Студенческие рефераты об А.Чехове и И.Левитане.

На модерации Отложенный

 

    Эдуард Крупицын на долгие годы закрепился на кафедре. Энтузиазм не проявляет – трудится в темпе экономной литературной романистики. О своих студентах особо не распространяется: обучает их подручным методам приспособления к некогда "великой и могучей литературе". Не дано им совершать открытия – смогут кормиться… При обязательном условии наличия вакантных должностей. А пока те "выйдут в люди" – не грех использовать даровую их силу для собственной пользы, да попутно получения удовлетворения.

    Эдуард Крупицын придумал беспроигрышную систему. Выбирает тему – своим подопечным студентам поручает писать рефераты. По готовому материалу раздает оценки. Сами студенческие рефераты копирует, для написания своей обобщающей работы затем использует.

                                                                 I

     Самая важная тема – отношения А.Чехова с И.Левитаном.  Дмитрий Куралесов раскрыл ее достаточно полно. Нам надо знать, понимать, расширить убеждения, выкристаллизовать мировоззрение. Учесть детали и очередность событий.

     "Бывало, -  Михаил Чехов записал в наброске - Вокруг Чехова", - в летние вечера он надевал с Левитаном бухарские халаты, мазал себе лицо сажей и в чалме, с ружьем выходил в поле по ту сторону реки. Левитан выезжал туда же на осле, слезал на землю, расстилал ковер и, как мусульманин, начинал молиться на восток. Вдруг из-за кустов к нему подкрадывался бедуин Антон и палил в него из ружья холостым зарядом. Левитан падал навзничь. Получалась совсем восточная картина".

          "Ах ты, - в привычной манере И.Левитан написал – А.Чехову, - гиена, крокодил окаянный, леший без спины с одной ноздрей, квазимодо сплошной, уж не знаю, как тебя еще и обругать!" – Так они по-дружески общались…

     "Ради Б-га, - И.Левитан – А.Чехову, - если только возможно, приезжай ко мне хоть на несколько дней. Мне ужасно тяжело, как никогда"

          "Величайшему художнику от величайшего писателя. Милому Левиташе - А.Чехов подарил живописцу свою книгу с надписью - "Остров Сахалин" на случай, если он совершит убийство из ревности и попадет на оный остров".

     "Вы хотите, чтобы я сказал несколько слов о Левитане, -  С.П. Дягилев попросил написать об И. Левитане, А.Чехов ответил: - но мне хочется сказать не несколько слов, а много. Я не тороплюсь, потому что про Левитана написать никогда не поздно".

     - Знаешь, занят сейчас – пишу…     И.Левитан начал замечать: А.Чехов возгордился – стал заносчивым: к нему не подступишься. Он… постоянно оправдывается, - Приезжай – в другой раз! Весело проведем время – на природе! Как ты любишь…

     Понятно: от былой дружбы – остались смутные воспоминания… Ясно: не только обстоятельства вмешиваются - жизнь меняет людей…

     Разные по типу, религии-национальности, образу жизни они люди.    У И.Левитана - характерная Еврейская внешность. Чистокровный семит. О какой дружбе можно говорить?

     В поведении – не скроешь театральные приемы. Ложь, лицемерие…

     В далеком прошлом – остались дурачества…

     Исаака Левитана еще при жизни назвали “удачливым неудачником”.

     В 1873 тринадцатилетнего Исаака Левитана приняли в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Мальчик не имел жилья - часто ночевал в училище. Прятался от сторожа – учащиеся того называли не зря Нечистая сила.

     В 1876 Исаака Левитана и его брата Авеля освободили от платы за обучение, “ввиду крайней бедности…оказавших большие успехи в искусстве”. В марте 1877 две работы Исаака Левитана отобрали на выставку. Шестнадцатилетнего художника наградили малой серебряной медалью. Дополнительно вручили поощрительную премию - 220 рублей. Он смог продолжать занятия.

     Саврасов и Поленов, учителя Левитана - высоко его ценили.

…..Многие преподаватели Училища не любили Левитана. Их возмущало: Еврей прекрасно рисует Русские пейзажи.

     Не  секрет неприкрытый антисемитизм значительной части членов аттестационной комиссии.

     В апреле 1884 Исаака Левитана выпустили из училища с низшим званием “неклассного художника”. Он мог стать преподавателем чистописания.

     “Талантливый еврейский мальчик раздражал иных преподавателей - Написал Константин Паустовский: - Еврей, по их мнению, не должен касаться русского пейзажа. Это дело коренных русских художников”

     “Агасферовское проклятие тяготело надо мною всю жизнь”.- Записал Левитан.

 

     2.4.1879 народоволец А.К.Соловьев совершил неудачное покушение на Царя Александра II. Сразу вышел Царский Указ:  Евреям запретили жить в “исконно Русской столице”. Молва его отнесла к Евреям.

     из Москвы И.Левитана городовые дважды выселяли в пределы "черты постоянной Еврейской оседлости". Кара настигла нарушителя "черты", 18-летнего ученика Художественного училища. Второй раз его выслали из Москвы – достиг признания и известности.

     Исаака Левитана выслали посчитали постоянной Еврейской оседлости".

     В 1892 И.Левитан - известный художник. Не учли, привилегию не подарили. На тот самом основании ему вновь предписали покинуть Москву. Он уехал во Владимирскую губернию. Друзья добивались отмены высылки.

 

    Исаак Левитан получил постоянное место на жительство в 1894. Одна версия: посодействовали влиятельные поклонники таланта художника. Вторая версия: Левитан крестился – приобрел право жительства.

     "Крещением" Левитана объясняют тонкое им понимание Русского пейзажа. Еврей так не мог рисовать! Крещеный Еврей обрел истинную веру: постиг,  проникся, привнес духовность в живопись….

     Нет убедительных сведений о крещении Левитана. Исаака Левитана похоронили на Дорогомиловском Еврейском кладбище.

     Исаак Левитан часто выглядел неприкаянным, жил неустроенно. Ему предоставляли приют почитатели его таланта. Проходила успешно продажа его картин.

