Военные медики оказались не нужны реформируемой армии

Ровно 100 лет назад родился Николай Пирогов. Один из самых известных российских хирургов. Пирогов впервые в истории медицины начал оперировать раненых с эфирным обезболиванием в полевых условиях. Именно ему принадлежат лавры автора метода сортировки раненых в зависимости от тяжести полученных ранений. Пирогов считается основоположником специального направления в хирургии, известного как военно-полевая хирургия.

Столетие учителя его «последователи» в Главном Военно-медицинском управлении Минобороны России отмечают по-своему. Разогнаны три военно-медицинских института, расформировываются госпитали, сокращаются санатории, изгоняются со службы военные медики, которые оказались вдруг не нужны реформируемой российской армии.

Солдат Семенов и полковник Краско

Призывник из Челябинска Дмитрий Семенов с диагнозом «менингит» в состоянии комы попал в госпиталь при Томском военно-медицинском институте. А 25 августа появился приказ министра обороны А. Сердюкова о ликвидации госпиталя и самого института. А заодно еще трех военно-медицинских вузов. В приказе были четко обозначены задачи – институт и госпиталь расформировать до 1 октября и уволить персонал. Военные врачи, установившие состояние Дмитрия как «нетранспортабельный», держали его в реанимации до последнего. Но 22 сентября Дмитрия пришлось через весь город везти в Томскую областную клиническую больницу. Когда «скорая» увозила Семенова, почти 200 сотрудников военного института вышли на митинг. 24 сентября призывника Семенова не стало. 1 октября не стало и ТВМИ.

Капитана Александра Краско убивали три раза. Два раза снайпер в первую чеченскую. Третий раз, уже полковника, его подорвали боевики на дороге к Урус-Мартану.

– Не забуду самый первый. Пуля вошла в шею, отбросила за бордюр. Поэтому снайпер добить не смог. Через улицу меня вытаскивал медик из нашего батальона. Сам получил тяжелое ранение, но смог дотащить до МТЛБ. Через 15 минут меня уже оперировали в Ханкале, – вспоминает Краско.

Потом у него было долгое лечение в военных госпиталях. Через год он вернулся в строй, а в августе 96-го в Грозном вновь получил пулю. В тот раз его под плотным огнем эвакуировали на вертолете. Вертушка получила 37 пробоин. Но летчики и сопровождавшие военные медики смогли вовремя доставить пятерых тяжелораненых в военный госпиталь. С тех пор Краско празднует свой день рождения четыре раза в году. И всегда поднимает рюмку за медиков в погонах.

Таких историй, как с полковником Краско, – в российской военной медицине десятки, если не сотни тысяч. Подобных трагедий, как с призывником Семеновым, пока единицы. Пока, так как наши армейские реформаторы-экономисты с успехом осуществляют план по сокращению военной медицины. Сокращению, которое фактически можно назвать уничтожением. И «если завтра война» – спасать наших солдат и офицеров на поле боя будет некому, негде и нечем.

Справка «АН»

Военно-медицинская академия им. С.М. Кирова – ведущее военно-медицинское учебное заведение, клинический и научно-исследовательский центр не только российской, но и мировой военной медицины. Старейшая среди военных академий и медицинских вузов страны, ВМА является уникальным учреждением.

Ежегодно в клиниках академии проходят стационарное обследование и лечение свыше 50 тыс. больных, получают амбулаторно-поликлиническую помощь около 250 тыс. больных. Выполняется более 20 тыс. оперативных вмешательств, в том числе около 10 тыс. – высокотехнологичных.

На момент начала реформ (весна 2009 г.) на учете в военных поликлиниках состояли около 7 млн. человек. Из них 1 млн. 150 тыс. военнослужащих, около 1 млн. военных пенсионеров, 4,15 млн. членов семей военнослужащих и отставников, а также 800 тыс. гражданских служащих армейского ведомства. Они обслуживались в 923 военно-медицинских учреждениях в России и за рубежом (поликлиники и госпитали российских военных баз в Таджикистане, Армении, Казахстане и Украине). В том числе в 195 госпиталях, 17 лазаретах, 124 поликлиниках, 45 санаториях и домах отдыха. Имелось 36 баз хранения военно-медицинской техники и имущества, сотни других учреждений – управляющих, снабженческих, санитарно-эпидемиологических.

