Апология обнаженных детей

00:49, 27 сентября 201

автор Роман Соколов блогер

С момента появления фотоискусства, в объективах фотохудожников оказывалась обнаженная натура разного пола и возраста.

Искусство фотографии не может оставить равнодушным  — ведь оно в наибольшей степени претендует на документальность. Сказывается предубеждение: если нечто оказалось на пленке и отпечатано на бумаге – значит это и есть объективная реальность, нерушимое доказательство. И тем сильнее искушение превратить это доказательство в улику. Ведь вот он, перед нами – отпечатанный на качественной фотобумаге отчетливый фотоснимок, на котором – обнаженное тело. Значит, фотограф хочет сделать нас соучастником разврата, а разврат у него непременно был – иначе зачем он раздел эту девушку или этого юношу? Почему не сфотографировал натюрморт или пейзаж? Именно такой ход мыслей заставляет обывателя полностью идентифицировать фотографию с ее автором, представляя военного корреспондента – садистом, а мастера сюжетной фотографии – эротоманом.

Между тем , мистификации и условности для фотографии свойственны чуть ли не в большей степени, чем для живописи или поэзии. В кадре предметы и фигуры приобретают новое значение, и вот уже светловолосая обнаженная девушка, с неестественно бледной кожей лишается всякого эротизма и вызывает тревогу и чувство беспомощности. Наивный пример, но искусству с каждым годом все отчаяннее приходится доказывать свою метафорическую сущность.

В арсенале фотографа и много, и ничтожно мало инструментов  — только свет, и все, что составляет сущность мира. Стихия природы, многообразие человеческого существования, сам человек – и конечно его тело – становятся для фотографа не целью, а инструментами выражения художественного замысла. Телесное будоражит зрителя сильнее всего – его жаждут, его стесняются, его берегут и калечат. Когда речь идет о детях, ситуация становится особенно опасной. Ведь по цивилизационным канонам ребенок не имеет права ни на свое тело, ни на собственные мысли, ни на принятие решений. Поэтому искусство, касаясь темы телесной красоты ребенка, непременно провоцирует и вызывает противоречивые отклики. Однако в каждом жанре искусства есть признанные шедевры, передавшие художественными средствами мистику и непосредственность, звучащую в теле юного человека.

Мистика и непосредственность – это довольно тонкая эмоция, которую лучше всего понимают люди, ставшие родителями. Нарочито карикатурные пионеры, появляясь в официальных медиа, транслируют наиболее удобную государству мысль – дружные и тупые детские массы торопятся вырасти, чтобы по заданному государством же алгоритму стать полноценными гражданами. В микромире все гораздо противоречивее. Родительская тревога за жизнь ребенка сочетается со стремлением понять его, ведь в нем гораздо больше стихийного, спонтанного и порой пугающе чужеродного.

Именно так заботливая мать и талантливый фотограф из США Салли Манн пришла к созданию сборника «Ближайшие родственники» (Immediate Family). В нем – фотографии ее детей, которые идут путем постижения мира, примеряя на себя его красоту, уродство, ритуалы и условности. На большинстве фотографий Салли Манн запечатлела своих детей играющими голышом у реки летом. Альбом вышел в 1992 году, подвергся цензуре и вызвал множество эмоций. Казалось бы – ситуация аналогичная той, что произошла в Москве с выставкой Джока Стёрджеса. Однако затруднения с выходом сборника возникли у Манн в 1992 году, а с тех пор выставка работ, на многих из которых запечатлены ее обнаженные дети, побывала во множестве стран мира, и принесла славу фотографу. В мае 2016 года фотографии Салли Манн беспрепятственно выставлялись в Jenkins Johnson Gallery в Сан-Франциско.

Стоит отметить, что ситуация в США – не показатель, ее нельзя использовать как аргумент за или против. В частности, кардинальные изменения в законодательстве США, которые затрагивают публикацию изображений обнаженных несовершеннолетних, произошли только в 1987 году c принятием «Child Sexual Abuse and Pornography Act», который дорабатывался много лет. До этого момента в США повсеместно продавались фотоальбомы и ежемесячные журналы с фотографиями нудистов всех возрастов, отдыхающих на «своих» пляжах, в изобилии появившихся в 70-х годах. Эти фотографии не имели никакого эротического подтекста – он отражали природосообразный стиль жизни. Фотографии в жанре «ню» еще не превратились в жупел и существовали на равных правах с остальными жанрами, и это полностью отражало дух времени. После изменения американского законодательства в 1987 году, фотохудожники действительно столкнулись с прессингом со стороны властей – не только в России умеют активно взяться за «проведение в жизнь» нового закона. В частности, пресловутый Джок Стёрджес в 1990 году пережил налет ФБР на его мастерскую, из которой были изъяты готовые фотографии и пленки. Однако, Стёрджес всю жизнь занимался художественной фотографией – поэтому никакой крамолы в изъятом не нашли, а действия ФБР были признаны незаконными.