     С 1891 Левитан  член Товарищества передвижных художественных выставок. Любители живописи высоко ценили его творческую манеру. Покупали картины. Почитателем его творчества являлся Третьяков, основатель художественной галереи.

     В 1898 Левитану присвоили звание академика пейзажной живописи. Он преподавал в училище живописи.

     Левитан съездил во Францию, Италию, Швейцарию.

                                                                 *

     В художественных своих описаниях А.Чехов часто использует сюжеты картин И.Левитана

     Героиня повести "Три года" Чехов на художественной выставке рассматривает картину:

     "На первом плане - речка, через нее бревенчатый мостик, на том берегу тропинка, исчезающая в темной траве... А вдали догорает вечерняя заря. И почему-то стало казаться, что эти самые облачка, и лес, и поле, она видела уже давно и много раз, и захотелось ей идти, идти и идти по тропинке, и там, где была вечерняя заря, покоилось отражение чего-то неземного, вечного, океана чистой радости и ни чем не омраченного блаженства... "

     "Когда в лунную ночь, - А.Чехов в сюжет вставляет описания природы, в рассказе "Человек в футляре" - видишь широкую сельскую улицу с ее избами, стогами, уснувшими ивами, то на душе становится тихо; в этом своем покое, укрывшись в ночных тенях от трудов, забот и горя, она кротка, печальна, прекрасна, и кажется, что и звезды смотрят на нее ласково и с умилением и что зла уже нет на земле и все благополучно"^..

     "Воображаю, какая прелесть теперь у нас на Руси, - Больной А.Левитан из Италии написал художнику А.М. Васнецову, - реки разлились, оживает все... Нет лучше страны, чем Россия!"

      Художника И. Левитана считают гениальным пейзажным лириком.

     Из более тысячи картин Исаака Левитана почти каждая - шедевр.

     «Моих вещей у Вас достаточно, - о картине «Над вечным  покоем» И.Левитан написал Третьякову:— но что эта последняя попала к Вам, трогает меня потому так сильно: в ней я весь, со всей своей психикой, со всем моим содержанием».

      Лев Николаевич Толстой назвал эту картину «молитвой немой души».  Похоже, писатель с гениальной проницательностью понял И.Левитана тоньше, чем тот сам себя понимал.

     Левитан не воцерковленный человек: очень любил Православную службу.

          «Левитан часто заходил в церковь к всенощной. - Писатель Сергей Дурылин, в воспоминаниях «В своём углу».-  Его поражало и пленяло своей красотой Православное богослужение. Он находил бездну поэзии в вечернем сумраке малого и тесного храма, в огнях лампад, в тихом пении, в тонких струйках ладана, разносящихся по полупустой церкви, затихнувшей в полумраке».

         «И умно делал. - Левитан любил слушать Евангелие и Псалтирь. После работы иногда просил свою спутницу Кувшинникову читать ему по несколько страниц. Православие не принимал. Высказался по этому поводу С.Дурылин, известный педагог и богослов: -  Для того, чтобы принять его, мало любить церковки, любить красоту и поэзию церковной службы… и многое другое…»

     Трудно подобрать мировоззренческий статус Левитана.

     «Я никогда еще не любил так природу, - И. Левитан писал: - никогда еще так сильно не чувствовал это божественное нечто разлитое во всем».

— Закройте же окна! — Попросил И.Левитан - он умирал.                                       — Солнце светит,— ответили ему,— зачем закрывать окна?!                                                                                                             - Закройте! И солнце — обман!.- Его последние слова».

                                                              *

     На самочувствие и настроение И.Левитана сильно влияли перепады настроения. Его одолевали приступы беспричинной тоски. Ощущал отвращение к жизни. В двух случаях возникали суицидальные намерения.

     И. Левитан дважды стрелялся – оба раза неудачно.

     “Меланхолия дошла у меня до того, что я стрелялся. Он признался. - Остался жив, но вот уже месяц, как доктор ездит ко мне промывать рану и ставить тампоны...”

      “Меня не ждите - я не приеду. – И.Левитан написал в письме Чехову. -. :Не приеду: нахожусь в состоянии - не могу видеть людей. Не приеду потому, что я один. Мне никого и ничего не надо. Рад едва выносимой душевной тяжести. Чем хуже, тем лучше и тем скорее приду к одному знаменателю”.

     Периоды депрессии оказывались не продолжительными: по пару недель. Он выходил из состояния – проявлял бодрость, веселость, темпераментность… Даже влюблялся!

     “Левитан был неотразим для Женщин, - писал Михаил Чехов (Михаил Павлович Чехов, , младший брат писателя), - и сам он был влюбчив необыкновенно. Его увлечения протекали бурно, у всех на виду, с разными глупостями, включительно до выстрелов. С первого же взгляда на заинтересовавшую его Женщину он бросал все и мчался за ней в погоню, хотя она вовсе уезжала из Москвы. Ему ничего не стоило встать перед дамой на колени, где бы он ее ни встретил, будь то в аллее парка или в доме при людях. Это нравилось в нем одним Женщинам, другие, боясь быть скомпрометированными, его остерегались, втайне, сколько я знаю, питали к нему симпатию. Благодаря одному из его ухаживаний он был вызван на дуэль на симфоническом собрании, прямо на концерте, и тут же в антракте с волнением просил меня быть его секундантом”.

     “С беднягой творится что-то недоброе. – Сообщил    А.Чехов. - Психоз какой-то...”

      “Выслушивал Левитана. - Чехов сообщил весной 1897: - Дело плохо. Сердце у него не стучит, а дует. Вместо звука тук-тук слышится пф-тук...”

     Умер Левитан 4.8.1900. Через два года брат Авель на могиле Исаака поставил памятник. Могилу Левитана перенесли на Новодевичье кладбище 22.4.1941.

