Несвоевременное Кредо

Несвоевременное Кредо

«Побежденные должны набраться терпения, как зерна, лежащие под снегом.»
Антуан Де Сент-Экзюпери.

«Vae Vicitus!» (Горе побежденным!)
Древнеримская мораль.

Время ударило по сердцу. Испытываю постыдное желание страуса – убежать из своего времени. Vae Mihi! Я, как и многие до меня, переживаю крушение Родины в сердце своем. Куда идти мне, с кем советоваться? Вот опять проходят передо мной века в обратном порядке, машина времени в моей голове работает, как и прежде.
Что это? Ветер завывает в тусклых переходах, скрипит невесть где расположенными дверьми, шуршит трухой в скрытых мглой углах. На трубах бесконечных коридоров, на скрипках колеблемых ветром створок, на гулких контрабасах огромных, теряющихся во мраке залов играет он все ту же бессмертную мелодию – то Граф Эгмонт всходит на эшафот. Другое время, другое место, а мотив все тот же.
Шаги громко отражаются от сводов, скрип половиц проносится, кажется по всей вселенной. Только свет Луны сквозь проносящиеся тучи, видный в узких ничем не перекрытых окнах, освещает мне дорогу. Только сухой кашель и редкое шарканье, доносящиеся будто из бесконечности, указывают мне цель.
Вой волков разносится над Среднегерманской равниной, погруженной во тьму. Насколько может окинуть взгляд, нигде ни души, ни огня. Даже разбойники ушли от чумы вслед за отрядами ландскнехтов и только хищники по обочинам дорог дерутся над последними останками умерших с голода. Снег не прикрыл еще пожарищ, земля черна и ночь непроглядна.
Громадный замок, в котором я нахожусь, пуст и темен и от этого представляется скорее скалой, изъеденной пещерами, чем зданием, созданным людьми. Воистину, только сумасшедший останется верным этому месту в такое время. Но в одном окне угловой башни, забитом досками, пробивается сквозь щели слабый мерцающий свет. От туда доносится кашель, туда я и направляюсь.

Относительность отношений.

- Здравствуй, путник, садись к огню. Ты первый, кого я вижу за последний месяц. Жаль, угостить нечем – сухари да кислое вино. И то спасибо старому управляющему, загодя запас, как и дрова. Что? А-а..., ушел в деревню и не вернулся. Да... Нет, не знаю... А остальные ещё раньше разбежались кто куда.
Сгорбленный тощий старик с длинными руками и ногами, узловатыми пальцами и скрипучим голосом говорил мне это, склоняя лысую - лишь отдельные седые космы падали на засаленное мятое жабо - голову низко к впалой груди. Когда он встал, опираясь на прямой, тупой и местами ржавый палаш, и подошел к горящему прямо на каменном полу под вытяжной каминной трубой костру подбросить полено, я заметил, что его припухлые колени мелко дрожат и что тесная и узкая одежда его сильно изношена и местами оставляет тело открытым. Принесенное мною из дома старое диванное покрывало было с нескончаемыми словами униженной благодарности принято им, расстелено на занимаемом им кресле, обложенном книгами и теперь он большую часть времени сидел, укутавшись в него почти с головой, пил принесенный мною же грузинский чай 2 сорта, кашляя, шмыгая носом и блаженно похихикивая, и говорил, то задумываясь о чем то, то оживляясь.

