Ювенальная ловушка

Ювенальная юстиция и ее будущее в России - предмет большого спора, грозящего перерасти в открытую потасовку. Между теми, кто спит и видит "чудный новый мир" в ювенальном исполнении и теми, кто полагает, что все сие от лукавого. Впрочем, есть еще большинство - те, кто об этом чуде-юде не слышал, или слышал, да не понял, или понял, но... В общем это те, кому все равно.

Я понимаю таких людей. Уже сколько лет кормят нас разговорами про необходимость соблюдения всевозможных прав человека. И вдруг от этой пресловутой - и туманной, кстати, - категории "права человека" отпочковывается совершенно самостоятельный сегмент "прав ребенка". И казалось бы, все ничего, очередной приступ активности наших правозащитников, от которых впору защищать самих граждан. Но с другого угла... Ведь дети это будущее, как бы не банально сие звучало. Поэтому всякая инициатива, касающаяся детей, - большой задел на будущее, которое не застраховано от превращения в антиутопию. И стоит приглядеться внимательнее, что это за вещь такая - ювенальная юстиция.

Когда появляется какая-нибудь категория, которую активно продвигают в сознание масс, - это первый признак сдвига в умах тех, кто эту категорию выпестовал, обосновал и желает, чтобы она стала теоретическим посылом к действию для большинства. Появление категории "прав ребенка" - это, на мой взгляд, ни много ни мало переоценка ценностного взгляда на детство. Отношение к детям и детству как особому состоянию человека было отнюдь не постоянным на протяжении истории. В Средневековье, например, считали, что дети - это маленькие взрослые, в полной мере несущие на себе печать первородного греха. А поскольку рождены они недавно, то эта печать на них особенно сильна. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что в некоторые мужские монастыри "отрочатам", то есть не достигшим семилетнего возраста, вход был заказан. Реабилитация детства произошла в эпоху Просвещения, именно тогда детство стали понимать как особое состояние, а детей прекратили рассматривать как "мелких бесенят". Короче, ребенок стал ребенком в том понимании, которое господствует и по сей день. Именно тогда, кстати, появились детские игрушки. Вторжение в мир маленьких людей такой взрослой категории как право - очередной признак изменения отношения и к детству, и к детям. Что же лежит в основе этого переворота?

Трудно судить, осознанно или нет, но все защитники "прав детей" исходят из презумпций бихевиоризма. Бихевиоризм (от английского behavior - поведение, характер) - психологическая теория, доказывающая, что ребенок представляет собой tabula rasa, чистую доску, на которой процесс жизнедеятельности откладывает в виде осознанного и бессознательного то, из чего формируется его характер. Теория спекулятивна, ибо не учитывает генетически обусловленных факторов, зато очень удобна. И вот почему. Если мы говорим, что человек, едва появившись на свет, есть практически ничто, из которого впоследствии создается что-то, то вероятно, скорректировав условия его развития, возможно воспитать личность во всех отношениях гармоничную. Создать идеального человека отнюдь несложно: надо просто сызмальства избавить ребенка от всевозможных потрясений, или как говорят адепты бихевиоризма, фрустраций. Организовав особые тепличные условия развития, можно будет штамповать гениев. Конечно, все это псевдогуманистический - или даже антигуманистический - бред. Жизнь человека, начиная с рождения, собственно и есть череда фрустраций, переживаний, разочарований. Но оборотной стороной они имеют любовь, радость, нежность. Те понятия, которым трудно дать определения, да они в них и не нуждаются, они просто крайне важны для ребенка. Да и для взрослого тоже. Но бихевиористы пытаются создать утопию, в которой, что называется, встречи возможны без расставаний. Для этих целей используют пресловутую "ювенальную юстицию". Классический пример. Во все времена право родителей наказывать ребенка было неоспоримым. Несмотря на то, что существуют различные формы наказания - моральное, когда родители за какую-либо провинность просто отказывают ребенку на время в общении, или физическое, не нуждающееся, я думаю, в особых комментариях.

Сторонники же "прав ребенка" говорят, что наказание в принципе неприемлемо. И если ребенка наказывают, он вправе обратится в соответствующие ювенальные учреждения, работники которых, потрясая декларацией его "прав" приведут строптивых родителей к пониманию "ювенального гуманизма".

Так право, которое, будучи рассмотрено с позиций здравого смысла, является формальной системой, вторгается и пытается действовать там, где прежде обиды, споры и противоречия решались на основании любви, послушания, стремления ко взаимопониманию. Сами эти понятия ныне объявлены архаикой, тем, что давно умерло, если вообще когда существовало. Но это еще полбеды. Истинная катастрофа - во взаимном отчуждении родителей и детей. Ведь для того, чтобы ребенок пошел жаловаться на своих родителей совершенно чужим ему людям, он должен воспринимать своих маму и папу как еще более чуждую и враждебную ему силу. Почему это происходит?

Что бы и кто не говорил, но в любом обществе есть идеология, даже в самом "демократическом". Просто чем более "демократическим", "открытым" позиционирует себя общество, тем менее заметна идеология. И тем она опаснее. Классический либерализм, основанный на принципах чистой рыночной экономики десятилетиями шаг за шагом превращал традиционное общество, основанное на неявных социальных сцепках - таких как дружба, любовь, взаимопомощь и тому подобное - в общество атомизированных индивидов, отношения между которыми складываются на принципах конкуренции и законности. Либералы преуспели в своем деле - общество распалось на атомы, то есть состоит из людей, которые "никому ничего не должны", а при общении с окружающими от них часто можно услышать "это твои проблемы". Конечно, в разных странах Запада этот процесс шел по-разному, но итог одинаков. Отцы и дети в подобном обществе атомизировались до такой степени, что вообще разучились понимать, договариваться с друг другом. Вот собственно почему наши "либерал-прогрессисты" говорят о гибели традиционных форм семьи и брака, основанных опять же на любви, понимании, взаимопомощи, за которую никто не требует платы. Семья теперь - просто формальный союз индивидов, объединенных единым хозяйством и взаимным стремлением к удовлетворению основного инстинкта, а брак возможен не только между мужчиной и женщиной. Но если из семьи уходит живой дух, туда сама собой просится мертвечинка, в виде формальных узаконений, необходимых, чтобы взаимная борьба "эго" супругов и их детей не привела к смертоубийству. Все говорит о том, что либерализм по сути превратился в постлиберализм, стал идеологией, изживающей самое себя. (Наиболее рельефно это видно по тем результатам, к которым привела либеральная миграционная политика европейцев. Либерализм, отбросивший понятие "другого", заменивший его абстрактным "всечеловеком", стал причиной кошмара европейской цивилизации, на который в последнее время, наконец, обратили внимание).

Что же делать? Конечно, не бежать на баррикады, ибо, не устану повторять, совершить социальную революцию проще, чем революцию в собственной голове. Сопротивление может быть только одно: крепко держаться тех ценностей, которыми испокон веку крепились человеческие отношения. Быть внимательнее друг к другу. Помнить, что наша личность проявляется именно в социальном, таком незаметном и неуловимом, но очень важном. Личность становится таковою только в результате ее взаимодействия с окружающими, пусть и неявном. Еще поменьше бы употреблять набившую оскомину фразу "имею право!" при отстаивании своей точки зрения с близкими. "Имею право!" - это не мотивация действия, а полное отсутствие оной. Пусть фраза эта останется для воспитанных без фрустраций детишек ювенальных юстициариев. И, безусловно, чтобы не окунуться с головой в уготованное нам болото, следует думать, думать и еще раз думать.