Украинский кризис: языковые запреты

На тернистом пути к европейским ценностям нужны промежуточные достижения. Передышки надежды, проблески прогресса, живительная влага для изнурённых участников забега. Трасса проложена таким образом, что старт давно скрыт кровавым АТО-туманом и первоначальные цели марафона благополучно позабыты. Европейский уровень доходов, образования, медицины, социального обеспечения, инвестиций, искоренения олигархии и прочие кружевные мечты за 1.000 в день разорваны в клочья. Суровый ветер перемен кружит их обрывками, словно никчёмным мусором.
Финиш дистанции цинично сдвигается в неопределенное далёко даже по столь мелкому поощрению, как безвизовый режим.

Позитивные новости и амбициозные планы жизненно необходимы населению страны, утомлённому евромайданом и его многогранными последствиями.
Трудно отнести к таковым рассрочку на погашение услуг ЖКХ от родного правительства. Ещё бы коммунальную ипотеку предложили.
Или мнение коммунального министра о скором экспорте украинского газа на внешние рынки – в связи с вымиранием населения и энергоёмкой промышленности?
Или рапорт главаря СНБО о возрождении украинской ракетной промышленности на пустырях КБ «Южное».
Или президентский запрет российских платёжных систем по «многочисленным просьбам» украинских заробитчан. Самому себе шоколадный гарант бизнес-деятельность разрешил везде, доведя личное состояние до 858 млн. $.

Любопытен феномен борьбы с тайной «агрессией» методом репрессий против «агрессорского» языка. Именно с отмены закона о региональных языках начала свою активность Верховная Рада после антиконституционного переворота февраля 2014. Продукт парламентской жизнедеятельности внёс весомый и токсичный вклад в нынешнее состояние украинских дел. Феноменальные идеи ограничить русский язык в русскоговорящей стране получили дальнейшее развитие осенью 2016 года.

Отпаивание ошалелого марафонца токсинами продолжается.

Оно прошло фазу запретов российских артистов, кинофильмов, сериалов и книг. Оно преодолело ступень обязательного делопроизводства на единственном государственном языке. Оно проявилось переименованием городов и районов, улиц и площадей во славу нацистских ублюдков. Которые работали палачами в прошлом и учреждают политические партии в настоящем. Осенью 2016 русофобская токсикомания приняла форму лингвистических нововведений на железных дорогах и в аэропортах. Профильные министры продвигают идеи наглядной информации и словесной агитации по-новому.
На связи министр украинской инфраструктуры:

«Никакого русского языка на вывесках, табло, указателях или громкоговорителях быть не должно, только украинский и английский! Это не только вопрос применения государственного языка – это в первую очередь проявление вопрос самоуважения…»

Английский язык на Украине не является государственным. Вопреки роли англоговорящих личностей в реформаторском прогрессе с побочным обнищанием и деградацией населения, инфраструктуры, образования, медицины, культуры и т.д. Карго-культ имени языка исключительных сагибов не имеет отношения к самоуважению. Скорее он родственен плебейскому угодничеству, чинопочитанию «Sir, yes, Sir!» с вручением сабли на коленях. Более того – этот культ слабо согласуется с теорией и практикой языковой политики европейских государств.

В европейской Финляндии равноправными государственными и официальными языками являются шведский и финский. При этом шведским языком владеют менее 6% граждан Финляндии. На Аландских островах язык шведского меньшинства доминирует повсеместно, но ничуть не ущемляет финский. В континентальной Финляндии ситуация обратная и столь же взаимоуважительная.

В европейской Бельгии многовековая борьба за языковое фламандско-валлонское равноправие привела к конституционному успеху лишь в 1980 году.

Полтора века единственным государственным языком Бельгии был французский, родной для 30% населения! Это объяснялось профранцузской ориентацией бельгийских элит. Правда, современный «успех» чётко локализован географически и фактически раскалывает страну на несколько частей. На севере Бельгии фламандский язык является единственным официальным. На юге единственный официальный – французский. В столичном Брюсселе – центре не только королевства, но и всего Евросоюза! – официальное двуязычие.
При этом компактно проживающее немецкое меньшинство (0.7% граждан!) обладает широчайшей автономией в области лингвистики, культуры и организации быта. Информация на немецком языке, размещаемая на остановках общественного транспорта или на вокзалах – обыденность для немецкоговорящих районов Бельгии, расположенных в провинции Льеж.

В европейской Ирландии положение ирландского языка абсолютно уникально. Ввиду 800 лет пребывания в составе Великобритании английский язык стал на острове единственным средством любого общения, от официального и литературного до фольклорного и бытового. Программы по возрождению ирландского языка существуют около 100 лет, с момента обретения независимости страны. Ирландский обязателен для школьного изучения, для передач на радио и TV, для общественно-культурных мероприятий, для топонимических обозначений и т.д.
Но до сих пор из 5.6 миллионов граждан Ирландии свободно и повседневно общаются по-ирландски… менее 80.000! В республике два государственных языка, ирландский и английский. Запрет лексики «британских оккупантов» равносилен обету молчания для 98% населения Ирландии.

В европейской Швейцарии четыре государственных языка. Немецкий, французский, итальянский и ретороманский. Они являются родными для 63%, 19%, 8% и 0.8% граждан Швейцарии соответственно. Ретороманским языком владеют от 60 до 70 тысяч человек из 8 миллионов швейцарцев. Тем не менее, он обязателен для официального общения с носителем данного языка.

В европейской Франции наконец-то существует единственный государственный язык Вольтера и Мольера, Декарта и Гюго! Французский язык охраняется специальным законом от 1994 года – закрепляющим его монопольный статус, оберегающим от засоряющих заимствований из любой иностранной лексики!
Однако в той же европейской Франции сразу 7 (семь) языков именуются «коренными национальными» и предусматривают многоязычие в исторических областях – в Бретани и Гаскони, Эльзасе, французских Басконии и Каталонии, на Корсике.

В европейской Испании официальный статус имеют каталонский, галисийский и баскский языки. На них говорят 10, 3 и 1 миллион испанских граждан из 47.5 миллионов. То есть «языковых сепаратистов» явное меньшинство, но насильственное насаждение испанского закончилось ещё при диктатуре Ф. Франко. Как ни странно, но одновременно закончился и силовой баскский сепаратизм группировки ЭТА.
В «отсталой и недемократичной» Испании аранский диалект получил официальный статус, на нём говорят менее 4.000 человек в единственной долине Валь-д’Аран. Свободное владение испанским языком в Каталонии, Басконии, Галисии и в долине Валь-д’Аран следует признать чистым совпадением, если не чудом.

Три государственных языка в российском Крыму – русский, украинский и крымско-татарский – видимо, вообще необходимо классифицировать как очередной акт гибридной агрессии?

На Украине из 36-38 миллионов сохранившихся граждан русский язык – родной для 15 миллионов и около 30 миллионов свободно им владеют. Из-за таких инициатив украинская государственность и пребывает в статусе Failed state последние четверть века. Ослабленный организм нельзя рвать по живому, если не хочешь довести его до морга.