Что такое патриотизм, в чем его истоки, и есть ли он в нынешней России

Наивная попытка исторического анализа

Этот текст был написан около двух лет назад. По какой-то причине я не закончил его и не выставил на обсуждение. Однако случайно натолкнувшись на него, я всё-же решил выставить его практически без изменений. Прекрасно понимаю всю незавершённость в аргументации и выводах, вижу, что текст рваный и рыхлый, и что логика оставляет желать лучшего. Для одних то, что я здесь пишу, является настолько очевидным, что может даже не стоит обсуждения, а для других – всё это чушь, не стоящая обсуждения. И тем не менее, самонадеянно считаю, что написанное не является такой уж и глупостью.

 Участвуя во многих обсуждениях на этом и не только на этом портале, я давно уже заметил, что вопросы, так или иначе связанные с патриотизмом, имеют наибольший резонанс. Но спектр мнений по этому поводу оказывается почему-то чрезвычайно узким. Вернее, он четко разделен на две диаметрально противоположные группы: 

1) «ура-патриоты» или «квасные патриоты», для которых Россия была, есть и будет самой великой, и которые всю мировую историю понимают исключительно как борьбу всего мира против России;

2) псевдо-сторонники Запада (иногда их вполне справедливо именуют русофобами), которые получают почти мазохистское удовольствие от поливания России грязью, и которые почему-то именуют такую точку зрения «западным» или, еще хуже, «демократическим» мировоззрением.

Есть еще небольшая групка людей и в самом деле пытающихся разобраться в происходящем, чтоб осознать свое место и место своей страны в современном мире. По-крайней мере для того, чтоб понять, чем именно мы можем по настоящему гордиться в нашей богатой и неоднозначной истории. Самонадеянно причисляю и себя именно к этой группе. Хочу уточнить, что я говорю только о наших нынешних и недавних согражданах. Это важная оговорка, поскольку я не хочу (да и не могу) анализировать восприятие России Западом, но в то же время я не собираюсь оставлять за бортом представителей русской культуры, волею судьбы оказавшихся вне России, но не считающих себя «отрезанным ломтем». Прежде всего, это Белоруссия и Украина, причем почти вся Украина, а не только восточная («почти» я употребил лишь потому, что укоренившееся понятие Западной Украины с некоторых пор включает в себя не только Галицию, но и области, которые всегда были намного ближе к русской, а не западной культуре).

Сразу оговорюсь: я не являюсь ни профессиональным историком, ни философом, и у меня вообще нет гуманитарного образования. И то, что я пишу, ни в коей мере не претендует на истину в последней инстанции. Это лично мои выводы, и не более того.

 

Для начала имеет смысл определиться с понятиями.

Полезно для дальнейшего сказать несколько слов о таком понятии как национальный характер или менталитет, если угодно. На мой взгляд, у всех говорящих на одном языке имеется некая общая составляющая в мировосприятии и самой логике трактовки происходящего. Эта логика диктуется ассоциативными связями языка и самой его структурой. Иначе говоря, язык диктует стиль мышления и, как следствие, само жизнеустройство. Именно поэтому народы, имеющие наиболее упорядоченную и жёсткую структуру языка, имеют также и наибольшую приверженность к порядку в жизни. Прежде всего, это представители германской группы языков. А вот представители романской группы языков, где интонация более важна и может быть даже более информативна чем порядок слов в речи, не только любят свободу во всём, но любят и даже лелеют некий художественный беспорядок в жизни. Разумеется, язык - это лишь одна из составляющих «национального характера», но очень важная.

Дальше. Несмотря на то, интуитивно смысл слова «патриотизм» кажется очевидным, неплохо было бы все-таки уточнить его. Хотя бы для того, чтобы быть уверенным, что понимаем его одинаково. Для меня лично это скорее эмоциональная категория, вобравшая в себя как знания собственной истории (пусть даже далеко не полные), так и инстинктивное желание быть уважаемым именно как представитель народа и государства, а не только как персона сама по себе. Мне инстинктивно хочется ощущать сопричастность к великой культуре и может даже к великим событиям, пусть даже не личную, а хотя бы опосредованную сопричастность через память о моих предках. Весь этот сложный комплекс чувств есть нечто, отдаленно напоминающее простую мужскую гордость, корпоративную честь, моральный кодекс, если хотите. Патриотизм для меня - это возможность гордиться не только своими личными результатами, но и достижениями своих сограждан.

 Попробую изложить сперва свое понимание российской истории.

