Грета

Она ждала Его уже вторые сутки.

Сердце иссушила тревога. Казалось, оно не стучит, а судорожно вздрагивает, вызывая острую боль. Наверное, это от того, что ему не хватало воздуха. Но каждый вздох причинял еще большую боль. И только полная неподвижность и замедленное, как бы через раз, дыхание помогали делать эту боль терпимой.

            Он и раньше, бывало, пропадал. Но так надолго – впервые. Она всегда тревожилась и тосковала в ожидании, но чувства такой остроты и силы Она    также переживала впервые.  В мозгу словно работал в непрерывном ускоренном режиме проектор – картины прошлого, настоящего, будущего, мелькавшие непрерывным калейдоскопом, ласкали и ранили каждый ее нерв. Чувства нарастали постепенно. Их становилось все больше: таких разных, таких противоречивых – то накрывавших  теплой, сладкой волной нежности, то взрывавших изнутри злобой ревности, то сковывающих леденящим, парализующим страхом.

            Каждая клеточка ее тела откликалась острым томлением на воспоминания о прикосновении его ласковых рук, светящемся любовью взгляде, голосе - таком родном, знакомом во всех тонах и интонациях.. Как весело было встречать его у дверей. Бросаться ему на грудь. Чувствовать на спине его сильные, нежные руки. Как уютно было улечься у него на коленях и слушать его ровное, спокойное дыхание, вдыхать такой знакомый, возбуждающий и волнующий запах. Каким невероятно вкусным было приготовленное им мясо, да и вообще любая пища из его рук, разделенная  с ним. И глаза застилало туманом едва сдерживаемых слез, а уши закладывало от задерживаемого на вдохе дыхания.

Как много радостей, печалей, удач и потерь пережили они вместе. Сколько раз была она единственной его защитницей, единственной советчицей и соратницей. Он стал для нее Всем. Она жила для него. Дышала  ним. Каждую минуту, каждую секунду, что бы она ни делала, какое бы расстояние их ни разделяло, он был рядом с ней, внутри нее, вокруг нее. Она жила его мыслями, его чувствами, его мечтами и тревогами. И мурашками по спине отзывались воспоминания о пережитой радости его успехам, гордости за него, восхищении им.   

Поэтому она знала – раз она еще жива, значит и он жив. Случись самое страшное – она бы уже это почувствовала или – уже не жила.

Но тревожиться было от чего. Они ведь столько дорог исколесили вместе. Она лучше всех знала, каким лихачом он  бывает, как он азартен и легко  возбудим. А это не лучшие советчики за рулем. Воспаленный тоской и страхом мозг рисовал ежесекундно десятки трагических катастроф, смертельных травм и терзал ее сердце нестерпимым ужасом от бессилия. Если бы она умела молиться, наверное, было бы на что отвлечь мысли, в чем найти свою нужность, и ее страхи приобрели бы осмысленность. Но ей это не  дано.

Вместо этого Богу было угодно испытать ее любовь ревностью. С недавних пор он все чаще не смотрел ей в глаза  и все чаще улавливала она на нем чужой запах . В его ласках оставалась еще нежность, но они будто бы погрустнели, за ними таилась печаль, какая-то виноватость. Ее любовь  не нуждалась в доказательствах неверности или измены – они ничего не могли бы изменить, только причинили бы новую боль. А боли и без них было достаточно. Ведь она  знала, что уже не так молода и резва, как 13 лет назад. И никогда уже такой не будет. И никогда Он такой ее уже не увидит, а если и увидит, то только как приятное воспоминание, и  испытает от этого  только чувство печали о безвозвратно утраченном  и жалости к ней.  А такой жалости ей не надо. Душа ее   еще бурно радовалась и отчаянно любила, и именно  от этого еще острее чувствовала преимущества молодости, беззаботности, глупости:  наверное, его юная подружка не досаждает ему своими тревогами, заботами о нем, давая ему тем самым чувствовать себя сильным и молодым, и значит, счастливым. А главное преимущество ее юности – слабость и беззащитность- дают ему уверенность в собственной  всесильности, почти величии.

 Любя его и понимая, она  могла бы  радоваться за него, если бы так не страдала от бессилия что-либо изменить. Она была достаточно мудра, чтобы понимать – все эти чувства, как и юность с ее беззаботностью и беспечностью – временны и скоротечны. С возрастом  чувства становятся полнее, искреннее, а истинные чувства – острее. Радость  от них становится трепетной, неизменной, неизбывной… Она не умела ему это объяснить .И не умела сказать. Да и не поймет он этого сейчас, увлеченный молодостью и собой. Поймет, когда испытает сам. Но уже не к ней, а к другой – молодой и любимой. Сколько боли она перенесла от этих мыслей в долгие часы ожидания!

Но сейчас, перед страхом необратимой потери, все ее противоречивые чувства слились в одно единственное желание, мольбу – только бы с ним  ничего не случилось!…

Она пропустила звук его шагов по лестнице, она не заметила, как открылась входная дверь… Ее последние силы ушли на рывок, чтобы припасть к родной груди, а последним чувством было счастье – Он вернулся!

Он решил, что Грета умерла от старости...

И был рад, что это произошло так внезапно – без болезненных и  мучительных проблем.

Он так и не узнал, что Грета умерла от  разрыва сердца.

…У собак это тоже бывает.