                                                                *

     В 1892 в журнале “Север” А.Чехов опубликовал рассказ “Попрыгунья”. Некая амбициозная художница ученица Софья Кувшинникова стала любовницей своего учителя, не слишком порядочного художника Рябовского (Исаака Левитана). Неприметный муж художницы Осип Дымов – одухотворенный, одаренный человек.

     Описаны обстоятельства и карикатурные, узнаваемые образы живых персонажей. Оскорбленный Исаак Левитан сильно возмутился: вспылил, даже собирался вызвать Антона Чехова на дуэль. Ссора затянулась.

    Чехов напечатал "Попрыгунью".

          “Появление этого рассказа в печати, - сообщил честно Михаил Чехов, -.подняло большие толки среди знакомых. Одни стали осуждать автора за слишком прозрачные намеки, другие злорадно прихихикивали. Левитан напустил на себя мрачность. Антон Павлович отшучивался только и отвечал такими фразами: “Моя попрыгунья хорошенькая, а ведь Софья Петровна не так уж красива и молода”...

     Рассказ описывает отношения между с его и ее мужем доктором Дмитрием Кувшинниковым. И.Левитан нашел обидные на себя намеки. Не прощает оскорбительный образ Софьи Кувшинниковой и ее мужа. И.Левитан собирался вызвать А.Чехова на дуэль.

     Т.Л.Щепкина-Куперник только через два года притащила И.Левитана насильно к Антону Чехову - их помирила. Примирение формальным выглядело - не искренним.

                                                               *

     “Величайшему художнику от величайшего писателя. Милому Левиташе, - А.Чехов подарил И.Левитану книгу  с надписью: "Остров Сахалин" - на случай, если он совершит убийство из ревности и попадет на оный остров”.

                                                              *

     Зимой 1899 тяжелобольной И.Левитан приехал в Ялту.

     “Старые друзья встретились постаревшими и отчуждёнными”.

     Основатель журнала “Мир искусства” Сергей Дягилев несколько раз просил Чехова написать об И.Левитане.- А. Чехов отказался.

     “Стыдно сидеть в душной Москве, когда есть Бабкино... – А.Чехов написал архитектору Шехтелю. - Птицы поют, трава пахнет. В природе столько воздуха и экспрессии, что нет сил описать... Каждый сучок кричит и просится, чтобы его написал Левитан”.

     “Картины Левитана, - писал К.Паустовский, - требуют медленного рассматривания. Они не ошеломляют глаз. Они скромны и точны, подобно чеховским рассказам, но чем дольше вглядываешься в них, тем все милее становится тишина провинциальных посадов, знакомых рек, проселков”.

     В повести А.Чехова “Три года” Юля на художественной выставке увидела  картину:

     “На переднем плане речка, через неё бревенчатый мостик, на том берегу тропинка, исчезающая в темной траве, поле, потом справа кусочек леса, около него костер: должно быть, ночное стерегут. А вдали догорает вечерняя заря... И почему-то вдруг ей стало казаться, что эти самые облачка, которые протянулись по красной части неба, и лес, и поле она видела уже давно и много раз, почувствовала себя одинокой, и захотелось ей идти, идти и идти по тропинке, и там, где была вечерняя заря, покоилось отражение чего-то неземного”.

     “Нужны чистые, поэтические и естественные побуждения, столь же прекрасные, как мир природы. - В “Тихой обители”: - Человек должен быть достоин земли, на которой он живет... Какие красивые деревья и какая, в сущности, должна быть возле них красивая жизнь!”.

     “Еврей Левитан стоит пяти Русских”, - сказал А.Чехов:

                                                              *

     А.Чехов восхищался Золя, его пламенными выступлениями в защиту невинно осужденного Еврея Дрейфуса.

     Дело Дрейфуса вызвало всплеск антисемитизма в России. Чехов разглядел признаки национальной болезни за этими проявлениями.   

     “Когда у нас что-нибудь неладно, то мы ищем причины вне нас и скоро находим: “Это француз гадит, это жиды, это Вильгельм. Капитал, жупел, масоны, синдикат, иезуиты - это призраки, но как они облегчают наше беспокойство!”

     Его пророческие выводы:

     “...заварилась мало-помалу каша на почве антисемитизма, на почве, от которой пахнет бойней”.

     У Чехова – эмоциональное неприятие Евреев.

 

     А.Чехов относился к И.Левитану, словно к своему литературному персонажу и пациенту. Вовсе не как к другу. Это И.Левитан считал А.Чехова своим другом. Односторонняя их дружба.

     А.Чехов высказался за гражданские права Евреев - при их полном психологическом отторжении от Русских. Знать, что они из себя представляют. Евреи.

     Антисемиты постоянно защищаются:

      - У меня половина друзей - Евреи.

                                                            *

    И.Левитан заслужил в равной степени обе степени значимости: он великий Русский и Еврейский художник.

….. И.Левитан страдал от врождённого  порока сердца. Болезни тела И.Левитана сильно угнетали. Предчувствовал скорую смерть – очень ее боялся. Его угнетало одиночество. Часто гулял в лесу. Ощущения и мысли доводили его до слез.

     И.Левитана начал преподавать в своем Художественном училище: сразу улучшилось его самочувствие и настроение. Учеников учит рисовать цветы. Советует, даже требует: пусть нарисованные краски запахнут цветами.

     Художник И.Левитан написал 1000 картин и этюдов.

     Настоящее искусство принадлежит мировой цивилизации. Второе дело – определять его по национальному признаку.

 

 

     Антоша… не друг! Никогда другом не являлся! Недоброжелатель, эгоист, завистник! Нет, даже… безразличный, порочный человек… Типа садист. Пересмешник! Без стыда и совести. Без морали и принципов. Лицемер и предатель. Насмешливо, явно с позором выдал сокровенные тайны. Насмешник! Пустомеля…Трепач! Главное ему: обратить на себя внимание, вызвать болезненный интерес публики. Обольстить! Набить себе цену! Предстать творческим гением! Топит – важно ему самому выплыть! Перед публикой - красоваться! Кружить головы – легковерам! Из сплетен, даже  общественных скандалов – выхватывает сюжеты для низкокачественных литературных своих поделок. Автор он суворинской, газетной прозы – в  неприличном издании находит жидоедов-читателей, единомышленников обывательского толка. Без размышления и морали - вносит пессимизм, настроения упадничества - в окостеневшие головные коробки мещан. 

