Или рынок, или революция — третьего не дано!

(Размышления над Французской революцией)

В последние годы в России весьма популярной стала «антиреволюционная риторика», суть которой заключается в следующем: «Надо любой ценой сохранить политическую стабильность, а для этого необходимо всеми силами поддерживать действующего Президента и правящую партию, а иначе случится проплаченная западными агентами революция, как на Украине, и всем будет бо-бо!».

Последователи данной концепции забывают, что в патерналистской экономической модели всякое лояльное движение ума и сердца к власть предержащим имеет прямую зависимость от наличия денег в казне.

Вот посмотреть: у нас в стране все так любили советскую власть! И до сих пор любят! До сих пор вспоминают, как «трава была зеленее, воробьи были жирнее, девушки были симпатичнее, а солнце светило ярче!». Какие нескончаемые потоки слёз льются из глаз наших сограждан по «Единой Стране», которой больше нет… Между тем, в 1989-1991-ом этим же самым согражданам было глубоко плевать и на Союз, и на КПСС, и на советскую власть, и на «идеалы социальной справедливости».

Мало того, многие из сегодняшних плакальщиков в тот период участвовали в митингах, забастовках, протестах против коммунистического режима. Ларчик открывается просто — у «народного государства» просто деньги закончились после того, как рухнули цены на энергоносители. И люди, клявшиеся в верности «делу Ленина» при приёме в пионерию, комсомол, партию, клявшиеся, принимая воинскую присягу, «до последнего дыхания быть преданными Советской Родине и Советскому Правительству» плюнули с высокой колокольни и на Ленина, и на Советское правительство, ибо кушать было нечего.

И если в нынешнее время фразы типа: «Денег нет, но вы держитесь здесь!», произнесённые высшими руководителями, воспринимаются с юмором и, в общем-то, благожелательно, то в 1991-ом году за такие слова чиновника могли и поколотить.

Есть объективный закон мироздания: у правительства «народного доверия» деньги когда-нибудь кончаются… Вот в стране победившей боливарианской революции — Венесуэле — у «народного правительства» денег хватило лет на 15, а теперь венесуэльские трудящиеся, в руки которых команданте Уго щедро передал нефтедобывающую промышленность, штурмуют границу с Колумбией, дабы обзавестись туалетной бумагой.

Отсюда вывод: если хотите сохранить «политическую стабильность» и личную власть на десятилетия, при этом северокорейский вариант с тотальным зомбированием населения и массовыми репрессиями для вас отпадает, в таком случае существует только путь Ли Куан Ю и Чан Кайши — путь рыночных преобразований.

Самый трагический пример правителя, не смогшего пойти до конца в процессе рыночных реформ — это, безусловно, французский король Луи XVI. В первый же год своего царствования Луи назначает контролёром финансов последователя принципа «laisser faire, laisser passer» Анна Робера Жака Тюрго (здесь и далее автор опирается на монографию В.Г. Ревуненкова «Очерки по истории Великой Французской революции 1789-1814» [2] и монографию Я.М. Захера «Тюрго»[1]), сделавшего правилами своего руководства экономическими преобразованиями три условия: «Никакого банкротства, никакого увеличения налогов, никаких займов». Тюрго начал реформирование французской экономики с установления режима свободной торговли хлебом.

Для того чтобы понять, насколько были важны реформы именно в аграрной сфере напомним, что накануне революции из 25-миллионного населения Франции 22 миллиона составляли именно крестьяне; годовой доход от сельского хозяйства в три раза превышал аналогичный показатель промышленности. До реформы покупать зерно у фермеров имели право исключительно парижские купцы, при этом само земледелие жёстко регламентировалось правительством. К примеру, земледелец мог хранить дома собранное зерно не более двух лет, а затем был обязан продать его на рынке; кроме того, местные власти имели право заставить фермера продать свой урожай и до истечения двухлетнего срока.