Россия - молодая страна и молодая культура. Несмотря на то, что общая история ее государственности берет начало от Великого Новгорода и Киевской Руси, это не оставило заметного следа в национальном характере. Рискну даже на утверждение, что русские как нация начали формироваться только после освобождения из-под ига Орды. Естественным центром, вокруг которого формировалась Россия, была Москва. По Карамзину, царь Иван III был первым действительно государственным деятелем России, отбросившим родовые и местнические интересы ради построения сильного государства (заранее предупреждаю возможных оппонентов, что я хорошо знаю о приверженности Карамзина именно идее великого государства, через призму которой он и писал свою «Историю...»). А первым действительно патриотическим актом, ясно засвидетельствовавшим появление России как нации, было ополчение Минина и Пожарского. До того вся история древней Руси, а затем и Великого княжества Московского, была набором отдельных трагедий и отдельных героических актов. К примеру, во время нашествия Орды все города и отдельные княжества боролись в одиночку, каждый с ужасом ожидая своей участи, но они даже не пытались объединиться. Все надеялись на пресловутое русское «авось пронесёт». Не пронесло. Смутное же время дало совсем другой результат: достаточно быстрое освобождение от захватчиков и становление русского царства вокруг Москвы. И Россия действительно начала развиваться. Там еще было очень много косности и безграмотности, власть была по-восточному деспотичной (Орда, передав свои властные традиции, уже никогда не исчезнет из идеологии государства), но уже было главное - народ осознал себя нацией, а не просто населением. В Европе уже была эпоха возрождения, были созданы бессмертные произведения, уже были Данте, да Винчи, Боттичелли, Микеланджелло, Рафаэль, а российская культура всё ещё была в младенческой люльке. Но она уже была. В Москве уже появились достаточно влиятельные культурные центры, которые были как-бы мостиком между молодой Россией и уже культурной Западной Европой. Достаточно упомянуть двор боярина Матвеева, заметно выделявшегося в тогдашней патриархальной Москве своим европейским духом. Даже чрезвычайно закостенелая церковь шла на реформы, пусть даже половинчатые. (Была и оппозиция этим реформам, причём отчаянная - это раскольники, они же староверы, которые возникли лишь потому, что несколько пламенных ораторов и прирожденных лидеров, таких как протопоп Аввакум, по своей необразованности просто не поняли сути реформ. К несчастью России и своему лично.)

 Хотя России (вернее, Великому княжеству Московскому) всё ещё далеко было до грандов европейской политики, она быстро набирала вес, тем более, что по инициативе Хмельницкого в военно-политический союз с ней вступила Украина. Но спустя некоторое время на троне появился Петр. В детстве и юности он пережил несколько серьезных трагедий, чудом выжил во время первого стрелецкого бунта и во время регентства своей старшей сестры Софьи, и в итоге психика его была серьезно травмирована. Взойдя на трон, он выплеснул все свои долго сдерживаемые комплексы и страхи на Россию. Он невероятно жестоко отомстил всем хотя бы отдаленно причастным к его детских страхам. Продолжением этих комплексов была маниакальная идея заставить европейцев считаться с собой. Разгромив старую родовую знать, он стал создавать вокруг себя новое "дворянство", собранное из циничных авантюристов без роду-племени. Как завоеватель, он много сделал для России. Но какой ценой! Он нанес самый сокрушительный удар по России за всю ее историю, и после Петра Россия, как нация, так никогда и не оправилась. История пошла совсем в другом направлении. Все русские традиции были с улюлюканьем выброшены в отхожее место, русская культура как таковая была просто уничтожена в зародыше. В народе Петра именовали антихристом и ненавидели его. И было за что. Он вообще не считал нужным заботиться о благосостоянии своего народа, поскольку «великие цели» затмевали его разум. За время его царства по всей стране прокатилось несколько волн голода и эпидемий, причём они были не следствием природных катаклизмов, а следствием его политики. Вымирали десятки деревень, откуда все мужики сгонялись на работы в болотах при строительстве новой столицы, причём, в отличие от всех предыдущих правителей, не делалось никаких исключений и забирали даже последнего кормильца, оставляя только женщин и детей на голодную смерть. После Петра осталось только измученное государство с импортной государственной структурой, которая плохо приживалась и постоянно давала сбои. В управлении государством участвовали совершенно случайные люди. Казнокрадство стало не только привычным, оно стало просто нормой. Более-менее пришла в себя Россия только при Екатерине II. Странно, но именно эта немка по крови стала намного более русской по духу, чем многие ее современники. Ей удалось снова наполнить понятие «русский» очень даже не бессмысленной гордостью, при ней в России началась эпоха русского возрождения. Возрождения прежде всего элиты, знати. Хотя нужно сказать, что это уже не была чисто русская культура. Это была заметно европеизированная культура, можно даже сказать чисто европейская культура на русском языке, где чисто русские, славянские традициии были практически незаметны. Более того, даже язык (а следовательно, и мировосприятие) тогдашней элиты был в большинстве своём вовсе не русский. И тем не менее, возникла и сформировалась атмосфера, где с лёгкостью появлялись шедевры мирового уровня. Пика эта эпоха достигла к середине 19-го века, который справедливо называют «серебрянным веком России». Но вот ведь что интересно: в том же 19-м веке, когда новая русская культура мощно вошла в мировую как источник новых течений, когда русские писатели становились одними из самых читаемых в Европе, а музыка вообще вышла на ведущие позиции, в самой России стал наблюдаться раскол среди творческой интеллигенции. Возникло течение славянофилов, которые ставили себе целью возрождение чисто славянских, русских традиций, чтоб внести этот дух не только в искусство, но и вообще в жизнь. Это было достаточно странное течение, хотя и не лишенное некоторого шарма. В определенном смысле, это была очень запоздалая реакция на бесчинства Петра, попытка напомнить обществу о старых и почти забытых традициях. Это было почти народничество. Я не знаю, как к ним относиться. Это были настоящие патриоты России, но их наивный патриотизм был контрпродуктивен. Ведь уже было невозможно восстановить то, что было почти полтора столетия назад растоптано Петром. А реалии того времени говорили о том, что западная культура мышления стала доминирующей (крестьянство, которое и было настоящим хранителем традиций, не рассматриваем, т.к. оно не было частью тогдашнего «общества»). Неким исключением была лишь сгруппировавшаяся вокруг Стасова «Могучая кучка». Это тоже были славянофилы, однако они абсолютно ясно понимали бесперспективность византийства и поисков «своего пути». Точнее, они были не только славянофилами, но и новаторами и пытались очистить искусство от застарелого академизма. Они поставили себе простую и выполнимую цель - ввести в искусство русскую историю и эпос, и избавиться тем самым от тогдашних штампов в сюжетах, где доминировали события библейской и европейской истории.