Резать, не дожидаясь перитонита

Когда два года назад было объявлено о масштабном реформировании действительно крайне неповоротливой и финансово-затратной военной машины, решено было резать по живому. Просто-напросто «распогонить» – выгнать на гражданку военных финансистов, журналистов, поваров и «прочих» врачей. Причем сделать это максимально быстро, безжалостно и как-то очень по-революционному. «Весь мир до основанья мы разрушим», а что будем строить потом – фиг его знает. Все равно строить уже не разрушителям.

Тогда практически все более или менее квалифицированные военные и даже гражданские эксперты предупреждали – не надо спешить. Надо очень четко проанализировать – какая военная структура нужна России (а не ее бюджету!), и выстроить под конкретную структуру все обеспечение.

– Мы еще в 2009 году провели слушания в Общественной палате по этому вопросу. Мнение было однозначным. В ходе ее реализации около двух миллионов военных пенсионеров, членов их семей и других граждан России будут лишены возможности реализации установленного законом права на получение медицинской помощи в военно-медицинских учреждениях (ВМУ). В отдельных регионах ближайшие к месту жительства указанных категорий граждан ВМУ будут находиться на значительном расстоянии (от 300 до 2000 километров), а отдельные областные центры (Красноярск) остаются вообще без ВМУ, – говорит профессор Леонид Рошаль.

С финансистами, журналистами и поварами справились относительно бескровно. А вот с врачами вышел конфуз. Ведь структура оказания медицинской помощи включает в себя не только операцию в палатке на поле боя. В нее входит обеспечение поликлиническим и госпитальным обслуживанием военнослужащих и членов их семей, ветеранов Великой Отечественной войны, других вооруженных конфликтов. А еще санаторно-курортное и реабилитационное лечение. А это не просто десятки тысяч «зеленых человечков» (так, по слухам, военных называют гражданские чиновники в Минобороны), а еще миллионы их пациентов.

Они начали писать письма президенту и премьеру, в газеты и на телевидение. Видимого результата не было. Но отношение к реформе российской армии изменилось с осторожно-приветливого на откровенно враждебное. Особенно в небольших и отдаленных гарнизонах, где медсанбат в свое время на многие сотни квадратных километров был единственным медучреждением.

Такова в том числе ситуация в Мурманской области. Гарнизонов там всегда было много. Соответственно, и госпиталей. В прошлом году был полностью расформирован гарнизонный военный госпиталь. 600 сотрудников выгнали на улицу. Пациентам, в том числе и ветеранам, сказали: добро пожаловать в Печенгу или Североморск. За 130 километров. На костылях, с инфарктами, инсультами и последствиями лучевой болезни. Кстати, Североморск – город закрытый, и попасть туда можно только по специальному разрешению. Ветеранам его приходится получать практически на каждую поездку. Но и североморский госпиталь готовится к сокращению на 200 коек.

– Собственно ветеранам и военным пенсионерам можно никуда не ездить, – полагают в Главном военно-медицинском управлении (ГВМУ). По словам военных чиновников, они могут быть приписаны к обычным городским поликлиникам.

В каждом регионе России проживают примерно до 50–70 тыс.людей этих категорий. Вот будет радости у гражданских врачей, когда к ним в поликлиники и больницы хлынет такое количество новых пациентов.

Практически во всех бывших военных округах подобная ситуация. Так, по бывшему Ленинградскому военному округу «убиты» военные госпиталя (ВГ): в Мурманске, Петрозаводске, Вологде, п. Осиновая Роща (Санкт-Петербург). А поликлиника №285 ВМФ РФ была переведена в Кронштадт.

Всего в планах сокращения до 2012 года 66 военно-медицинских учреждений. Врачам-офицерам предлагается демобилизоваться и приступить к работе в качестве гражданских специалистов. Объявлено, что из 14 тысяч военных врачей к 2012 году оставят лишь 4 тысячи.