 

     В не просто антисемитской – в бандитской Российской Империи художнику Исааку Левитану даже не выдали диплом художника. Он прошел полный курс художественного училища. Но "принимавший на грудь" преподаватель художественного училища Саврасов высказался  плохо о творческих способностях своего ученика. Левитан получил диплом учителя чистописания.

     Художник Исаак Левитан всю жизнь оставался верен запретам Иудаизма – не изображал на своих картинах лица и фигуры людей.

     Творческий метод и манеру художника писатель А.Чехов определил термином "левитанистый".

     Художник не простил своему "другу" и писателю  А.Чехову его "дружескую издевку", "проделку". В рассказе "Попрыгунья" написал карикатурный образ возлюбленной Левитана Софьи Кувшинниковой.

     "Можете себе представить, - А.Чехов сообщил в 1892, - знакомая моя, 42-летняя дама, узнала себя в двадцатилетней героине «Попрыгуньи» моей, и меня вся Москва обвиняет в пасквиле. Главная улика – внешнее сходство: дама пишет красками, муж у нее доктор, и живет она с художником".

                                                                     *

     Левитана считали приемным сыном Еврейской семьи.

     Известна забавная история. Влюбились мать и ее дочь в И.Левитана. Происшествие это со взрывом страстей могло привести к самоубийству художника. Сообщила влюбленная дочь: "Маман... противная... по-нашему, похожа на цыганку. Веки у нее коричневые, словно опаленные, а губы - яркие, как красный перец".

     Насмешник А.Чехов в полном объеме возможностей использовал этот "новый сюжет": написал рассказ «Дом с мезонином» и пьесу «Чайка».

    Судьба гениального художника-пейзажиста  складывалась в полной материальной нужде. Левитан  часто вынужден расплачиваться за квартиру своими картинами. Привередливая домашняя хозяйка требовательно рассматривала "картинки" – выбирала для себя лучшую. Высказывала претензии: нет пасущихся животных: в Русских деревнях обязательное явление.

     А.Чехов  уверенно сообщает своему гимназическому приятелю:

— "Нового нет ничего. Биконсфильдов, ротшильдов и крамаревых не бьют и не будут бить. Где люди делом заняты, там не до драк, в Москве все делом заняты. Когда в Харькове будут тебя бить, напиши мне: я приеду. Люблю бить вашего брата-эксплуататора".

     Видеть, принимать за принципиальную основу: для А.Чехова Еврей – в словесном употреблении постоянно звучит "жид". Иногда он дополняет кличку, характеризует образно презрительное название - «жидовский умник». О смазливой Еврейке говорит с нежной иронией  - «жидовочка». Сам изобрел, повторяет? «Как жид – перед червонцем". Характеристику дает "Русскому доктору Хавкину, жиду», Представление создает особое о «житье в жидовствующей Ялте»…

     «Жидоватый брюнет из высшего общества». - А.Чехов характеризует так художника Исаака Левитана:

     «Я приеду к вам, красивый, как Левитан», «Он был томный, как Левитан».  - А.Чехов так шутит.

     «Природа здесь, - А.Чехов придумал слово, - гораздо левитанистей, чем у вас».

, — А.Чехов писал в одном из писем. Умер Левитан в Москве, но за год до смерти зимой 1899 он приехал на несколько месяцев в Ялту, где жил Чехов, и они часто встречались. В Ялте Левитан тосковал по Москве, по северной природе. Уже будучи тяжело больным он попросил у Чехова кусок картона и набросал на нем масляными красками вечернее поле со стогами сена. Этот этюд Чехов повесил над камином около письменного стола.

     Дружба А.Чехова с И.Левитаном сопровождалась неоднократными насмешками и издевательствами писателя. При их совместном отдыхе в «Бабкино» могла произойти дуэль. Причина ссоры: А.Чехов напечатал «Попрыгунью». С художественным мастерством в стиле пародии описал сюжет о любовном приключении И.Левитана. Не меньшую обиду нанес "другу" запретом своей сестре Марии выйти замуж за художника.

    А.Чехов познакомился с выдающимся врачом И.Альтшуллером. Ему написал:

     «Ялта, 27 ноября 1898 года. Милостивый государь! Не окажете ли мне любезность посетить меня. Я лежу в постели. Преданный Вам А.Чехов. Захватите с собой, молодой товарищ, стетоскопчик и ларингоскопчик». - с этого письма начинается дружба и переписка - длилась до самой смерти А. П. Чехова. И. Н. Альтшуллер специалист по туберкулезу. Оставляя ненадолго Ялту, Антон Павлович шлет приветы.

     Из Москвы, даже из заграницы А.Чехов пишет «милому доктору», «дорогому Исааку Наумовичу».

     Этот наш писатель-шутник без почтения переводит фамилию доктора с немецкого - «старопройдошенский».

                                                       II

     Самый важный смысл задания – раскрыть творческий образ А.Чехова – в разнообразии сюжетов, художественных образов персонажей. Важно: затронуть обывательскую жизнь того исторического периода во многих проявлениях жизненных ситуаций.

     Степан (в обиходе Пан) Коромыслов напирает важный смысл своего внимания на личности великого писателя. Важно знать его отношения с А.Сувориным. Выделять, даже особо подчеркивать его отношение к инородцам.

     Редактор крайне правой газеты «Новое время» А.С. Суворин – друг и покровитель А.Чехова в продолжение долгого периода.

     А.Суворин – монархист, консерватор, антисемит. А.Чехов для бесед находил с ним общие темы, высказывал подобные убеждения.

     «Суворин и Чехов соединение противоестественное: - самое грубое и самое нежное. – Считал Д.Мережковский :- Пусть в суворинских злых делах Чехов неповинен, как младенец; но черт с младенцем связался».