Существовал институт своеобразных «хлебных» комиссаров, которые следили за тем, чтобы необходимое количество зерна и муки регулярно поставлялось на рынки (эдакая «продразвёрстка»); торговля хлебом вне рынков, например, «на дому» была строго запрещена; земледелец обязан был продать привезённый в город хлеб, пусть даже по самой невыгодной цене, т. к. обратный вывоз его из города запрещался.

Заниматься торговлей хлебом можно было только после получения специального разрешения от властей (это ограничение касалось уже купеческого сословия). Правительство вкладывало значительные суммы в хлеботорговлю и при этом несло убытки — таким образом, бесполезно тратились средства налогоплательщиков. Чтобы покончить с этой порочной системой, Тюрго составил эдикт, который был подписан королём Луи в сентябре 1774-го года. Этим эдиктом отменялись все регламенты и ограничения, существовавшие в хлебной торговле; производители получали возможность торговать хлебом с кем угодно, где угодно и когда угодно; король отказывался более вмешиваться в хлеботорговлю. (Стоит заметить, что правительство во Франции жёстко регулировало также и соляную торговлю: устанавливались нормы потребления соли на человека и цены на них; французский подданный был обязан покупать у государства определённое количество соли в неделю.

При этом соль вырабатывали не казённые предприятия, а частные производители, которые затем под угрозой конфискации были обязаны продавать государству соль по установленной правительством цене; затем эта соль продавалась государством по более высокой цене.) Однако, как и в России 1992-го года, когда либерализация цен вызвала шок у наших сограждан, привыкших к искусственно заниженным ценам, так и во Франции отказ от регулирования государством цен на хлеб привёл к большому недовольству.

Дело в том, что как назло, урожай 1774-го года оказался плохим, вследствие этого цены на хлеб стали стремительно расти. Началась т. н. «мучная война»: толпы разъярённых пролетариев топили суда с зерном, сжигали хлебные склады, принуждали торговцев продавать им хлеб по «справедливым ценам», громили лавки тех, кто отказывался торговать хлебом себе в убыток.

В мае 1775-го года бунтовщики объявились в Версале и принудили короля дать установить дореформенную цену на хлеб.

Однако даже после этого на парижских домах появились прокламации, грозившие уничтожить короля и всю его родню, если цены на хлеб не будет снижены, а Тюрго не будет отправлен в отставку. Всё закончилось введением в Париж и окрестности воинских подразделений и арестами сотен мятежников.

Однако Тюрго ещё удавалось какое-то время сохранять влияние на короля: в феврале 1776-го года Луи XVI подписал ряд эдиктов, среди них постановление об отмене дорожной барщины для крестьян и замене её дорожным налогом (на дорожную барщину крестьянин должен был являться с телегой и лошадью; эта повинность занимала от 12-ти и более рабочих дней в году), которым облагались все подданные, постановление об отмене цехов и предоставление права каждому французу заниматься каким угодно промыслом (сохранялись лишь цехи книгопродавцев, типографщиков, аптекарей, парикмахеров и золотарей) — стоит заметить, что устаревшим и препятствовавшим механизации производства цеховым регламентам, установленным правительством ещё в 17-ом веке, должны были подчиняться также и французские предприниматели, не бывшие цеховиками.

Парижский парламент отказался регистрировать эти королевские распоряжения, и Луи с трудом удалось уговорить парламентариев сделать это; однако некоторые региональные парламенты так и не внесли в свои регистры данные указы. Недовольство политикой Тюрго росло, и в 1776-ом году он был отправлен в отставку. Наследником Тюрго на посту директора финансов стал банкир Жак Неккер, написавший в своё время брошюру против реформ Тюрго, призывавшую вернуться к административному регулированию хлебной торговли. Став главным финансистом страны, Неккер убедил короля освободить крепостных крестьян на королевских землях (1779 г.) и сократить расходы на содержание двора.

