НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ ЭЛЬФРИДЕ ЕЛИНЕК. ОТ ВОСХИЩЕННОГО ДИЛЕТАНТА.

Специалисты небрежным взмахом своих профессиональных перьев распнут и четвертуют меня, если, конечно, то, что я громко и нахально обозвала «аннотацией» когда-нибудь попадется им на глаза.

Одна моя знакомая, прочтя мои записи, после того как осилила «Дети мертвых» сказала: «Где ты все это увидела?»

Пока она пробирается от «Пианистке» к « Бембиленду» я приведу текст, родившийся в одну ночь. Взволнованную, беспамятную ночь.. Это, конечно же, не ночь Руже де Лиля, даровавшей ему и его Марсельезе бессмертие, но моя ночь была так же мучительно прекрасна.

--------------------------------------------------------------

ЭЛЬФРИДА ЕЛИНЕК совершенно новый, невероятный и непостижимый взгляд на старый, необратимо ветшающий и печально гибнущий мир. Мир, обвешанный чудовищными предрассудками и трухой традиций.

Эльфрида Елинек для тех, кто открыт всем ветрам и молитвам. Она для тех, у кого мозг воспален, а душа взволнована и скорбит. Она для тех, кто видит, как «Христос распинаем каждую минуту». Для тех, кому знакомы чувства канатоходца, балансирующего над пропастью. На тонком канате, протянутом из небытия в небытие, из праха в вечность.

Ее имя связывают с социофобией, болезнью тонко чувствующих. Социофобией, вызванной абсурдностью повседневности, загоняющей любого нормального человека в замкнутое пространство, недоступное для толпы.

Ее презрение – это прозрение и печаль. Ее цинизм кажущийся: это бунт человека познавшего тайну, не предназначенную для простого смертного.

Не всегда подлинный талант обласканность и великая милость, дарованная свыше, чаще это испытание, далекое от милосердия.

Мозаичная, полная непредсказуемостей проза Эльфриды Елинек, порой, напрягает, но желание идти дальше не оставляет.

Ее остроумие и едкий сарказм на комические ситуации вполне узнаваемых людей сокрушает. Воистину никому и нигде ничто человеческое не чуждо.

В Австрии или России мы всюду одинаковы и далеки от Бога. Оправдан цинизм, уничтожающий само право на существование человеческой особи, не желающей совершенствоваться.

В «специфических» местах ее безудержная фантазия и ядовитое остроумие просто сверкают. Она жестко и беспощадно оппонирует Платону, утверждавшему: « Любовь – это бессмертное начало в смертном существовании человека» Ее своевольный, изощренный и изысканный ум, словно навсегда отверг легенду о божественности любви и бессмертной душе.

Мог ли древнегреческий мудрец предполагать, что когда-то Землю заполнит новая раса: дети мертвых?

Завороженных убедительностью и непререкаемостью русской классической литературы, плененных ясностью изложения, достоверностью изображения борьбы добра со злом, ждущих в финале многострадальной повести торжества справедливости, добродетели, приученных наслаждаться покоем и умиротворенностью русской прозы не стоит «напрягаться» в отношении Эльфриды Елинек, чтобы не получить полного нервного истощения от абсолютной несовместимости чувств и мыслей, возникающих после прочтения любой ее вещи, гениальной по существу.

Дети мертвых, Пианистка, Бембиленд, Клара Ш. Алчность, Мы пестрые бабочки,детка, - это бесконечно удивление ,изумление, оторопь, восхищение. Границы мира реального исчезают. Границы возможностей игры словами, поспевающими за видениями фантастической личности теряются в бесконечности.

Бесконечны, бессмысленны блуждания разума в поисках смысла жизни. Было ли начало, будет ли конец, Так же бессмысленно вопрошать иссякнет ли свет, цвет и музыка слов в колдовском арсенале Эльфриды Елинек. Он безграничен, как Вселенная.

Существование новых, но губительных для мира особей, конечно же, ничтожно, возможно даже не представляет опасности, если бы не их единственное, но сокрушительное преимущество: они плодятся быстрее и их численное превосходство опасно.

Взгляд гения отрешенно скользит по копошащимся, созданиям, но это всего лишь мошки на теле Земли.

Земли, несущейся в космическом пространстве в никуда….