     В 1888 А.Чехов предложил Суворину в соавторстве об Олоферне написать трагедию. Заманчивый сюжет: «хороший полководец погиб от жидовской хитрости».

     Во Франции разразилось дело Еврея Дрейфуса. Появилось письмо Золя "Я обвиняю". А.Чехов принял прогрессивную позицию. В данном случае его позиция не совпала с мнением Суворина. А.Чехов отошел  от «Нового времени».

      «Антоша не захотел простить моей газете её направления». –  Так в письме Суворин пожаловался Михаилу Чехову:

     «В кресле ... сидела женщина ... с укутанной головой. Из-за вязаного шерстяного платка виден был только бледный длинный нос с острым кончиком и маленькой горбинкой да один большой черный глаз». – Так А.Чехов описывает Еврейку.

     «Была сейчас Эфрос. Я озлил ее, сказав, что еврейская молодежь гроша не стоит; обиделась и ушла», - написал А. Чехов знакомой М. Киселевой - в день выхода «Тины».

     А.Чехов находил или придумывал смешные фамилии: «Еврей Перчик», «Фамилия еврея: Чепчик», «еврей Цыпчик», «провизор Проптер», «Розалия Осиповна Аромат», «маленький, крошечный школьник по фамилии Трахтенбауэр».

     трижды вспоминает и очень высоко оценивает этот рассказ Чехова:

     «Меня поражает, - И. Бунин в книге «О Чехове», - как он моложе тридцати лет мог написать «Скучную историю», «Княгиню», «На пути», «Холодную кровь», «Тину», «Хористку», «Тиф»... Кроме художественного таланта, изумляет во всех этих рассказах знание жизни, глубокое проникновение в человеческую душу в такие еще молодые годы».

     «Легкость, с какою евреи меняют веру, - Чехов в дневнике, 1897. - многие оправдывают равнодушием. Но это не оправдание. Нужно уважать и свое равнодушие и не менять его ни на что, так как равнодушие у хорошего человека есть та же религия».

     "Толстые губы, - А.Чехов описывает "национальные особенности и черты, - и манеру во время разговора приподнимать правый угол рта и правую бровь, и тот особенный маслянистый блеск глаз, который присущ одним только семитам».

     А.Чехов убежден в правоте своей "теории" - описывает собранный образ Еврея: «многие тысячи евреев, для которых всегда было вечным вопросом, альтернативою: или отпадение от Моисея, или постоянное и неизбежное горе горькое, и которых простая боязнь жизни заставила покинуть шатер отцов своих и вступить в новый круг идей и верований».

     В "Иванове: «Слуха у вас меньше, чем у фаршированной щуки...»; Еще: «Зачиво вы шмеетесь?»; «Гевалт! Жвините, пожалуста»…

 

     «Взглянул я сейчас на эту виолончель, - сообщает Шабельский, - и... и жидовочку вспомнил.... Мы с нею дуэты играли... Чудная, превосходная женщина!».

     «...этот проклятый жид (Ротшильд) даже самое веселое умудрялся играть жалобно».

— Если бы я не уважал вас за талант, то вы бы давно полетели у меня в окошке, — а потом заплакал.

     А.Чехов записал в дневнике, 1897

     В конце 1880-х позиция А.Чехова в Еврейском вопрос несколько смягчилась: - относят к «асемитизму» («отталкивание», полное безразличие к Евреям).

     Позже он считал: "нужно гражданское равноправие Евреев - при психологическом отторжении их Русскими". Добавлял: «Надо только помнить про жида, что он жид».

     «Я боюсь тех, кто между строк ищет тенденции и кто хочет видеть меня непременно либералом или консерватором. - А.Чехов написал А. Плещееву 4.10.1888. - Я не либерал, не консерватор, не постепеновец, не монах, не индифферентист. Я хотел бы быть свободным художником и — только». А через пять дней,.: - "Политического, религиозного и философского мировоззрения у меня еще нет; меняю его ежемесячно…" - В письме к Д.Григоровичу.

      «Когда у нас что-нибудь неладно, то мы ищем причин вне нас и скоро находим: “Это Француз гадит, это жиды, это Вильгельм”. — Капитал, жупел, масоны, синдикат, иезуиты — это призраки, но как они облегчают наше беспокойство!»

     «... заварилась мало-помалу каша на почве антисемитизма, на почве, от которой пахнет бойней».

     Редактор петербургского ежемесячного журнала «Жизнь» В.А. Поссе пишет: «Чехов говорил мне, что Суворин по отношению к делу Дрейфуса держал себя подло. Помню, мы сидели в Париже в каком-то кафе на бульварах: Суворин, парижский корреспондент «Нового времени» Павловский и я. Это было время разгара борьбы вокруг «дела Дрейфуса». Павловский, как и я, был убежден в невиновности Дрейфуса. Мы доказывали Суворину, что упорствовать в обвинении заведомо невиновного только потому, что он Еврей, как это делает «Новое время», по меньшей степени, непристойно. Суворин защищался слабо, и, наконец, не выдержав наших нападок, встал и пошел от нас. Я посмотрел ему вслед и подумал: "Какая у него виноватая спина!"» (Поссе В.А. «Мой жизненный путь», М.- Л., 1929).

 

     В настроениях конца века Чехов чувствует тревожное предвестие:

 

 .    А.С. Суворин и управлявший делами газеты его сын А.А. Суворин отвергли решение Еврейского вопроса как слишком либеральное. Не  напечатали статью Чехова. Фактически в ней он дал обоснование «асемитизма». В «еврейском цикле» Чехова конца 1880-х  проявились сомнения и настороженность, порождаемые в Русском общественном сознании феноменом Еврейской ассимиляции, но наряду с этим чутко зарегистрированы и болезненные явления -  ассимиляция может принести самим Евреям.

 

 

     Суворин обладал предприимчивой натурой. Имел специфический

 журналистский нюх. Постоянно стремился к новшествам. Он понимал людей. Хорошо разбирался в характерах. Он интуитивно чувствовал, кого из молодых людей можно обучить в журналиста.