- Имя? Зачем тебе моё имя? Нет у меня теперь никакого имени, да... Что? Раньше? Ого! Раньше у меня было имя, а как же. Я был хозяин в округе, владелец замка, да... Этого, конечно. Этого... А как же! Конечно, хорошо! Должен быть хозяин. Не я, так другой, да... Кто? Да хоть эти, из крестьянского союза! Плохо, когда нет хозяина или когда хозяев слишком много. Слишком много, да...
Что? Да хотя бы и два, черт побери! Вполне достаточно, что бы все развалить. А то и уничтожить, да... Как хозяйствовал? О природе, понимаешь ли, заботился, что б дичь не били, что б охота была... И помогал, когда надо, а как же. И тяглом, и семенами, и в голодный год опять же, да... Ну, в долг, конечно, как иначе? Из пальца не высосу, да... Сколько, спрашиваешь? Как обычно брал. Три четверти, как правило, а так и до девяти десятых, да...
Да, себе! А как же! Запасы на голодное время – мои! Замок этот на военный случай – я обязан! Налоги имперские – я за всех! Ну и на представительство там... А как же! Я – дворянин! Вот и получалось три четверти, да... Нет, не обижались, понимали. Замок этот, будь он проклят, даром строили, с энтузиазмом даже, да... Как? Конечно, были и недовольные, особенно в годы, когда девять десятых брать приходилось. Приходилось, да... Что делали? Ну, это ж не философский диспут! Думать себе можешь что угодно, а делать только то, что положено. Мною! Иначе какой я, к чертям собачьим, хозяин! И порол, да. И в колодки сажал, а как же? Досажался...
Что говорили? При мне так хорошо говорили, верноподданность изъявляли! Да... Да нет, вроде от души, я же не дурак. Ну а промеж себя всяк в свою сторону говорил, да так сам с собою и оставался. Да... Что? Сговорятся? Нет, честно скажу, что сговорятся, не думали. А они возьми и сговорись. Ну и тут уж все свои хозяйские претензии и выявили – и они, и Папа Римский, и Император. И я, да... Вот и получилось, где два хозяина, где три, а где, как здесь, и ни одного, да...
Кто? Дворяне? Ты что, с Луны свалился, незнаешь ничего?! Бог ты мой, дворяне!.. И ведь люди то все должны били быть из лучших! Ведь что внушали? Честь! Отвага! Верность! Защита слабых! Забота о холопах своих, черт побери! Благородство, да... Что? Ну не все, конечно, в семье не без урода... Нет, при дворе не был, как там, не знаю. Может и правы повстанцы эти, может и следовало всех под корень. Не думаю... Кровь большая... Да только вышло то все наоборот!
Видал, что в округе делается? Думаешь, чума да голод? Э-э, чума да голод это уже потом. А сначала – дворянские отряды. Ты не дворянин? Нет? Ну повезло тебе, что тебя здесь тогда не было! Дворяне, да... Я? Потому и уцелел, что свой, да...
Как?! Если свой, то почему не присоединился? Да как же можно? Что, я буду сам свое хозяйство уничтожать? Я же здесь все создал! Да если я не могу больше здесь хозяйствовать, лучше другому передам, чем!... Что?! Да, и они так говаривали. Паршивые овцы, паршивые овцы! Парши, видать, никогда и не видывали! А ведь даже с чумными так не обращаются, как с восставшими.
Что? Можно ли было как то иначе? Не знаю. По моему, так что было бы, гадать не приходится, а что есть – и в окно смотреть не надо... Кто сказал? Да, точно, история сослагательного наклонения не знает...
Спрашивал, почему не присоединился? Потому и не присоединился, что стыдно мне теперь, что я тоже дворянин, понимаешь? Что? Ответственность? Те же видишь, я – несу! Разве эти сухари, это существование вместо жизни и конец мой бесславный не ответственность? Не могу я быть с повстанцами, хочешь, не хочешь, а они воюют с тем, что мне дорого. Но и с карателями не могу! Так что теперь я ничто, пыль под колесом истории, не более. Потому и имени у меня нет.
Но боже ты мой, каковы же должны быть отношения между людьми, что бы все было хорошо? Deo, Deo, kaput mea doleo!

Законность Закона.

- Законными? Что закон? Установление человеческое. Вот собрались люди, пусть бы даже и избранные, обсудили, проголосовали и назвали законом. Но вот ты скажи, как все таки быть тем, кто не согласен? Может им тоже собраться или избрать там кого и тоже издать закон? Как? Война Законов? Интересный термин, да... Только ведь двух законов, как и двух хозяев быть не может. Один лишний, да...
Который, спрашиваешь? Вот уж не знаю. Вроде, если подумать, так каждый должен иметь возможность решать, по какому закону ему жить. А с другой стороны, все должны жить по возможности единообразно, иначе очень уж обострится человеческое общежитие. Да-а, вот тебе и общежитие...
Как? А если большинство не такое уж большое и единое? Или меньшинство сплоченное, богатое, да еще и вооруженное? Погляди – Имперский Совет принял закон, курфюрст издал указ, крестьяне собрались и эти приняли постановление. И все правильные, все о благе пекутся, о свободе, о процветании, да... Дворян то сколько? Один может на 50 человек, а смотри ж, чего натворили! А крестьяне лучше, что ли? Банда бандой, только что с писанным законом. Что? Государство? Так государство то же оружие. У кого в руках, тому и служит. И все по закону, да...
Ну, это конечно. Если поддерживают, верноподданность опят же изъявляют, то все в порядке. Ан если наоборот? Если как вот здесь? Не желают больше поддерживать и всё? Что, новое государство? А если другие – дворяне те же – желают как раз продолжать жить как прежде? Что, два государства? Или три? Вот тебе и война законов, да... Обязательно ли воевать? Не знаю, до сих пор не получалось. И ведь все хорошего хотят! Свободы, равенства, братства! Воистину, добрыми намерениями выстлана дорога в ад! А ведь еще древние говаривали, когда боги хотят наказать человека, они исполняют самое заветное его желание. Но только полностью! Полностью! Пускай каждый на себе убедится, за что, собственно, он боролся. Свобода! Равенство! Братство! Прости, господи, наши грешные души!
Ну, например, братство. С кем? Дворяне и так почитай все родственники. Или там равенство. Да если у мужика одной коровой больше, он односельчанам и руки не подаст. А свобода? Например, эти весьма свободные молодые люди из отрядов весьма своеобразно понимают свободу, да. Ну а какую свободу, спрашивается, получили в результате восстания крестьяне? С земли они ушли, в городах работы нет.

