Ещё раз об одиночестве, а так же о циниках и идеалистах.

Одиночество. Всем известно, что это такое? Известно, видимо, всем. По крайней мере, большинство об этом слышали, а кто-то знаком с этим состоянием не понаслышке. Как понимаете это вы? Как понимаю это я?

Давай попробуем  проанализировать это состояние вместе.

Начнём с самого начала.

Кто оказывается абсолютно одиноким в этой жизни? Тот ли, кто в силу каких-либо обстоятельств вынужден жить один? Тот, у кого нет семьи? Родных? Друзей?

Или тот, кто этими всеми благами окружён и задавлен, но в силу объективных причин оказывается в толпе, в эпицентре людей и событий – но сам по себе? Сам с собой наедине?

…Как это ни странно, но самыми одинокими в нашем мире оказываются люди, готовые любить и быть любимыми.

Ты скажешь: «Это парадокс! Так не бывает, это неправильно…» , - и ошибёшься.

Ты скажешь: «Причём здесь любовь, если мы говорим об одиночестве?», -  и ошибёшься снова.

Ибо корни самого оглушающего, самого страшного и беспросветного одиночества кроются именно в желании и потребности любить, разделить свою душу и своё сердце с кем-то, быть понятым и понимать…. И реальной невозможности реализации этого по сути своей, вполне честного и чистого желания. Желания честного обмена:  Часть моей души- на часть твоей; часть моего сердца- на часть твоего…

Одинокие люди лишены этого – по разным причинам.

Давай попробуем восстановить «хронику пикирующего бомбардировщика»:

        Каждый человек приходит на этот свет с самым сильным и острым желанием, которое выражает в своём самом первом крике каждый  новорожденный младенец: «Любите меня, люди!», и совсем немногое количество приходящих в этот мир готово продолжить эту фразу: «…и я тоже готов и жажду полюбить вас всей душой своей и всем своим сердцем». Так приходят в этот мир мечтатели и идеалисты.

Вот этим-то бедолагам и приходится тяжелее всего! И именно они обязательно и всенепременно полной чашей хлебнут  того напитка, что называют «Одиночеством».

«Почему?»- спросишь ты, искренне недоумевая,- « Как может оказаться одиноким человек,  готовый и жаждущий брать и отдавать любовь?»… Да очень просто.

Попробую объяснить.

Эти люди изначально лишены корысти и здорового эгоизма в отношениях. Они – романтичны и наивны, склонны верить в добро и в упор не замечать очевидного. Их сердце голо и беззащитно, они его носят на ладони и готовы вручить тому, кто готов его принять.  По сути, в начале своего жизненного пути,- практически первому встречному. Вероятность того, что «первым» встретится именно тот, кто сумеет этот жест оценить, а также беречь и защищать их хрупкое, горячее и такое незащищённое сердечко, крайне мал. Можно даже сказать, ничтожен.

… Вот так на их сердце появляются первые синяки, ссадины и трещины. Со временем раны залечиваются, травмы рубцуются. Внешние ткани этого органа становятся более крепкими и травмоустойчивыми : начинает потихоньку-полегоньку образовываться защитный слой  - у тех, кто выживает. Выживают, даже после первых «неудачных опытов», далеко не все. Мечтатели и идеалисты вырождаются как вид, вымирают, как вымерли в своё время динозавры.

Помнишь глупую сказку про идиота по имени Данко, который вывел толпу народа (к слову сказать, того совсем не стоящего!) из лесной чащи, используя вместо прибора освещения своё пылающее сердце? Вывел- и пал бездыханным, т.к. жить совсем без сердца особи рода Home Sapiens пока (к счастью? или к сожалению?) не научились. А эта толпа спасённого наивным мечтателем быдла рванула, завидев «свет в конце тоннеля», да так, что додавила и растоптала, смешав с грязью и тленом, и самого испускающего дух Данко, и его практически выгоревшее до тла от такой вот жертвенной любви к  окружающим, сердечко.

     Некоторым «везёт»: первый неудачный опыт их не останавливает, но и не заканчивается «летальным исходом»,  и они продолжают дальше мечтать о «большой и чистой, бескорыстной и яркой» взаимной любви. Наивные!

И продолжают упорно наступать на одни и те же грабли, принимая желаемое - за действительность,  ухитряясь не замечать очевидного, идеализируя далёкое от идеала  и постоянно пытаясь всучить своё и так уже травмированное сердце  в очередные «добрые руки».