 

     "Настоящий редактор не должен покидать газету ни на минуту, - говорил Алексей Сергеевич Суворин, - дверь редакторского кабинета должна быть всегда открыта для кого угодно".

 

     Он внимательно прочитывал все поступающее в редакцию. Он обладал хорошим литературным стилем. Он очень старательно трудился.

     Суворин питал журналистский азарт к литературным новостям, слухам и скандалам. Особенно в литературных кругах. О политических персонажах любил использовать только белую и черную краски. Он не скрывал любовь к столоначальникам. Он Чехова нежно любил: со слезами шел за его гробом.

    Суворин писал о пьесах А.Чехова. Советовал написать роман.

 

     Суворин распознал в Чехове литературный талант: печатал его рассказы на страницах "Нового времени".

 

     В конце 90-х Чехов написал Суворину:

     "У деловых людей есть поговорка: живи — дерись, расходись — мирись. Мы расходимся мирно, но жили тоже очень мирно, и, кажется, за все время, пока

     А. Чехов часто беседовал с Сувориным.

     "Печатались у Вас мои книжки, не было ни одного недоразумения у нас А ведь большие дела делали. И по-настоящему то, что Вы меня издавали, и то, что я издавался у Вас, нам следовало бы ознаменовать чем-нибудь с обеих сторон".

 

     Алексей Сергеевич Суворин, мужицкий сын мужицкой России, умел и любил трудиться.

     "Я считаю особенно грешными только тех, которые ничего не делали, а я целую жизнь работал, как превосходный работник, и думаю, что за это Бог мне кое-что простит. - И добавил слова недоброжелательному корреспонденту: - А не простит, значит он с Вами согласен, и Вы к нему ближе".

 

     Суворин внешне –сын мужицкой, солдатской России.

 

     "Очень русское было у него лицо…Русское мужицкое лицо… Не то,

что грубое, и сказать, что в Суворине оставалась мужиковатость, - никак нельзя. Но неуловимая хитринка сидела в нем; и черты, и весь облик его - именно облик  умного и хитрого Русского мужика. Седоватая борода не коротко пострижена; глаза из-под густых бровей глядят весело и лукаво; зачесанные назад волосы (прежде, верно русые) еще не поредели, только зализаны на лбу. Оттого, что высок, - сутулится, голова немного уходит в плечи". - З.Н. Гиппиус.

 

 

     «Новое время» продолжает гнуть свою линию и будет гнуть. - Из письма А.Чехова. Я. Павловскому, 5.5.1899. – Я недавно послал Суворину длинное письмо, в котором вполне искренно, без обиняков написал, в чем общество главным образом обвиняет нововременцев, писал про субсидию, которую якобы «НВ» получает от правительства и от генер. штаба французской армии, писал про каннибальцев и проч. Послал это письмо и теперь жалею, так как оно бесполезно, оно как бульканье камешка, падающего в воду".

 

     "Милостивый государь Алексей Сергеевич!

     Письмо Ваше я получил. Благодарю Вас за лестный отзыв о моих работах и за скорое напечатание рассказа. Как освежающе и даже вдохновляюще подействовало на мое авторство любезное внимание такого опытного и талантливого человека, как Вы, можете судить сами…

     Работаю я уже шесть лет, но Вы первый, который не затруднились указанием и мотивировкой…

     Пишу я сравнительно немного: не более 2–3 мелких рассказов в неделю. Время для работы в "Новом времени" найдется…- Из письма А.Чехова А.С.Суворину, 21.2.1886.

 

     "Буду сегодня писать Суворину. Напрасно этот серьезный, талантливый и старый человек занимается такой ерундой, как актрисы, плохие пьесы.." - Из письма А.Чехова Ал. П. Чехову, между 15-17.2.1888.

 

     "Остановился я в Москве, но сегодня переезжаю в редакцию «Нового времени», где m-me Суворина предоставила мне 2 комнаты с роялью и с кушеткой в турнюре. Поселяюсь у Суворина— это стеснит меня немало". -  Из письма А.Чехова М.П.Чехову, 15.3.1888.

 

     "Мои доброжелатели-критики радуются, что я «ушел» из «Нового времени». Надо бы поэтому, пока радость их еще не охладилась, возможно скорее напечатать что-нибудь в «Новом времени». - Из письма А. Чехова А.С.Суворину, 3.4.1888.

 

     "Мы с Чеховым быстро подружились, никогда не ссорились, спорили же часто и чуть не до слез — я, по крайней мере. Муж мой прямо обожал его, точно Антон Павлович околдовал его. Исполнить какое-нибудь его желание, не говоря уже о просьбе, было для него прямо удовольствие одно. И со стороны Антона Павловича я видела только любовь и уважение к мужу… Его полюбила вся наша многочисленная семья и все наши домочадцы от старого до малого". - Из мемуаров А.И.Сувориной.

 

     "У нас с Сувориным разговоры бесконечные. Сувориха ежечасно одевается в новые платья, поет с чувством романсы, бранится и бесконечно болтает. Баба неугомонная, вертлявая, фантазерка и оригиналка до мозга костей. С ней нескучно". - Из письма А.Чехова М.П.Чеховой, 14.6.1888.

 

     "Мне страстно хочется поговорить с Вами. Душа у меня кипит. Никого не хочу, кроме Вас, ибо с Вами только и можно говорить. Плещеева к черту. Актеров тоже к черту.

     Ваши телеграммы получал я в невозможном виде. Все перевраны".-  Из письма А.Чехова А.С.Суворину, 9.12.1890.