В США было признано, что творчество данного американского художника не нарушает законодательства.

Однако, этот инцидент, о котором «Офицеры России» скорее всего узнали из Википедии, дал возможность ворваться на выставку в Москве и заведомо обвинять фотографа во всех возможных грехах.

Если в США поиском порноэкстремистов переболели еще в начале 90-х и разобрались, чем искусство отличается от порнографии, то в России этот вопрос носил более стихийный характер. Секса в СССР не было, однако фотография в жанре «ню» была. Культ тела и физической формы, сформировавшийся в 30-е годы, получил свое отражение в работах Родченко и на картинах Дейнеки. В этом не было и следа эротизма – целью была прогрессивная борьба с предрассудками и демонстрация физической готовности к революционной борьбе и труду. Однако период войны и последовавшее за ним восстановление страны временно сделали подобные художественные эксперименты неактуальными.

Возрождение художественной фотографии и стихийное появление новых имен, стилей и приемов произошло в период оттепели. Знакомство с примерами фотоискусства из-за рубежа и долетавшее издалека эхо сексуальной революции сделали возможным появление образчиков жанра «ню» и в СССР 60-х годов. Незаурядным представителем нового поколения фотографов стал Николай Филиппов. Заниматься фотографией он начал в 16 лет – с 1964 года во Дворце пионеров на Воробьевых горах. Будучи совсем молодым, он ощущал пьянящий дух эпохи, когда человек обретал небывалую силу, а человеческая жизнь вновь провозглашалась величайшей ценностью. Основная профессия Филиппова – врач, также он получил психологическое образование, и это объясняет то внимание, которое уделяет он в своем творчестве гармонии тела и духа. На его фотографиях – простирающие руки к небу обнаженные дети, бегущие по песчаному берегу навстречу солнцу. Приготовившиеся к первому па юные балерины у станка. Городские сюжеты, портреты молодых и старых людей, в которых есть глубина и узнаваемый авторский почерк.

Работы Филиппова и многих легендарных советских фотографов, в которых находилось место и обнаженной натуре, были, несомненно полны идеализма. Они сохранились как свидетельство ушедшей эпохи, в которой представления о морали были гораздо менее лицемерными и ханжескими, чем теперь. Однако с начала 90-х годов в стране стремительно стали появляться низкопробные эротические материалы, вульгарные и не представляющие никакой художественной ценности. В эпоху, когда тело становится товаром, нет места фантазиям Филиппова. В художественной фотографии также произошли значительные метаморфозы – в разгар перемен, стремительно нарастающей динамики времени, большую ценность приобрели репортажные кадры.

Рождение новой эстетики и появление художника, склонного к глубинному анализу изображаемой натуры, было делом времени. Фотографом , уловившим дух времени, стал Евгений Мохорев. Он родился в Петербурге в 1967 году, и к 19 годам начал профессионально заниматься фотографией. В 1993 году Мохорев получил приз «Открытие года» на Первом Всероссийском фотофестивале. Он является членом Союза художников и Союза фотохудожников России.

Его снимки – ни в коем случае не культ разрухи и запустения. Подростки на этих фото – вовсе не умученные голодом и безнадзорностью жертвы ельцинской вольницы. В серии «Смутный возраст» слышится время. Это не какой-то конкретный исторический период или время года. Взирающий исподлобья в разбитое окно мальчик и девочка, зависшая над лестничным пролетом, словно между двумя эпохами – это символы-зацепки, позволяющие чувствовать динамику в застывшем снимке. «Глядя на эти фотографии я чувствую, как он растет» — сказал кто-то об одном из снимков Мохорева. Так и есть – юнцы, встретившие сногсшибательные перемены в обществе, были обнажены перед ними. Только перемены ушли в прошлое, а фотография осталась. И глядя в глаза, в которых нет ни намека на сожаление, проскакивает щемящее чувство, что встретил лицом к лицу живого молодого человека, которому предстоит еще многое пройти, пережить и перерасти.

В той точке пространства и времени, в которой сейчас находятся жители России, эмпатия стала синонимом слабости, а слабость – поводом для унижений. Сопереживать, а точнее «влезать в чужую шкуру» считается небезопасным – никто не станет нарушать защитную оболочку, в которую прячет свои истинные эмоции. Поэтому увидев снимок, на котором обнаженные дети играют на пляже, до того момента душевный и приятный человек начинает озираться по сторонам, трястись или даже демонстративно призывать на помощь полицию (видимо ожидая от нее психологической помощи). Удивительно, какой невроз может появиться в обществе, которое со звериной серьезностью отказывает себе в праве на детскую непосредственность. Даже лист с отпечатанной на нем фотографией достоин злобной зависти. «Это неприлично, это запрещено законом, это грех в конце концов».

Возможно, стоит стать с собой честнее. Это нетрудно — позволить себе быть голыми детьми. Хотя бы припомнив слова Иисуса.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

https://youtu.be/_q_VCR_m1h0