И результаты просто невозможно переоценить. Были созданы бессмертные оперы, балеты, которые пользовались огромной популярностью во всей Европе. И это давало повод гордиться не только произведениями, но уже и историей, в них изложенной. Нечто подобное, кстати, делал затем Вагнер в Германии.

Вплоть до второй половины 19-го века, патриотизм в России был уже чем-то само собой разумеющимся. Но парадокс заключается в том, что народническое движение, зародившись как чисто патриотическая идея, стало порождать монстров. Будучи изначально излишне патриархальным и потому непривлекательным, славянофильство вызвало крайне опасную реакцию - агрессивное западничество. Затем в обществе стали популярны импортированные с Запада романтические идеи построения некоего идеального общества, революций, освобождения от «оков», и, в конце концов, на сцену вышел марксизм. В результате, стало популярным понятие «интернационализм», которое уже по своей сути отрицает всякий национальный патриотизм. Как естественное продолжение, появились и террористы. А в какой-то момент даже само слово «патриот» стало почти синонимом косности и почти ругательством. Весь этот разлад закончился очень плохо - крах государства, гражданская война, большевистский террор. Русская культура была снова уничтожена. Второй раз за три с небольшим века! Новые поэты в новом государстве, даже талантливые, были под влиянием магии идеи создания совершенно нового "пролетарского искусства", даже не задумываясь об изначальном противоречии этого словосочетания. О патриотизме вообще уже никто не вспоминал, это понятие было совершенно чуждым и неприемлимым в обществе, где мировая революция была объявлена как главная цель жизни.

А потом началась вторая мировая война. И неожиданно для себя даже самые ортдоксальные коммунисты поняли, что только возвращение в общественное сознание патриотизма может спасти страну (а также их самих) от поражения. И, нужно признать, это произошло удивительно быстро. Поскольку несмотря на все ужасы коллективизации, пафос индустриализации и коммунистической пропаганды, в народе сохранилось это чувство просто как здоровый общечеловеческий инстинкт. А кроме того, «недобитая» интеллигенция как будто ждала этого часа, и за короткий срок было создано несколько гениальных фильмов, которые просто зажигали людей, были написаны песни, которые до сих пор звучат в ушах не только того, но и нынешних поколений, звучала гениальная Ленинградская симфония Шостаковича. Невозможно переоценить «Александра Невского» Эйзенштейна с потрясающей музыкой Прокофьева. Разумеется, было бы несправедливо всю заслугу в поднятии духа приписать искусству. Оно было лишь вспомогательным, хотя чрезвычайно действенным. Психологически ситуация была предельно простой: есть мы, и есть захватчик. Но в таких ситуациях искусство работает как активатор внутренней силы у людей, оно не дает опустить руки в самом тяжелом положении.