Свободен, как ветер, да...
Закон, говоришь! Да, я считал наш закон единственно правильным и справедливым. Я не только сам жил по нему, но и от других того же требовал. А оно вот к чему привело! Да мне стыдно теперь, что я вообще соблюдал законы!
Но господи, каков же должен бит закон, что би все било хорошо?
Deo, Deo, kaput mea doleo!

Моральность Морали.

Основанным на морали? Вот появились у нас люди, желающие жить по своему, подвергнувшие сомнению казалось бы раз на всегда установленное. Как это, по твоему, выглядит с точки зрения морали? Старая концепция проста: существует некий морально-этический кодекс. Если человек ведет себя в соответствии с ним, он морален, если нет – аморален. Причем этот кодекс не зависит от мнения самого человека, да.
Каков же новый взгляд? Насколько я его понимаю, он тоже не сложен: каждый человек носит свой моральный кодекс в себе. Если он поступает в соответствии со своими убеждениями и представлениями о добре и зле, он морален. А если нет – аморален. При этом никто не имеет права навязывать другому такие моральные принципы, с которыми тот не согласен. Очевидно, что при этом моральный кодекс каждого человека остается для окружающих загадкой, да. И нет ни какой возможности доказать, что человек поступает аморально, если только его не мучает совесть. Разве не ясно, что отсюда только один шаг до положения, что человек свободен в своих поступках постольку, поскольку его совесть молчит? То есть все то, что человек делает по своему собственному свободному выбору и желанию, то и есть и хорошо, правильно и морально. Да...
Тем не менее нельзя не признать, что все больше и больше людей начали придерживаться новых взглядов. И действия этих людей носили все более и более организованный характер. В конце концов не осталось ни одного мало-мальски достойного, талантливого или просто честного человека, который бы открыто защищал старые ценности. Что оставалось делать? Бегать между людьми, трясти их за фалды и орать им в отворачивающиеся лица: „Да вы что?! Да как же так?! Да вам же хуже будет!“? И ведь действительно, стало хуже, да...
Кто мне скажет, кто разрешит сомнение – что есть лучше, достойнее, самому ли изменяться, приспосабливаясь к этому безжалостному миру или стараться изменять его, приспосабливая этот мир к себе? Или же, как советуют в этих вот книгах, полностью отречься от него и заняться неким самосовершенствованием? Но откуда мне знать, что есть совершенство?
Мне стыдно, что не смог защитить я то, что считал хорошим, добрым, справедливым, то что было свято для меня. Я удалился в эту башню, приговорив себя к изгнанию. Ибо мир мой рухнул, а я не смог ни помочь ему, ни отречься от него.
Но господи, какова же должна быть мораль, что бы все было хорошо?
Deo, Deo, kaput mea doleo!

Преданность преданных

Как? Ты думаешь, что верность обязательствам делает человека моральным? Так думал и я, да... В самом деле, что есть морально-этические предписания, как не некие обязательства, принимаемые человеком на себя. А когда человек принимает на себя какие бы то ни было обязательства, выполнение их становится его долгом. Так меня воспитывали, так я старался и поступать, да...
Но вот жизнь, казавшаяся такой цельной и нерушимой, начала разваливаться и обнаружилось, что у меня не один, а множество долгов! Какому должен быть я верен, какой выполнять? Как дворянин, родственник всех дворян на свете, я должен защищать интересы дворянства перед Церковью, Императором, Курфюрстом или холопами. Как подданный, я должен защищать интересы Императора перед Церковью, Курфюрстом, Дворянским собранием и холопами. Как католик я должен отстаивать интересы Церкви перед Императором, Курфюрстом и холопами. Как вассал Курфюрста, я должен защищать его интересы перед Церковью, Императором, Дворянским Союзом и холопами. Как хороший хозяин, я должен оберегать своих холопов от притязаний Церкви, Императора, Курфюрста и Дворянского Союза. Ну и по отношению к себе я должен сохранять максимальную личную свободу и независимость. Кроме всего прочего это означает, что я должен, должен даже по отношению к самому себе, не говоря уже о долге по отношению к моей семье, быть обеспеченным человеком. Ибо только материальное благосостояние способно гарантировать человеку подлинную свободу и независимость, в то время как бедность – худшее из преступлений, которого уважающий себя человек должен избегать всеми силами. Да... Всеми силами... И всеми способами! Даже воруя, черт побери! Поэтому и у общества есть таки по отношению ко мне один должок, сделать так, что бы я мог быть богатым, не делая беднее окружающих.
Так как же мне узнать, какой из своих долгов должен я выполнять? В той каше, которая у нас заварилась, когда все требуют присяг на верность, хотя дворянин двух присяг не дает, когда призывают к исполнению долга, понимая под этим часто взаимоисключающие вещи, я забился сюда и, как ни стыдно в этом признаваться, вообще отказался исполнять какой бы то ни было долг, раз уж не могу исполнить того единственного, который бы хотел, долга сделать так, что бы все было хорошо!
Ибо кто мне определит, чему я должен быть для этого предан?
Deo, Deo, kaput mea doleo!

