Защитница сирых

Лучше, конечно, не врать. Потому что, когда врешь, запутываешься, и добрые люди в «Фейсбуке», которые хотели поймать тебя один раз на глупости, ловят тебя три раза — на глупости, на лжи и на лживой глупости.

Вот если бы новый уполномоченный по правам ребенка Анна Кузнецова просто сказала в 2009 году, что верит в «память матки», — это было бы полбеды. В какие только глупости мы не верили в 2009 году. Мы даже еще в 2011 году верили в мирные протесты.

Но вот когда сейчас Анна Кузнецова принимается опровергать ту свою, 2009 года, веру в «память матки», получается совсем не убедительно. Уполномоченная говорит, что никаких таких своих слов не помнит, и вообще их говорил кто-то со специальным биологическим образованием, наверное, даже кандидат наук. Это она сейчас говорит. Уже после назначения. И выходит, что действующий уполномоченный по правам ребенка мало того что отказывается от своих слов, которые легко найти в интернете, так еще и утверждает, что надо быть кандидатом биологических наук, чтобы произнести всего лишь слова «информационно-волновая память». И тут уж только руками разведешь. Какое именно из этих трех слов наш новый омбудсмен считает слишком сложным для неспециалиста? Информация? Волна? Память?

Тут можно сокрушаться (не покидая пределов «Фейсбука»), посыпать голову пеплом, вспоминать всех на свете мракобесов. А можно порадоваться. Потому что ведь Анна Кузнецова пришла в управление страной делегатом тех самых людей, для которых существует «память матки», «духовные скрепы» и «американский империализм». И ведь это именно их надо защищать.

Сколько раз я выслушивал от них просьбы о помощи. Сколько раз объяснял, что то, о чем они просят, совершенно не доказано двойными, слепыми, мультиклиническими, рандомизированными исследованиями. А они слышали от меня слова «мультиклинический» и «рандомизированный» и ненавидели меня за них. Полагали, что я важничаю и за словом «рандомизированный» прячу циничный отказ им помочь или вообще таю какой-нибудь свой корыстный интерес.

Я полагаю, что верить в доказательную медицину — это значительно более разумная стратегия выживания, чем верить в «память матки». Но люди, верящие в доказательную медицину, выживают как-то худо бедно и без помощи детского омбудсмена. Сочувствие, сострадание и помощь нужны людям, верящим в «память матки».

И не то чтобы я презрительно относился к людям, верящим в «память матки». Частое созерцание людей на аппарате искусственной вентиляции легких привело меня к глубинному чувству действительного всеобщего равенства. Но когда люди говорят мне про «память матки», про «святые муравейники» или «обкалывание по точкам», я просто понять не могу, про что они говорят. Эти поразительные явления, возможно, даже существующие на свете, совсем как-то находятся вне моих представлений о мире.

И вот когда подданные, верящие в «память матки», транслируют через меня свои чаяния властителям, верящим во «всемирный заговор под руководством США», получается испорченный телефон. Я инстинктивно пытаюсь внести в их сообщения что-то рациональное, а передавать надо прямо так, напрямую.

«Память матки» и «всемирный заговор» — это ведь понятия из одной и той же магической картины мира. Люди, верящие в «память матки», и люди, верящие во «всемирный заговор», возможно, поняли бы друг друга, если бы в их диалог не вмешивался я со своей доказательной медициной. Эти несчастные внизу и эти всемогущие наверху, возможно, нашли бы понимание, если бы между ними не вклинивались так называемые интеллектуалы со своей наукой, юриспруденцией, журналистикой факта и правами человека.

Так что на нового омбудсмена Анну Кузнецову я возлагаю большие надежды. По итогам ее работы, возможно, люди смогут вспомнить что-то хорошее. Не важно, каким именно органом.