Война закончилась триумфальной победой. Гордость переполняла людей, все до единого ощущали себя причастными к победе. Началось восстановление страны. Однако в обществе появилась новая, ранее неведомая и даже странная особенность. Вопреки времени, память о победе не ослаблялась и не отходила на второй план. Дело в том, что осознав силу и пользу патриотизма, коммунисты попытались просто заморозить это состояние. Появлялось все больше и больше фильмов, песен, книг, посвященных войне и победе. Само по себе это было совсем не плохо, забывать об этом никак нельзя. Хотя для ремесленников от искусства эта тема вообще была безотказной кормушкой.

Невозможно долго поддерживать накал патриотических чувств, если нет очевидного повода. Хотя повод уже был, и вполне очевидный - началась холодная война и гонка вооружений. И тем не менее, в обществе со временем стала происходить девальвация самого этого чувства. Несмотря на то, что у подавляющего большинства уже было ощущение, что они всё уже знают о той войне, гордость победой стала на долгие годы чуть ли не единственным действенным козырем власти. Ветеранов постоянно одаривали юбилейными побрякушками, отвлекая их от невыполненных обещаний и нерешённых бытовых проблем. Как следствие, возникло и крепло ощущение двуличности власти.

Потом была короткая оттепель. Интересна она совпадением во времени с появившейся как неожиданный взрыв кратковременной дружбы между СССР и США, и всплеска просто-таки космической по накалу гордости за полет Гагарина. Люди в СССР были счастливы тем, что американцы вдруг оказались не злобными людоедами, а такими же обычными людьми, что Кеннеди вовсе не похож на дядю Сэма с бомбой в руке, как его привычно изображали Кукрыниксы, и тем, что родная страна является лидером в космосе. Но снова и снова: эйфория не может быть долгой. Да и «оттепель» закончилась очередным дворцовым переворотом. Что же стало потом со всеми этими светлыми чувствами? Все затухло, и снова, за неимением лучшего, началось муссирование победы, и страна снова покатилась вниз. Дошло до того, что уже достаточно скоро даже представители старого поколения, пережившие войну и лично причастные к той победе, не могли без омерзения смотреть на «дорогого Леонида Ильича», слушать разглагольствования о его выдуманной великой роли в победе,  и переключали на другой канал. Страна все больше погружалась в какую-то трясину, социалистическая (!) экономика всё больше теряла социальную направленность, скатываясь лишь в обслуживание всё более дорожающего ВПК, надпись «сделано в СССР» стала символом отвратительного качества, все люди гонялись за импортными товарами, и многие даже переплачивали за них спекулянтам огромные деньги (даже «профессия» появилась – фарцовщик). Клановая и почти мафиозная структура партийного руководства неминуемо приводила к тому, что на высшие партийные (читай – государственные) посты приходили люди удивительно бескультурные, но «преданные» лишь партии (а вовсе не стране и народу) и озабоченные лишь формальным следованием так называемым «заветам Ильича». Рискну даже на утвеждение, что, к примеру, главный идеолог застойного времени член ЦК Суслов сделал для развала СССР больше, чем Солженицин и Сахаров вместе взятые: он запретил гастроли Битлс тогда, когда весь мир (в том числе и мы) уже знал и любил их, и тем самым навсегда вставил в головы молодёжи мысль, что всё в СССР построено на лжи, если даже музыка объявляется идеологически опасной.