Истинность Истины.

Что говоришь? Руководствоваться божиими заповедями и откровениями? О-о-о! Из за этого то у нас и пошел весь сыр-бор!
До сих пор считалось, что божии откровения доходят до нас через церковь. А протестанты замахнулись на авторитетность, целостность, святость и непогрешимость католической нашей церкви. Я не спорю, церковная организация далека от совершенства, среди людей церкви встречаются такие, что порядочный человек им и руки не подаст. А уж политика, проводимая нынешней папской курией порою просто омерзительна. Но разве это пятнает суть католического учения или ставит под сомнение ее морально-этические принципы?
Ведь католичество, по крайней мере потенциально, было и остается единственной основой для сплочения людей вне зависимости от происхождения и национальной принадлежности. Церковная организация, при всех ее недостатках, была единственной, которая давала выходцам из простых семей, проявившим способности, трудолюбие и, разумеется, лояльность, возможность выдвинуться, достигнуть вершин образования и власти. Теперь за все это нужно платить и люди имеют столько прав и возможностей, сколько могут купить. Да, Церковь преследовала и осуждала тех, чьи взгляды ей не нравились. Но кто и когда отменял требование лояльности? Кроме того, следствие по таким делам велось компетентнейшими людьми на основе очень строго проработанного уложения. И всегда оставалась возможность обжалования вплоть до Святейшего престола. Тем самым Церковь принимала на себя юридическую ответственность за ошибки, возможные, кстати, при любом порядке вещей.
Сравни это с тем положением, которое сложилось сейчас, когда для обвинения, вынесения приговора и казни достаточно простого оглашения с кафедры протестантского костела каким нибудь неучем фанатиком, пробравшимся в пасторы своим краснобайством.
Тем не менее остается все же вопрос, чьими же устами глаголет господь? Католиков? Протестантов? Еще чьими нибудь? Как это узнать, как проверить?
Протестанты провозгласили, что все божественные заповеди уже известны, содержатся в библии и ничего нового возникнуть не может. Откровение же в их истолковании может снизойти на каждого. Поэтому каждый, кто по его мнению озарен богом, может считать себя источником божественной истины.
В католицизме такое исключительное, поистине божественное право изрекать истину в последней инстанции, принадлежит только Святейшему Престолу или святым, доказавшим свою святость чудесами и подвигами веры. Святые же признаются таковыми, как правило, спустя много лет после смерти и при канонизации должно быть неопровержимо доказано, что их чудеса и подвиги ни в коем случае не могут исходить от Дьявола.
И что же? Святейший престол что ни день издает все новые постановления, написанные какими то третьеразрядными чиновниками курии и утвержденные Папой, который, похоже, не удосужился их даже просмотреть. И это выдается за божественные откровения!?
Ну а те, кому являются святые и даже сама Дева Мария? Ха! Я и сам, черт меня побери, могу увидеть Деву Марию! Как она выглядела, я знаю. Так что я кого угодно могу убедить, что видел ее и говорил с ней. Я окончательно запутался среди всех этих святых и пророков. Мне кажется, что все держат бога за маску, из-за которой можно высказать любую чушь.
Однако тебе, кто бы ты ни был, конечно известно, под каким огнем оказалась католическая наша вера. И что же я мог поделать против той лавины обличений, поношений, высоконаучных опровержений и низкопробных издевательств, которая на нее обрушилась? Да мне стыдно теперь, что я вообще во что-то верил!
Но скажите же мне, чем руководствоваться в жизни, что бы все было хорошо?
Deo, Deo, kaput mea doleo!

Он еще продолжал что-то говорить, с кем то споря, что-то доказывая не столько мне, сколько самому себе, когда я, стараясь ступать неслышно, вышел из продуваемой ветром комнаты.
Что мог я, сам явившийся за советом и утешением, ответить обитающему здесь несчастному сумасшедшему, какое утешение предложить? Истину? То, что веками потом и кровью добивалось из фактов окружающей действительности? Но знаю ли я Истину? И есть ли Истина то, что я знаю?
Deo, Deo, kaput mea doleo!