В учебной структуре ГВМУ МО существовали Военно-медицинская академия (Санкт-Петербург) и три военно-медицинских института (Томск, Саратов и Самара).

А также расположенный в Москве Государственный институт усовершенствования врачей (ГИУВ) Минобороны. Все три института вместе со своими госпиталями подлежат ликвидации. Институт усовершенствования также пустят «под нож».

А как у них?

Соединенные штаты не собираются уменьшать бюджет военной медицины. Сейчас военная медицина съедает 6% (50 млрд. долл.) от военного бюджета. К 2015 г. планируется 10% (65 млрд. долларов).

Военнослужащие США могут лечиться и получать другую помощь в двух параллельные структурах. Первая – система военного здравоохранения (Military Health System) – глобальная медицинская сеть МО, которая обеспечивает медобслуживание для 9,6 млн. военнослужащих армии США, ветеранов и членов их семей по всему миру. СВЗ располагает 59 госпиталями, 364 оздоровительными клиниками. Вторая – Департамент ветеранских дел (Department of Veterans Affairs). Департамент призван предоставлять ветеранам и членам их семей самый широкий спектр услуг, включая помощь при получении нетрудоспособности, помощь в получении образования и в дальнейшем обучении профессиональным навыкам и т.д. Он владеет большой системой здравоохранения, объединяющей 153 медицинских центра. А также клиники амбулаторного лечения – 800; общественные центры поддержки для проживания ветеранов с хроническими заболеваниями – 135; ветеранские центры – 232 и центры, предоставляющие помощь в решении медицинских, психиатрических, профессиональных, образовательных и социальных проблем в приближенной к домашней обстановке – 48. К концу 2010 г. число ветеранских центров возрастет с 232 до 300 по всей стране.

На 2011 г. Департамент запрашивает бюджет в 125 млрд. долл. На 11 млрд. долл. (или почти 10%) больше, чем в 2010 году.

К нам везли убитых, но не успевших умереть

Федеральные войска взяли Ханкалу – основную военную базу в Чечне – утром 14 декабря 1999 года. Вместе с ними вошли и военные медики. Развернулись за несколько минут и стали оперировать. При свете лампочек, работающих от дизелей, в палатках хирурги часами не отходили от столов. Раненые шли не ручейком – потоком. Солдаты, сержанты, офицеры. Были те, на ком сгорела вся форма. Лица не было видно под гарью и сукровицей.

Вначале в сортировочную – там отделяли мертвых от тех, кого можно было еще попытаться спасти. И на свободный стол. Под ногами у врачей жидкая грязь, сверху льет снег с дождем, холодно – пальцы сводит судорогой.

Они резали, вынимали пули и осколки, бинтовали и вкалывали промедол сутками. Только когда глаза уже слезились от недосыпа, падали прямо здесь, чтобы поспать хотя бы полчаса. А тех, кого уже можно было отправлять в тыл, несли к постоянно садящимся и взлетающим вертушкам.

– К нам везли убитых, но не успевших умереть. Огнестрельная или минно-взрывная травма на гражданке или в условиях боевых столкновений – это два разных ранения! Сытый, спокойный человек на гражданке или издерганный, голодный боец в окопе – все по-разному. Нас готовили в академии, как оказать помощь именно там, – говорит подполковник медицинской службы в отставке Сергей Константинов.

По словам Константинова, «сейчас военную медицину не оптимизируют, а убивают. Они избавляются от специалистов, разрушают госпиталя, саму систему. Что, Россия больше воевать никогда не будет?»

Медики в шинелях

Российской военной медицине больше трехсот лет. Вся наша хирургия выросла из армейской шинели. Николай Пирогов, Николай Склифосовский, Николай Бурденко, Александр Вишневский – участвовали в военных действиях, оперировали на поле боя. А затем основали целые направления в медицине. Принципы экстренной хирургии, многие операции, выполненные впервые в военных госпиталях и ставшие потом классическими, методы лечения ожогов и обморожений, баротравм, микрохирургия – все это начинали и развивали военные хирурги. На военно-медицинской науке базируются медицинские подразделения МЧС, Внутренних войск МВД, других силовых структур. Главное отличие от гражданской медицины – помощь раненым и пострадавшим в самые первые часы и сутки, а не дни или недели. Поэтому военные медики зачастую идут не в арьергарде наступающих войск, а вместе с передовыми подразделениями.