Ясное дело, что ничего из этой затеи у них не выходит, шрамов и рубцов на поверхности органа прибавляется, оболочка утолщается и уплотняется, ибо всем известно,  что  «всё то, что не убивает нас сразу,- делает нас сильнее». Ага. Сильнее. И толстокожее. А ещё - недоверчивее, равнодушнее… злее, в конце концов!

На каком-то этапе нежное и трепетное, готовое гореть и сгорать ради кого-то сердце такого вот карася-идеалиста становится похожим на… грецкий орех, например. Или – на моллюска в раковине. Да, пожалуй, сравнение с моллюском более подходит.

Он (моллюск-сердце) сидит в своей раковине, и методично наращивает защитный слой – во избежание «повторения пройденного», т.к. на уровне усвоенных и приобретённых на личном болезненном опыте рефлексов, при всей своей мечтательности и  самом махровом идеализме, на определённом этапе  уже начинает чётко понимать и ясно осознавать, что дальше так жить нельзя. Что сердце его (со всем к нему в комплекте прилагающимся прочим «ливером» и эфирными оболочками) на фиг никому не нужно, и никто не собирается обеспечивать  его органу  надлежащие хранение,  уход и соответствующее обращение. А вот наоборот: задеть, травмировать,  ударить побольнее,– желающих  найдётся масса, хоть в очередь их выстраивай.

И до самого тупого идеалиста на определённом этапе доходит, что «спасение утопающих - дело рук самих утопающих», и что самое ценное своё имущество нужно беречь, холить и лелеять самому, не рассчитывая ни на кого другого в этом мире.

Вот он, момент истины, момент осознания! В этот момент умирает мечтатель, и рождается циник. И с ним – его ОДИНОЧЕСТВО.

Человек живёт и дышит, общается с людьми, даже типа дружит с кем-то, а кому-то и вовсе говорит о любви. Он  может прослыть «душой компании», находиться всегда на виду, среди людей. Быть человеком общительным и внешне открытым, обаятельным и дружелюбным. Быть «любимцем публики». Иметь образцово-показательную семью, табун друзей,… много ещё чего у него может быть.

Да вот только при всём этом имеет место быть одна крохотная неувязочка: никогда и никого он уже не пустит за плотно сомкнутые створки своей защитной раковины, в которой заперто шрамированное сердце и остатки его полуистлевшей души.

А соответственно, при всех признаках, вроде бы приличествующих ситуации, на самом деле не полюбит никого и сам. И не позволит полюбить себя. Или – именно позволит, сделав одолжение. Без малейшей надежды на взаимность  с его стороны. Просто потому, что ему - всё равно. Просто потому, что та часть его души и сердца, которая «отвечала за любовь»,  вхолостую выгорела раньше - понапрасну, глупо и наивно.  В ту пору, когда циник ещё не был циником, а был идеалистом и мечтателем. И готов был любить весь мир, и верил, что мир  тоже готов принять и полюбить его – такого замечательного, открытого, честного,  доверчиво-восторженного и так жаждущего любви!

Кому в этой ситуации страшнее и больнее? Ему - тому, кто сам (правда, следует признать, не без активной помощи «доброжелателей») замуровал и заточил в темницу своё горячее сердце и трепетно-ранимую душу; оставшись только внешне человеком,- ибо можно ли считать человеком дышащее, мыслящее, выполняющее ряд необходимых  действий (в т.ч. размножающееся и создающее семью- потому, что так положено!) по сути своей бездушное и бессердечное существо;

или им - тем, кто верит, что имеет дело с нормальным живым человеком (со всеми присущими живому человеку достоинствами и недостатками)?

Самое душераздирающее и трагичное действо разворачивается тогда, когда судьба сводит вместе «бывшего» и пока ещё «действующего» (не разочаровавшегося и не разучившегося  ещё верить и доверять) мечтателей-идеалистов ….

«Так при чём же здесь одиночество?» - спросишь ты, - «Разговор вроде бы  начинался именно с этого».

Да при всём. Они оба: и мечтатель, и циник,- безумно и безнадёжно одиноки здесь: среди людей, в толпе, в изоляции, в праздниках и буднях, с ближними и среди чужих.

Всегда - каждый миг, каждую минуту, каждую секунду. Будучи среди людей, или находясь на необитаемом острове в единственном экземпляре.

И одиночеству их нет конца и нет начала, и боли их нет названия и описания.

Сердце на ладони и сердце в толстом панцире… Душа, глядящая на мир широко распахнутыми доверчивыми  глазами, и жалкие останки того, что некогда было душой… Единство противоположностей. Противоположности, так и не ставшие единым, но обречённые на одиночество.

Одиночество в квадрате…

можно добавить ещё многое к сказанному. А как одиночество понимаете вы?