Великий Князь Владимир Кириллович о посткоммунистической России...

Исполняется четверть века с того момента, когда Глава Дома Романовых Великий Князь Владимир Кириллович первый и единственный раз посетил Родину, служению которой он отдал всю свою жизнь.

Он возглавлял Династию в эмиграции почти 54 года. И все это время Государь представлял подлинную, историческую Россию в изгнании, и думал о судьбах нашей страны после освобождения от большевистского гнета, веру в которое он пронес сквозь все годы изгнания. 

Прежде всего, необходимо подчеркнуть, что он никогда не отделял себя и Династию от русского народа – причем не только в рассеянии сущего, но и жившего на Родине, попавшей под власть антирусского режима. В этом отношении очень интересно свидетельство В.Литвинского, эмигранта второй волны (кстати, не монархиста по убеждениям), который имел возможность пообщаться с Великим Князем и изложил свои впечатления. 

Вот что он пишет: «Мне было очень интересно отметить в нем одну любопытную особенность. В разговоре на политические темы, употребляя выражение «мы», он подразумевает не «мы – эмиграция», а «мы – русский народ»; получается это у него совершенно натурально, и без всякой рисовки. По-видимому, своим сознанием, – либо врожденным, либо воспитанным в нем, он принадлежит России, причем России не отвлеченной, существующей в представлении столь многих эмигрантов, а самой настоящей, сегодняшней».

В отличие от некоторых эмигрантов, а в наше время даже и живущих в России «внутренних эмигрантов»   -  "либералов" и "правозащитников", презирающих и даже ненавидящих «советский народ», Государь Владимир Кириллович никогда подобных чувств не испытывал. Неоднократно в своих Обращениях он пытался донести до сознания политиков Западного мира, что СССР – не Россия; что в преступлениях большевистского режима русский народ неповинен, что русский народ и есть первая и самая главная жертва коммунизма.

«Западный мир до сих пор не хочет признать, что русский народ первый стал жертвой мирового коммунизма… Русский народ, в своем подавляющем большинстве, противник коммунизма и ленинско-сталинского режима. Хотя часть населения, поверив обещаниям большевиков, поддержала их, значительная часть русского народа повела, после октябрьского переворота, четырехлетнюю вооруженную борьбу.. Русский народ принес в жертву десятки миллионов человеческих жизней… От этого изуверского русофобского режима бежали миллионы русских людей, предпочитая горечь изгнания признанию красной власти… Несравненно тяжелее участь принужденных остаться на родине. Они оказались под гнетом диктатуры и террора, создавших бесчисленные концентрационные лагеря. Если бы русский народ поддерживал коммунизм, эти лагеря и непрекращающийся кровавый террор не были бы нужны советской власти; по окончании последней войны сотни тысяч русских людей не отказывались бы от возвращения на родину, а принужденные к этому не предпочитали бы добровольную смерть выдаче Советам», – писал он в Обращении к свободному миру в феврале 1952 года.

При этом важно понимать, что Великий Князь нимало не обольщался в отношении взглядов этого самого «свободного мира» на Россию. Он прекрасно понимал, что для мировых либеральных демократий антикоммунизм – это лишь удобный, эффективный и действительно имеющий право на существование инструмент в соперничестве с геополитическим противником (заметим, что нынешним западным русофобам такого инструмента явно не хватает). «Не Я один с тревогой наблюдаю за растущим антирусским, более чем антикоммунистическим, настроением на Западе, особенно же в Соединенных Штатах Америки... Неприязнь ко всему русскому поддерживается многими государственными деятелями и журналистами», – подчеркивал он в том же Обращении.

При этом Великий Князь отчетливо понимал, что ни одной из мировых держав сильная Россия (в т.ч. и антикоммунистическая) совершенно не нужна. И в будущем мы должны избегать «союзов со странами, чьи правительства… заведомо враждебны нашей Империи и ее политическим и духовным основам».

Показателен в этом смысле такой отрывок из статьи В.Литвинского: «Когда я поинтересовался, почему он избрал своим местожительством Испанию, а не, скажем, Америку, он, в качестве первого соображения, сказал: «В Америке мне жить не пристало. Чтобы бы мы ни говорили, Америка сегодня наш враг. Испания – маленькая страна, России ничем и никак не угрожает. Все, что у меня есть, это достоинство русского человека, которое я должен беречь».

Эти слова ясно показывают, что никаких иллюзий относительно «свободного мира» Великий Князь не имел. Обращения же его ставили своей целью препятствовать превращению антикоммунизма западных политиков в открытую русофобию.

