A напоследок я скажу - прощай, но санкции оставим...

A напоследок я скажу - прощай, но санкции оставим...

Прощание затягивалось. Барак смотрел в глаза Ангелы, мучительно ища, но не находя в себе сил сесть в свой лимузин. Грудь его порывисто вздымалась, скулы мощно пережёвывали жвачку, а в глазах стояли слёзы. – Я ухожу, но сердце с вами остаётся! – сказал он, стараясь навсегда сохранить в своей памяти эти доверчивые и беззащитные глаза.  – Уйдите! – прошептала Ангела. Барак решительно сел в лимузин.

– Нет, останьтесь! – простонала она. Барак решительно вылез из лимузина. – Вы мне дадите дозволение убыть в Пиндоссию, синьора? Ангела приложила к глазам платок, пытаясь скрыть слёзы. – Благоразумное, нет спору, и благородное решение, – с тоской сказала она. – А я, хоть много слез пролью, но будет утешеньем мне продление антироссийских санкций. – Пора. – Прощайте, мой Обамо!

Не отрывая грустных глаз от Ангелы, Барак стал пятиться к лимузину, промахнулся мимо открытой дверцы, ударился о заднее крыло и упал. Ангела оторвала платок от глаз: – Вы не ушли? – Почти ушел, – пробормотал Барак, поднимаясь и потирая ушибленную ногу.

Ангела опустила голову и зарыдала. – О, как мне этот миг тяжел! Ах, этот шайзе Трамп! Нелепый старикан, губящий, что сердцам всего дороже. Кто выдумал его?! – Простите, я пришел спросить.

Что, мне сегодня же лететь? – Ангела подняла голову и опять увидела печального Барака.  – Я не знаю, мой Обамо. Но только верьте, мне сейчас вас видеть – худшее из зол! – Я за самим собой пришел. Ведь я остался возле вас, хоть мне уже и боинг греют. Ещё и документы позабыл. Я умоляю вас, отдайте мне меня и договор продления антироссийских санкций!

– Так знайте, я не отдам вас, мой Обамо. Я оставляю вас себе. И договор. Уйдите! Вас я не отдам, и не просите, не дождетесь. И договор со мною остается. Он душу мне согреет, когда я снова встречусь с русиано. – Желаю счастья, канцлерин. – Да будет проклята она! Из-за неё я лишена того, с кем жить бы рада вместе. С кем бы могла ввести войска в Россию, подняв заставы щебетаньем пушек. Но, канцлерин я – немцы не поймут. Они убьют меня, и слуг, и триста лошадей моей кареты, узнав, что нужно снова воевать с Россией. – Не плачьте! Гордый слёзы прячет. В них утешаются глаза. Они ещё увидят НАТО, шагающий по Подмосковью. Я верю, и прости за ту прослушку – я просто ревновал к Олландо.

– И все же, просится слеза. Кто мало видел – много плачет... Барак всхлипнул и решительно сел в лимузин. Теперь – в последний раз. Ангела вскрикнула и рванулась раненой птицей к любимому, но её удержала охрана, тоже вытиравшая слёзы. Откуда-то донеслась песня «Куда ведёт любовь» из кинофильма «Тегеран 43». – Жизнь прожить в любви, Однажды поклялись, Друг другу мы, Но не смогли спасти, От чёрных дней… – едва сдерживая рыдания, проникновенно выводил Олланд, иногда давая петуха.

Green Tea