся, революционер...а то как бы чего не вышло.

Двуликая мораль патриота и националиста не мешает ему видеть мир однобоко, в черно-белом цвете. «Это однозначно хорошо, а это плохо. Я так сказал и точка!»

Не удивительно, что тупая агрессивность, нежелание посмотреть на проблемы и явления под разными углами и излишнее упрощение приводят к плачевным последствиям. 

Не прагматичные технократы толкают страны и нации к гибели, но пламенные патриоты и националисты. 

Он разжигают огни тех войн, которых можно было избежать. Они говорят те слова, которые, говорить не следовало бы и, напротив, молчат, когда молчать нельзя. 

Может ли технократ любить народ и государство?

Да, может. Но его любовь не безотносительна и не имеет ничего общего с шовинизмом. 

Технократ любит государство, которое созвучно его онтологии и полезно для нее. Если такого нет в природе, то он создает его на обломках старых государств.

Технократ любит народ, чья национальная суть выражается его онтологией и служит ей. Если такого нет, то он создает его на руинах старых народов.

Я очень хочу дожить до того момента, когда у нас, технократов «Космоштурма», появится страна, которую мы будем очень сильно любить, которой мы будем верны. И жду, что появится тот народ, который мы сможем объять своей любовью. 

А если мне не суждено дожить, то я хотя бы приближу этот момент своей жизнью.