Цена вопроса

Во все времена военные госпитали, поликлиники и санатории располагались в самых удобных, чаще всего центральных, районах крупных городов. Территории им нарезались гектарные, леса давались столетние. Пляжи у моря выделялись песчаные. Сотни миллионов, миллиарды долларов – по нынешним ценам. Сегодня эти госпитали, институты закрывают, а здания и земля выставляются на аукционы. Вместо, например, безвозмездной передачи в муниципальную собственность, без права перепродажи и перепрофилирования. Во многих регионах это могло бы закрыть нехватку гражданских медучреждений.

Взбунтовались даже региональные власти. Губернатор Томской области Виктор Кресс (член «Единой России») отправил несколько писем на имя лидера партии «Единая Россия» премьера Владимира Путина. Он просил передать материальную базу и здания Томского ВМИ из собственности Минобороны «в соответствующие бюджетные организации». В ответ Минобороны предложило местным властям недвижимость и медицинское оборудование просто-напросто выкупить. За несколько миллиардов рублей. Но региональный бюджет таких трат явно не потянет.

Между прочим, именно в Томском ВМИ, где умер рядовой Семенов, был построен единственный в регионе ожоговый центр, принимавший и гражданских. Был там и компьютерный томограф. Современное оборудование демонтировано и вывезено в неизвестном направлении. Две тысячи сотрудников на улице. Такое же
положение в Саратове и Самаре.

Интересная ситуация складывается и вокруг уникальной Военно-медицинской академии. На ее беду главное историческое здание находится прямо в центре Санкт-Петербурга. Остальные разбросаны по всему городу. Очень многие также в центре. И по городу Петра поползли слухи о выселении знаменитой академии к черту на кулички – в Сестрорецк. Что это означает – знает каждый россиянин.

Первым тревогу забил выпускник академии военврач Тимофеев. Он написал Президенту России письмо, в котором буквально умолял: «Нельзя допустить фактического уничтожения Военно-медицинской академии».

– Военная медицина – это не дедушки в поликлиниках с обычными болячками. Это оторванные руки и ноги, это сочетанные травмы с ожогами и пулевыми ранениями, чего в мирной жизни почти не бывает. Главное – это школа, это новые методики спасения жизней человеческих. Тебе некогда думать – как в учебнике написано было, тебе спасать надо. Затем на этом опыте рождаются новые методы. Перевод академии – это приговор высшей школе российской военной медицины, – скорбит выпускник ВМА 1989 г., участник боевых действий подполковник медицины Николай Распутин.

– Вызывают сомнения планы Минобороны России по переводу Военно-медицинской академии из Санкт-Петербурга, где она была основана и работала с 1798 года, в совершенно не пригодный для этого Сестрорецк — фактически на голое место, – говорится в письме военврача Тимофеева.

В ответ, как всегда, было молчание. Потом появились осторожные комментарии, что главное здание ВМА не закрывается, а лишь будет реконструировано.

– Решение о переводе практически всей академии принято. Идет сокращение сотрудников, которые отказываются уезжать и протестуют против такого решения. Под видом оптимизации численности. В Сестрорецке нет ничего. Даже жилья. Из лечебных учреждений только 40-я реабилитационная больница, – говорит работник одной из клиник академии.

Вслух пока никто не говорит, какие здания академии пустят с молотка. Источники «АН» утверждают, что точно будет продано здание клиники военно-полевой хирургии (ВПХ). А это основа основ военной медицины.

К теме типичного рейдерского захвата зданий ВМА, который фактически уничтожит российскую военно-медицинскую науку, и как к этому причастен один из высших чинов Минобороны, «АН» вернутся в ближайших номерах.

Тема уничтожения военной медицины слишком болезненна и объемна. «АН» к ней обязательно вернутся. С вашей помощью.