Князь Мышкин — это мы. ч.3

Часть третья.

Другая школа

Р.Б.: Давайте про форму. Формальные конструкции всегда, конечно, принадлежат миру «Alltäglichkeit», и мы можем многое говорить, но, например, наша средняя школа делает всё, чтобы в итоге воспитать среднеглобализированного человека. Он не обязательно плохой, он обычный парень. Как маленький винтик в огромной глобализированной машине. Его возможно переделать, хотя в 18 лет человека, конечно, поздновато переделывать, и мы можем надеяться только на то, что у него будет семья, которая оттянет это влияние. А если нет? И в итоге получается, что один из фундаментальных наших инструментов — школа — заточен против нас, по сути.

А.Д.: В этом есть несколько аспектов. Во-первых, образовательная парадигма не является элементом «Alltäglichkeit», она кем-то формулируется, то есть это искусственный конструкт. Кто-то принимает решение, что преподавать, а что нет. И как преподавать, а как не надо. Когда образование перешло от церкви в ведение государства, тогда и появилось всеобщее обязательное образование. Для чего? Для того, чтобы готовить граждан по определённому стандарту. Кем был придуман этот стандарт? 

Это выработали люди, которые верстали модерн, верстали современность, верстали политические системы, верстали конституции и брали это из Мира Идей. Это никогда не было само по себе. И вот образовательная парадигма готовила гражданина совершенно с определённым набором представлений. Поэтому люди, которые выходят из европейской школы или из нашей школы — это конструкты, если угодно, роботы, только материалы более биологические. Это штамповка. Школа в Новое время штампует людей, она им говорит, что существует материя, что из этой материи всё создано, включая звезды, что существуют космические корабли. И дальше она рассказывает историю мира, нарратив, который отражает уже принципы философии Нового времени, которые установили элитные философы, принимающие решения «быть или не быть», на очень серьёзном уровне, за пределами жизненного мира. 

И вот в рамках этой интеллектуальной элиты выработана научная картина мира — раз, политические нормативы буржуазного общества, экономическая модель либеральной экономики и политическое устройство демократии — всё это вместе предопределили того, кого мы в школах воспитываем, то есть определили норматив той парадигмы, с которой мы имеем дело.

И если мы поднимаем руку и говорим, что мы современное общество, то мы должны этому учить. Что есть научная картина мира, а не креационистская, что единственной необходимой нормой являются рынок и демократия, права человека, мир вещей. То есть, по сути, чтобы быть современными, мы вынуждены определённые тезисы в школе говорить. Это непроизвольная штамповка. 

Новый министр образования Ольга Васильева не может изменить это образование, потому что Васильева, во-первых, сама училась в этой парадигме, а во-вторых, она тоже отштампована кем-то. И, соответственно, она может изменить какие-то мелкие вещи, но технически они не могут быть принципиальны, потому что парадигма образовательная ковалась не ею. А кем? Вопрос такой: кто является автором создания этой парадигмы образовательной? Это совершенно специфическая группа мыслителей, которая предопределила структуру Нового времени.

В ХХ-ом веке была проведена огромная революционная переработка этой модели в рамках коммунистической парадигмы. Развитие, прогресс — это моменты были внедрены в нашу советскую школу, за одним исключением: нормой считалась не либеральная рыночная экономика, а плановая. Но общего было очень-очень много. 

Поэтому сейчас наша программа частично советская, а частично либеральная. Это не так противоречит друг другу. Между этими моделями есть платформа — это модель Нового времени, из которой исключены религия, сословное общество, иерархия — это всё по умолчанию считается наследием Тёмных времен, соответственно, детскими сказками. Религия допустима, демократия — единственно верная модель управления — вот это всё то, что определяет современного человека. И ничего принципиально нового в эту образовательную модель не вносится. В таком случае русскому, о котором мы говорим, в этой модели места нет. 

Наших детей и наше общество готовят к тому, чтобы быть интегрированными в глобальное либеральное общество, построенное по западным образцам. 

А русская образовательная парадигма — была бы так отлична от того, что мы знаем, что мы, наверное, даже не поняли бы, с чем мы имеем дело. 

Р.Б.: Что это – русская образовательная парадигма, возможна ли она? 

А.Д.: Она на самом деле и до революции не была в полной мере реализована. И до революции преподавание религии было пронизано западным влиянием. Это взгляд европейского профессора, который восхищается русской культурой, собирает русские легенды, почему нет. Но он будет искажен немецким характером, его германским началом. И при всём желании что-то у русских поднять — это всё носило имитационный характер. Ещё очень важно то, что эта парадигма не может быть интуитивной или на уровне предчувствия, она должна быть чётко сформулирована. Для этого должен быть субъектом. Должно быть оформление русского логоса. Русское начало в нас есть, об этом мы говорим, но субъект так и не сформировался. Эти попытки были, но они не перешли в последнюю стадию. И для того чтобы по-настоящему воспитывать русских людей, надо, чтобы этот субъект сложился. Но здесь замкнутый круг: не готовя русских людей в школах, мы не можем рассчитывать на то, что этот субъект сложится. Это герменевтический круг. 

Думаю, нам нужно параллельно: политической элите, интеллектуальной, просто элите, в общем, тому слою, который принимает решения, тем, кто добрался до этого слоя, который принимает решения, вот эта элита должна сосредоточиться на поиске русского Логоса и действовать сразу в образовательном процессе. 

Я только что вернулся из Белгорода. Разговаривал там с губернатором, вот где зона русского начала: свобода, ограничение всевластия коррупционной бюрократии, раздача земли бесплатно… Там формируется русское поле экспериментов Белгородское. Так вот, под впечатлением от этого я выскажу такой тезис: наша задача — успеть сформировать русский субъект до конца времён, задача такая, интересная. Я не знаю, когда у нас конец времён, но это дата конкретная, страшная и, возможно, конец времён и зависит от того, сумеем ли мы сформировать этот русский субъект, поскольку наша роль в конце истории тесно связана с нами. И проходит эта проблематика через русский народ.