Неккер, будучи банкиром, сделал ставку на пополнение казны путём заимствований. Чтобы внушить кредиторам большее доверие к системе государственных финансов, Неккер с позволения короля опубликовал доклад о состоянии казны. И хотя этот доклад скрывал образовавшийся в бюджете дефицит и, в целом, был весьма благообразным, тем не менее публично продемонстрировал траты на содержание двора.

В результате недовольства придворных Неккер был отправлен в отставку. Затем, в конце 1780-ых годов король Луи XVI вновь попытается произвести реформы: в частности, в 1787-ом году вновь будет издан королевский эдикт о свободе хлебной торговли и ряд других указов; однако Парижский и провинциальные парламенты откажутся регистрировать эти распоряжения короля.

В августе 1788-го года вновь будет призван на должность генерального директора финансов неудачливый реформатор Жак Неккер, восстановивший практику запретов и регламентов в хлебной торговле, вновь давший право местным властям принуждать земледельца продавать свой урожай на рынках в установленные ими сроки, но так и не добившийся снижения цен этими административными процедурами. Отставка Неккера спустя год, 11-го июля 1789-го, послужит своеобразным сигналом к началу революции.

Итак, какие же выводы мы можем сделать из этой истории? Во-первых, зачиная рыночные преобразования, их необходимо проводить с твёрдостью, стойкостью, жёсткостью, уверенностью и игнорируя мнение привыкшей к патернализму значительной части населения (именно таких качеств, к сожалению, не хватило Президенту России Борису Николаевичу Ельцину в период 1991-1994 гг, решившего, что необходимо идти «демократическим путём», в результате чего мы хоть и сделали значительные шаги вперёд и вырвались из оков советского строя, однако же остановились где-то на полпути к рынку с возможностью отката назад, к социализму)

. Во-вторых, именно и только рыночные реформы, а не политические ужимки, наподобие созыва Луи XVI то собрания нотаблей, то Генеральных штатов, могут обеспечить стабильность, развитие и благополучие той или иной страны без революций, войн и потрясений; при условии, конечно, что население этой страны не состоит поголовно из бездельников и бездарей — в таком случае ничего не поможет, но опыт Кореи показывает, что даже самая отсталая и, казалось бы, бесперспективная страна может превратиться в передовую и процветающую, если дать возможность людям работать на себя, а не на «народное государство».

Автору могут возразить: да какая же революция в России, если 86% – «за»? Давайте вспомним, что не так давно заместитель министра финансов России заявила, что, возможно, в 2017-ом году государство не сможет платить зарплату бюджетникам (см. тут). А бюджетники — это не только бессловесные и безобидные музейные работники и библиотекари, это ещё и военнослужащие, полицейские, работники госбезопасности. Что случится, если эти люди останутся без зарплаты?

Не стоит забывать, что в новейшей истории России уже была попытка военно-социалистического переворота на почве безденежья в 1998-ом году; тогда возглавлял заговор экс-командущий армейским корпусом, генерал-лейтенант Лев Рохлин. Интересная деталь: как в Октябрьской революции решающую роль сыграли матросы, так и в перевороте Рохлина планировалось участие балтийцев, эшелон с которыми должен был прибыть на Ленинградский вокзал в Москве. Бывшие участники заговора утверждают, что с московской милицией было согласовано не препятствование движению войск и бронетехники; ясно дело, что милицейское начальство пошло на такой шаг не от хорошей жизни. Однако, к счастью, заговорщики были слишком беспечны и их мятеж не состоялся.

Чтобы предотвратить появление новых рохлиных в будущем, российским властям следует свернуть курс с экономики госкомпаний и госкорпораций на экономику частного сектора, с экономики огромных государственных социальных обязательств на экономику с частным социальным обеспечением, с экономики придирок и поборов на экономику снижения налогов и свободы предпринимательства.

Или рынок, или революция — третьего не дано!