 

     "Живу в Феодосии у генерала Суворина... Целый день проводим в разговорах. Ночь тоже. И мало-помалу я обращаюсь в разговорную машину. Решили мы уже все вопросы и наметили тьму новых, еще никем не приподнятых вопросов. Говорим, говорим, говорим и, по всей вероятности, кончим тем, что умрем от воспаления языка и голосовых связок. Быть с Сувориным и молчать так же нелегко, как сидеть у Палкина и не пить. Действительно, Суворин представляет из себя воплощенную чуткость. Это большой человек. В искусстве он изображает из себя то же самое, что сеттер в охоте на бекасов, т.е. работает чертовским чутьем и всегда горит страстью. Он плохой теоретик, наук не проходил, многого не знает, во всем он самоучка — отсюда его чисто собачья неиспорченность и цельность, отсюда и самостоятельность взгляда. Будучи беден теориями, он поневоле должен был развить в себе то, чем богато наделила его природа, поневоле он развил свой инстинкт до размеров большого ума. Говорить с ним приятно. А когда поймешь его разговорный прием, его искренность, которой нет у большинства разговорщиков, то болтовня с ним становится почти наслаждением. Ваше Суворин-шмерц я отлично понимаю". - Из письма А.П.Чехова И.Л.Леонтьеву-Щеглову, 18.7.1888.

 

     "12-го, в пятницу, выехал в Москву. 13-е, суббота, провел с Чеховым в Москве. Он мне телеграфировал в Петербург, что приехал в Москву. Целый день с ним. Встретились хорошо и хорошо, задушевно провели день. Я ему много рассказывал. Он смеялся. Говорили о продаже им сочинений Марксу. У него осталось всего 25 000 руб.— Не мешает ли вам то, что вы продали свои сочинения? — Конечно, мешает. Не хочется писать.— Надо бы выкупить,— говорил я ему.— Надо подождать года два,— говорил он. - Я к своей собственности отношусь довольно равнодушно. Ездили на кладбище. В Девичьем монастыре могила его отца. Долго искали. Наконец, я нашел. Потом поехали в Донской, потом в Данилов, где могила Гоголя. Видели, что на камне чьи-то нацарапанные надписи, точно мухи напакостили. Любят люди пакостить своими именами. Вечером он пошел обедать к Алексееву. Потом говорил, что там скучно. Он проводил меня на железную дорогу. Он поправился. Зимой было всего одно кровохарканье, и то маленькое". - Из «Дневника» Алексея Суворина, 15.5.1900.

 

     "Как Ваш рассказ? Мне любопытно прочесть. Я не думаю, чтобы он удался Вам, но знаю, что прочту его с большим интересом. У Вас много излишнего напряжения, подозрительности к себе, добросовестности, и Вы держите себя на веревочке, а это значит, что Вы несвободны; например: из боязни, что Вы недостаточно точны и что Вас не поймут, Вы находите нужным мотивировать каждое положение и движение. Репина говорит: «Я отравилась!»,— но Вам недостаточно этого, и Вы заставляете ее говорить лишние 2–3 фразы и таким образом своему чувству добросовестности жертвуете правдой. Я не скажу, чтоб это было коренным свойством Вашей натуры. Это — привычка глядеть на все оком публициста. Старый солдат, о чем бы он ни говорил, всегда сведет речь на войну, так и Вы всегда сводите на публицистику. Если бы Вы написали с десяток рассказов да штук пять пьес, тогда пошло бы дело иначе: привычка поддалась бы навыку. Если же говорить о натуре, то она у Вас исключительная. У Вас есть то, чего у других нет. Пока мы не разошлись или не умерли, я бы с удовольствием эксплуатировал Вашу силу; я бы украл у Вас то, чем Вы не пользуетесь. Отчего отказываетесь Вы писать вместе «Лешего»? Если бы пьеса не удалась или если бы она пришлась Вам почему-либо не по вкусу, то я дал бы Вам слово никогда не ставить ее и не печатать. Если «Леший» не годится, то давайте другой сюжет. Давайте напишем трагедию «Олоферн» на мотив оперы «Юдифь», где заставим Юдифь влюбиться в Олоферна; хороший полководец погиб от жидовской хитрости… Сюжетов много. Можно «Соломона» написать, можно взять Наполеона III и Евгению или Наполеона I на Эльбе…" - Из письма А.П.Чехова А.С.Суворину, 15.11.1888.

 

     "Я не знаю содержания твоего письма старику Суворину, но знаю его последствия. Михаил Алексеевич и дофин  <А. А. Суворин>  оба вместе упрекают тебя в самой черной неблагодарности. Ты-де всем от первой нитки до последней, от денег и до славы обязан старику. Без него ты был бы нулем. Ты же в знак благодарности суешь свой нос в семейные дела и восстановляешь его против детей. Об этом у нас в редакции говорят громко, даже в моем присутствии…" - Из письма Ал. П. Чехова А. Чехову, 31.3.1893.

 

     "Я собирался писать Суворину, но не написал ни одной строки, и потому письмо мое, которое так возмутило дофина и его брата, есть чистейшая выдумка. Но раз идут разговоры, значит так тому и быть: старое здание затрещало и должно рухнуть. Старика мне жалко, он написал мне покаянное письмо; с ним, вероятно, не придется рвать окончательно; что же касается редакции и дофинов, то какие бы то ни было отношения с ними мне совсем не улыбаются. Я оравнодушел в последние годы и чувствую свою animam настолько свободной от забот суетного света, что мне решительно все равно, что говорят и думают в редакции. К тому же по убеждениям своим я стою на 7375 верст от Жителя и Кo. Как публицисты они мне просто гадки, и это я заявлял тебе уже неоднократно". - Из письма А.Чехова Ал. П. Чехову, 4.4.1893.

 

     "Чехов сегодня пишет: «Я бы на вашем месте роман написал. Вы бы теперь, если б захотели, могли написать интересный роман, и притом большой. Благо купили имение, есть где уединиться и работать». Он бы на моем месте, конечно, написал. Но я на своем не напишу. Мне жизнь не ясна. Если б писать роман, надо было бы совсем особую форму, к которой я привык, с которою сжился. Форма фельетона, где можно было бы рассуждать от себя, как Пушкин делал это в «Евгении Онегине». В прозе надо роман вести для этого от героя. А эта форма не по мне.