Вы спросите, причём здесь всё это, если мы говорим о патриотизме? Очень даже причём, поскольку всё вместе это и породило у многих отношение к родной стране как к чему-то дремучему и лживому, неправильному, а Запад в сознании многих стал ассоциироваться с чем-то светлым, сродни коммунизму, только без коммунистов. Ясно, что патриотизм в этой ситуации просто никак не мог поддерживаться. Он лишь теплился в сознании у тех, кто понимал всю абсурдность происходящего. Но таких людей было мало, и они были почти изгоями в родной стране. И еще, как ни странно, нечто вроде патриотизма стало наблюдаться в слое самых необразованных и бескультурных людей, т.е. у люмпенов. Но этот вид «патриотизма» имеет уже совсем другие истоки и другую форму. Он не базируется на гордости национальной историей и культурой, т.к. люмпен всё это скорее презирает, чем уважает. Но зато появилась некая специфическая гордость тем страхом, который СССР мог вызвать как обладатель оружия массового поражения. Этот псевдо-патриотизм не пропагандировался явным образом, но он логично вытекал из общей картины. Было общее понимание, что страна всё дальше и дальше отстаёт от Запада, что предметов для гордости остается все меньше. Но если одни, будучи настоящими и искренними патриотами, воспринимали эту ситуацию крайне болезненно («зато мы делаем ракеты...»), то другие просто придумывали себе крайне примитивный миф для гордости, что-нибудь вроде «боятся - значит уважают». Часть интеллигенции полностью во всем разуверилась, и многие таланты, задыхающиеся в этой духоте и которых зачастую даже откровенно выталкивали из страны, стали все чаще уезжать на Запад. Некоторые тем самым спасли себя и свой талант, воплощая свои планы на куда более свободном для творчества Западе. В качестве самых ярких и общеизвестных примеров можно назвать Растроповича и Вишневскую, Неизвестного, Бродского, Довлатова, Нуриева. Плохо в этом было то, что некоторые из уехавших спроецировали свои проблемы со властью на страну в целом, и видели теперь все связанное с родиной исключительно в черном цвете. Мне довелось однажды поприсутствовать на встрече Войновича с читателями в Германии. Он зачитал тогда отрывок из своего нового романа. Не думаю, что этот роман, если он даже будет закончен, когда-либо увидит свет. А если даже кто-то и рискнет его издать, то не думаю, что найдутся читатели. Поскольку текст выглядел как доведенная до крайней степени озлобленности пародия на советскую систему в духе Оруэлла. Причем с его же приемами. Меня тогда поразил даже не сам факт жизни с головой, повернутой назад, а именно этот накал ненависти к своей пусть даже бывшей стране. Я тогда спросил у него, существует ли для него такое понятие, как патриотизм. И он ответил, что в его представлении патриот - это человек, которому хорошо платят за определенного рода работу. Вот так, не больше и не меньше.

Что же мы имеем сейчас?

Большая часть страны, принявшая на себя главный удар постперестроечной разрухи и до сих пор не вышедшая из почти коматозного состояния, просто ностальгирует по молодости и стабильности. Глядя на катастрофическое состояние страны, простые люди вспоминают чувство гордости за успехи СССР в космосе и чувство собственной причастности к этим успехам. По-сути, это чувство является немаловажной компонентой патриотизма. Плохо лишь то, что большинство идентифицирует эти приятные воспоминания исключительно со строем. Хотя все мы знаем, что человек обладает замечательным свойством забывать плохое и помнить лишь хорошее. (В конечном итоге, времена СССР полностью очистятся от неприятных ассоциаций и останутся в памяти многих как время чистого незамутнённого счастья.) Это естественно. Однако неизбежно появляются люди, которые, спекулируя на этих чувствах, начинают говорить о патриотизме, смешивая его (неважно, сознательно или нет) с ностальгией и трактуя его лишь как примитивный консерватизм и реваншизм большевистской идеологии.

 

Нужно отметить, что нынешняя власть намного умнее советских идеологов. А также намного циничнее. И к огромному сожалению, приходится констатировать, что стихийно возникший в застойное время псевдо-патриотизм люмпенов получил ныне самую мощную государственную поддержку. Настоящий же патриотизм, когда понимают глубину нынешней болезни России и искренне желают ее выздоровления, неминуемо должен выливаться в критику нынешней политики. Казалось бы, что здесь странного, ведь в стране демократия. Хотя бы формально. Тем более, что не нужно иметь семь пядей во лбу, чтоб отличить просто хулу от серьезной и деловой критики. Но именно это и вызывает наибольший страх у власти, и именно на разумных и конструктивных критиков, осмелившихся это сделать публично, обрушивается вся репрессивная машина государства. Власти намного выгоднее поддерживать в обществе лубочный, люмпенский ура-патриотизм. Он не опасен и легко управляем. А также здорово снимает напряжение у большинства. Посмотрите, как много сейчас пишут о том, что «хватит уже Европе и Америке о нас ноги вытирать!», о том, что «нужно заставить с собой считаться!», и тому подобный бред. Те, кому адресованны эти призывы, ровным счётом ничего не понимают в том, что именно означают эти слова, но они подсознательно ощущают лишь некую опасность, которая якобы исходит от Европы и Америки, а заодно и неявное обещание сделать что-то там великое. И они этому верят только лишь потому, что в это хочется верить. А большего властям и не требуется. Они просто в зародыше блокируют даже попытки разобраться и подумать.