последний пакет репрессий

Говорят, что последний пакет репрессий был в тридцать седьмом. А вот моего родного отца, Троицкого Георгия Николаевича,  забрали в сорок первом, когда ему было двадцать шесть, а мне - один год. Можно  понять прекрасное классовое чутье: ну не мог быть Нашим человек, владевший четырьмя европейскими языками, кандидат технических наук, автор только что вышедшей большим тиражом книги в 300 страниц с подозрительным названием "Свойства чугуна". Да еще у него был пунктик: не имея на то никаких особых разрешений, носился со своим изобретением нового нотного письма, и все это при том, что в родне его никак не пахло зачетным пролетарским происхождением: все мужчины поголовно были ведущими инженерами-строителями, причем последних из них  забрали уже по тридцать седьмому.

     К нам в 46 глду неожиданно приезжает солидный, отказавшийся представиться мужчина, вызвавший семейный переполох и явный страх. Он нашептал, что, будучи репрессированным,  ехал в одном товарняке с Отцом, где они и побратались.

Около Стерлитамака (этот знаковый город неоднократно поминал и Солженицын) зэки разобрали пол у вагона. Ему удалось спрыгнуть на ходу поезда, а отец  отказался. Якобы, из-за физического страха, но, как мне кажется, - скорей из имманентной законопослушности. Они обменялись адресами и  дали взаимный обет, что каждый из оставшихся в живых, пренебрегая риском, посетит семью друга. Это посещение длилось не более часа. Уходя, не сказав ни своего имени, ни координат, гость умолял молчать…

 … Маму-Люсю вызвали в органы на предмет возможного осведомительства. Но из нее там вытекло столько слез и соплей, что  Наши отстали от нее без наказания ввиду явной  биологической несостоятельности.

об этом и подобном см. бесплатно мои «Разноцветные воспоминания»

 www.proza.ru/2010/01/09/225

Жду отзывов