     Под влиянием слов Чехова я было раскрыл тетрадь. Подумал, подумал над белыми страницами и положил тетрадь обратно в стол. Нет, поздно". - Из «Дневника» Алексея Суворина, 17.5.1899.

 

     "Сегодня второе представление «Чайки» Чехова. Пьеса прошла лучше, но все-таки как пьеса она слаба. В ней разбросано много прелестных вещей, много прекрасных намерений, но все это не сгруппировано. Действия больше за сценой, чем на сцене, точно автор хотел показать только, как действуют известные события на кружок людей и тем их характеризовать. Все главное рассказывается. Я доволен сегодняшним успехом и доволен собой, что написал о «Чайке» такую заметку, которая шла вразрез со всем тем, что говорили другие". - Из «Дневника» Алексея Суворина, 21.10.1896.

 

     "Отдал я повесть, потому что был должен «Новому времени», и если бы не последнее обстоятельство, то повесть моя печаталась бы в толстом журнале, где она вошла бы целиком, где я больше бы получил и где не было бы жужжанья моих уважаемых товарищей…

     Попроси Суворина, чтобы он отдал среды — разве они мне нужны? Они мне так же не нужны, как и мое сотрудничество в «Нов. вр.», которое не принесло мне как литератору ничего, кроме зла. Те отличные отношения, какие у меня существуют с Сувориным, могли бы существовать и помимо моего сотрудничества в его газете. - Из письма А.Чехова Ал. П. Чехову, 24.10.1891.

 

     "Вы смеетесь над моею основательностью, сухостью, ученостью и над потомками, которые оценят мой труд, я же добром плачу за зло: с восхищением читаю Ваше последнее письмо о расколе и воздаю Вам  великую хвалу. Великолепное письмо, и успех его вполне понятен. Во-первых, оно страстно, во-вторых, либерально и, в-третьих, очень умно. Либеральное Вам всегда чрезвычайно удается, а когда пытаетесь проводить какие-нибудь консервативные мысли или даже употребляете консервативные выражения (вроде «к подножию трона»), то напоминаете тысячепудовый колокол, в котором есть трещинка, производящая фальшивый звук" - Из письма А.Чехова А.С.Суворину, 2.1.1894.

 

     "Как-никак, а в общем «Новое время» производит отвратительное впечатление…

     Это не газета, а зверинец, это стая голодных, кусающих друг друга за хвосты шакалов. Это черт знает что. Оле, пастыри израилевы!

     Я и Суворин намереваемся ознаменовать наше книгоиздательство, продолжавшееся 12 лет столь благополучно. Посоветуй, как ознаменовать, чем?" - Из письма А.Чехова Ал. П. Чехову, 5.2.1899.

 

     "Вы спрашиваете, жалко ли мне Суворина? Конечно, жалко. Его ошибки достаются ему не дешево. Но тех, кто окружает его, мне совсем не жалко". - Из письма А.Чехова Л.А.Авиловой, 9.3.1899.

 

     "Ваше последнее письмо с оттиском (суд чести) мне вчера прислали из Лопасни. Решительно не понимаю, кому и для чего понадобился этот суд чести и какая была надобность Вам соглашаться идти на суд, которого Вы не признаете, как неоднократно заявляли об этом печатно. Суд чести у литераторов, раз они не составляют такой обособленной корпорации, как, например, офицеры, присяжные поверенные, — это бессмыслица, нелепость; в азиатской стране, где нет свободы печати и свободы совести, где правительство и 9/10 общества смотрят на журналиста как на врага, где живется так тесно и так скверно и мало надежды на лучшие времена, такие забавы, как обливание помоями друг друга, суд чести и т. п., ставят пишущих в смешное положение зверьков, которые, попав в клетку, откусывают друг другу хвосты…

     Судить Вас за то, что Вы печатно, совершенно гласно высказали свое мнение (какое бы оно ни было), — это рискованное дело, это покушение на свободу слова, это шаг к тому, чтобы сделать положение журналиста несносным, так как после суда над Вами ни один журналист не мог бы быть уверен, что он рано или поздно не попадет под этот странный суд… Обвинительные пункты как бы умышленно скрывают главную причину скандала, они умышленно взваливают все на беспорядки и на Ваши письма, чтобы не говорить о главном… Общество (не интеллигенция только, а вообще русское общество) в последние годы было враждебно настроено к «Новому времени». Составилось убеждение, что «Новое время» получает субсидию от правительства и от французского генерального штаба. И «Новое время» делало все возможное, чтобы поддержать эту незаслуженную репутацию, и трудно было понять, для чего оно это делало, во имя какого бога… О Вас составилось такое мнение, будто Вы человек сильный у правительства, жестокий, неумолимый — и опять-таки «Новое время» делало все, чтобы возможно больше держалось в обществе такое предубеждение. Публика ставила «Новое время» рядом с другими несимпатичными изданиями, она роптала, негодовала, предубеждение росло, составлялись легенды — и снежный ком вырос в целую лавину, которая покатилась и будет катиться, все увеличиваясь. И вот в «обвинительных пунктах» ни слова не говорится об этой «лавине», хотя за нее-то именно и хотят судить Вас, и меня неприятно волнует такая неискренность…

     Вчера был у Л.Н.Толстого. Он и Татьяна говорили о Вас с хорошим чувством; им понравилось очень Ваше отношение к «Воскресению».  

     Я здоров. Приедете в Москву?

     Ваш А. Чехов". - Из письма А.Чехова А.С.Суворину, 24.4.1899.

 

     «Новое время» продолжает гнуть свою линию и будет гнуть. Я недавно послал Суворину длинное письмо, в котором вполне искренно, без обиняков написал, в чем общество главным образом обвиняет нововременцев, писал про субсидию, которую якобы «НВ» получает от правительства и от генер. штаба французской армии, писал про каннибальцев и проч. Послал это письмо и теперь жалею, так как оно бесполезно, оно как бульканье камешка, падающего в воду" –

Из письма А.П.Чехова. Я. Павловскому, 5.5.1899.