Краткий курс истории КПРФ

Ни «Единая Россия», ни КПРФ не выдержат по-настоящему свободных и конкурентных выборов

Нам предстоит поговорить о политических силах, которые силами, строго говоря, не являются, потому что их задачи в российской политической системе не имеют прямого отношения к борьбе за власть. Это – официально зарегистрированные политические партии. Начнем, естественно, с той, которая по сей день остается самой важной из них: КПРФ.

История современного российского комдвижения начинается в 1991 г., когда Ельцин сначала приостановил, а затем и запретил деятельность КПСС на территории России. Для большинства бывших членов партии расставание с ней прошло совершенно безболезненно. Меньшинство хотело продолжения банкета. В течение 1992 г. в регионах были созданы коммунистические организации, а осенью состоялось решение Конституционного суда, который фактически разрешил этим организациям объединиться в общероссийскую партию. Так и была создана КПРФ.

Сразу после воссоздания КПРФ оказалась крупнейшей российской партией. В ней насчитывалось порядка 500 000 членов. Казалось бы, огромная сила, особенно на фоне других тогдашних партий. Однако первый опыт КПРФ на выборах был не очень удачным. В 1993 г. она набрала 12,4% голосов, уступив не только ЛДПР, но и «Выбору России». И действительно, кампания КПРФ была вялой, почти незаметной. В сельской местности коммунисты вполне сознательно ушли на второй план, позволив находившейся с ними в союзе Аграрной партии собрать все голоса. В городах они казались избирателям менее убедительными оппозиционерами, чем Жириновский.

К 1995 г., однако, магия Жириновского рассеялась, оставив в его распоряжении примерно 10% избирателей, а КПРФ превратилась в главную партию оппозиции. Это дало ей первое место на думских выборах (22,3% голосов) и заставило изрядно поволноваться тогдашних российских правителей и основных бенефициаров нового порядка, олигархов. Одно время они даже подталкивали Ельцина к компромиссу с Зюгановым, но потом Чубайс убедил всех, что Ельцин и так победит.

Он и победил. Есть мнение, что Зюганов, на самом деле, выиграл президентские выборы 1996 г., но отказался от власти из трусости. Не думаю. Вполне возможно, что в первом туре Зюганов действительно немного обогнал Ельцина, но второй был проигран вчистую. Тем не менее, до начала нулевых КПРФ оставалась крупнейшей партией России. Мало кто помнит, но выборы 1999 г. она тоже выиграла, обогнав путинское «Единство».

В 90-х у КПРФ было несколько конкурентных преимуществ. Во-первых, она была наиболее убедительной из российских оппозиционных партий. Все знали, что Ельцин ненавидел КПРФ и реально боялся проиграть Зюганову. А поскольку многие ненавидели Ельцина, этого было достаточно. Во-вторых, во второй половине десятилетия прошли губернаторские выборы, многие из которых были проиграны ельцинскими назначенцами. А новые губернаторы избирались при поддержке КПРФ.

В-третьих, даже в тех регионах, где региональные власти ориентировались на Ельцина, на низовых уровнях продолжали заправлять старые административные кадры. А это, между прочим, значило, что у работников участковых избирательных комиссий не было решительно никаких стимулов подделывать результаты выборов в ущерб КПРФ. И даже, где-то как-то, наоборот. Это сейчас республики Северного Кавказа и Поволжья – цитадель «Единой России». А в 1993–1995 гг. эти регионы хоть и не так дружно, но все же массово голосовали за КПРФ.

Уютно устроившись между двумя стульями, будучи по одним параметрам главной оппозиционной партией, а по другим – партией власти, КПРФ не особенно нуждалась в левизне как средстве привлечения избирателей. Коммунизм в названии оставался узнаваемым ярлыком, но реальная идеология КПРФ под чутким руководством Зюганова приобрела довольно четкие социально-консервативные очертания: «державность», умеренный национализм, даже какая-то доля клерикальной риторики.

С такой идеологией было гораздо удобнее сотрудничать с региональным начальством, которое вовсе не хотело отказываться от всего приватизированного тяжким трудом. А избирателям было достаточно знать, что КПРФ – против Ельцина.

В нулевые всей этой идиллии пришел конец. Путин, в отличие от Ельцина, был популярен. Когда из лозунга «Банду под суд» выпало имя злодея, лозунг перестал быть привлекательным. Региональные начальники – даже те, кого избрали при поддержке КПРФ – от нее отказались, а немногих упрямцев Путину удалось отстранить. Муниципалитеты и избиркомы стремительно встраивались в вертикаль. Кроме того, подоспела настоящая партия власти, и нужды в суррогатной больше не было. На думских выборах 2003 г. все эти факторы сложились с рядом технологических приемов («Родина», «Партия пенсионеров», тема «КПРФ – Ходорковский»). КПРФ проиграла.

С тех пор основной заботой руководства партии стало самосохранение. Стратегия КПРФ основана на двух постулатах. Первый состоит в том, что если Путин захочет, то он может уничтожить компартию. Второй – в том, что, покуда КПРФ пользуется поддержкой избирателей, сделать это будет трудно. Исходя из первого постулата, лидеры КПРФ делают все возможное, чтобы особенно Путина не злить. Избегают критики не только самого нацлидера, но даже и других членов узкого круга. Зурабова было можно, теперь можно Кудрина и «Единую Россию», но вот насчет Медведева или Сечина – совсем другой разговор.

Исходя из второго постулата, КПРФ все же продолжает заботиться о том, чтобы за нее голосовали. А поскольку серьезную критику режима, не говоря уже о реальной борьбе за власть, она себе позволить не может, то приходится заботиться преимущественно о том, чтобы не растерять старых и верных сторонников, пенсионеров. Отсюда – любовь лидеров КПРФ к портретам Ленина и Сталина, красным знаменам и галстукам, прочей символической мишуре. КПРФ не нужно много избирателей, она не боится никого оттолкнуть. Ей важнее сохранить свои десять процентов, чем получить тридцать.

Интересно, что при этом реальные возможности КПРФ на выборах растут. Происходит это вопреки желанию ее лидеров. Ну, рассуждают многие избиратели, просто не за кого больше голосовать. На мартовских региональных выборах, когда местные начальники по указанию Кремля несколько снизили объем фальсификаций, средняя доля голосов за КПРФ поднялась почти до 20%. Доказательств нет, но я думаю, что если бы прямые фальсификации были устранены вовсе, то КПРФ сравнялась бы с «Единой Россией», превысив свои показатели десятилетней давности.

Это, конечно, бессмысленная теория. Ложной является сама мысль о том, что из нынешних российских выборов можно вынуть фальсификации, а все остальное – в том числе и набор партий – оставить на месте. По-настоящему свободных, конкурентных выборов КПРФ не выдержала бы точно так же, как и «Единая Россия». Ее ждала бы судьба Компартии Украины, уныло балансирующей на грани четырехпроцентного барьера.

В России есть известный спрос на левую идеологию, но КПРФ удовлетворить его уже не сможет, поезд ушел. Лидеры КПРФ это понимают, я думаю, довольно отчетливо. Если рассматривать их как политиков, то они, конечно, жертвы авторитаризма. Но дело в том, что политиками они перестали быть довольно давно, превратившись в часть демократических декораций. В этом – правильном – смысле они вовсе не жертвы, а бенефициары режима.