Он  четко разделял большевиков и подсоветский русский народ, который находился под их гнетом.

И если первых он считал врагами России, то вторых считал своим народом. Поэтому Великий Князь восхищался достижениями русских ученых, приветствовал полет в космос Юрия Гагарина, ездил на Олимпиаду 1960 года в Рим, чтобы болеть за русских спортсменов и пр. Он был убежден, что, не будь в стране преступного ленинско-сталинского режима, свершения и успехи нашего народа были бы еще больше.

«Мы радуемся исключительным техническим достижениям, покрывшим славой русское имя, среди которых гордимся полетами в космос как Юрия Гагарина, так и других русских смельчаков, хотя Я уверен, что эти достижения имели бы место также и в добольшевистской России», – подчеркивал Великий Князь в Обращении от 25 декабря 1967 года. «Отмечаю наличие в России, во всех отраслях человеческого творчества, даже при теперешних условиях существования, целого ряда выдающихся деятелей науки, литературы, художества, отважных исследователей сверхвоздушных пространств. До каких бы еще более совершенных и обширных творческих высот они все дошли бы при открывшихся перед ними возможностях свободного мышления и труда!»

Главным условием возрождения страны и ее возвращения на прерванный исторический путь он считал восстановление монархии. Это убеждение он пронес через всю свою жизнь. «У Меня одна цель, одно стремление – отдать Себя на служение России, ради счастья и благоденствия Русского народа, который только под сенью Императорского Престола обретет право и свободу».

Не изменились его убеждения и полвека спустя.«В такой стране как наша, Монархия имеет преимущество над любой формой верховной власти именно потому, что своим положением она не обязана ни одной отдельной группировке – национальной, экономической или социальной. В силу этой независимости она обладает способностью арбитража, способностью столь необходимою для мирного разрешения тех конфликтов, которые могут время от времени возникать в таком многоликом государстве как наше», – подчеркивал Великий Князь в Обращении от 20 декабря 1990 года.

Но шли десятилетия, ситуация менялась: очевидцы реалий Царского времени постепенно уходили в мир иной (обычно боясь рассказывать детям правду), новые поколения подрастали, напитываемые ложью советских учебников, сам большевистский режим внешне стал терять свое зверообразие времен Ленина-Сталина. Соответственно, менялись его взгляды, приходило понимание, что мгновенной реставрации монархии ожидать не приходится.

Являясь ревностным работником на ниве реставрации монархии, Государь понимал, что восстановление ее прежних форм решительно невозможно. Вот, что пишет об этом В.Литвинский: «Будучи человеком вполне современным, он вполне отдает себе отчет в полной невозможности восстановления дореволюционного сословного строя России и в абсурдности реставраторских вожделений многих из старшего поколения монархистов. «Эти люди не способны признать тех колоссальных перемен, которые произошли в психологии народа за все эти годы; их жизнь остановилась в 1917 году, и они ничему не смогли научиться. Понять их по-человечески можно, но они принадлежат прошлому, а не будущему», – говорит он».

Великий Князь был неизменным сторонником сохранения территориального единства страны.

«Для меня, как и для многих других, я думаю, распад СССР как Империи – явление печальное. И я совершенно уверен, что этот распад не принесет блага отдельным частям, которые сейчас стремятся отделиться», – подчеркивал он уже в 1991 году на пресс-конференции во время визита в Санкт-Петербург.

Но поистине катастрофической ситуация стала на исходе т.н. «перестройки», когда коммунистические партийные бонзы в «союзных республиках», пользуясь полной деградацией центральной власти, решили сделаться главами «независимых государств», и возглавили сепаратистские движения, в результате чего страна была расчленена.

Экономический строй постсоветской России Государь видел основанным на принципах конкуренции и сочетания различных форм собственности – государственной, коллективной, частной. 

В то же время Россия должна четко понимать свои интересы и жестко отстаивать их. «Я считаю, что помощью от иностранных держав мы должны пользоваться очень экономно и осторожно, потому что я не хотел бы, чтобы наша страна попала в какую бы то ни было экономическую зависимость», – заявил Государь на пресс-конференция в Петербурге в 1991 году. «Благоденствие и процветание не придут вслед за подачками с Запада – пусть щедрыми, но никогда не бескорыстными», – отметил он в своем последнем Обращении к русским людям в апреле 1992 года.

Государь также полагал, что в исторической перспективе неизбежны деградация не только  коммунистических, но и либерально-демократических систем, а также возвращение народов к их национально-религиозным корням и возрождение традиционного государственного устройства.