Что губит российскую глубинку - большая Москва или мелкий чиновник?

Фонтан в центре поселка неожиданно роскошен. Подарок главы района своим избирателям ежедневно напоминает оленинцам - впереди их ждет светлое будущее.

Утром я с удовольствием скинул с себя три одеяла, снял шапку, расстегнул куртку и вышел из гостиницы греться на улицу.

Поселок был из городков, имеющих неразрешимую странность. Да, он был аккуратен и ухожен. Асфальт, свежая краска. Среди этого благолепия даже обязательный плакат «Единой России» почти не раздражал. Помотавшись по стране, я такие картинки встречал часто, но здесь была некая законченность. На фоне станционных цистерн блистал фонтан в силе рококо. Гипсовые львы лили воду в небо. А рядом ходили люди. Обычные,  с шеститысячной зарплатой. Точно! Это напомнило мой родной Саранск, где пенсионерки просят милостыню на фоне блистающих золотом площадей.

Впрочем, будь я мэром или губернатором,  поступил бы, как все. Заасфальтировал, покрасил, причесал. Это несложно и мудро. Бедность должна быть аккуратной...

То, что Дубов удивителен, я знал давно. Набрел как-то на его блог. И как пишут в Сети, «долго думал».

Меня впечатлил даже не сам сайт главы крохотного 11-тысячного района, вошедшего в десятку (!) самых популярных блогов чиновников-юзеров страны («френдов» у Дубова больше даже, чем у его губернатора Зеленина). И даже не то, в чем он видит спасение российской глубинки (в Москве таких теоретиков пруд пруди). Меня поразило, что Дубов строит НЕЧТО в отдельно взятом районе и это НЕЧТО вроде бы доказывает абсурдность чуть ли не всех реформ государства Российского.   

«Пример Оленинского района убивает всю идеологию современной России!» - ликуют на его сайте блогеры.  

А началось все с Большого Разочарования. В 1989 году пылкий демократ и журналист Олег Дубов создает в Кимрах газету, которую запрещает горком комсомола. Затем дружба с одним из буревестников перестройки Гдляном. Скоро звонкоголосый юноша становится доверенным лицом будущего главы области Платова и даже получает пост замгубернатора. Но карьера Дубова делает  кульбит - он отправляется в «ссылку» в Оленинский район на долгие 14 лет, где сама жизнь превращает пламенного либерала в... убежденного единоросса.

А теперь попробуйте описать убеждения убежденного единоросса. Вот именно... И Дубов по-журналистски остроумно заполняет это аморфное понятие собственным содержанием.

Нет-нет, он, конечно, клеймит врагов государства - «либерастов»,  и прочих «педиков», которые «развалили страну. Здесь у Дубова есть «пунктик».

- Фермер Баранова общается с «каспарышами», - понизив голос до нелегального, говорил он мне. - К таким у нас отношение очень жестокое - с ними никто не разговаривает.

- Их право - находиться к вам в оппозиции, - пожимаю плечами.

- Демократия должна быть только внутри «Единой России», чтобы отсечь крайние течения. Опасные силы необходимо тормозить - демократию ограничить. Иначе 90-е! Понимаете, 90-е! - волнуется Дубов и приводит решающий аргумент: - Вы же не будете слушать Лимонова.

- А почему бы нет?

- Но он же ... (тут Дубов ставит Лимонову обидный диагноз).

- И что? - удивляюсь я.

Дубов пораженно смотрит на меня, видимо, силясь понять, кто перед ним - враг или дурак? (Противники Дубова, считают, что лучше быть дураком - меньше риска потерять работу.)

И бог бы с ней, с этой политикой, но Дубов в отрицании либерализма чертовски последователен. Он на деле борется в районе с... рыночной экономикой. По сути, ведет партизанскую войну с решениями партии, в которой сам и состоит.

Москва навязывает приватизацию ЖКХ, чтобы повысить эффективность этого сектора? Дубов запрещает  бизнесу «лезть в «коммуналку». Ради этой идеи он даже отказался от дотаций, стимулирующих приватизацию, и латает тепловые сети и крыши за счет местного бюджета. И хотя бюджет дотируется областью аж на 80 процентов, Дубов ЖКХ бизнесу не доверит ни за что. Разворуют.

В сельском хозяйстве та же история. Власти уже забыли, что такое колхозы? Дубов тихо вернул сельхозкооперативы в их советское состояние. Правда, назвал их не колхозами, а МУПами (муниципальное унитарное предприятие). И хотя чуда не произошло - из дюжины «сельхозмупов», несмотря на бюджетную поддержку, в живых осталось не более половины, - их исторические конкуренты - фермерские хозяйства в той же яме. Что доказывает только одно: борьба экономических идей в деревне, похоже, теряет практический смысл. И не только потому, что работать некому (как здесь говорят: «Коль есть руки и здоровье, на шабашку в Подмосковье»)... По Дубову, ситуацию усугубляет опять-таки проклятый либеральный подход.

Глава Оленинского района Олег Дубов недолюбливает две вещи - реформы и реформаторов.

- Они. - Дубов махнул рукой в сторону Москвы, - приняли «молочный закон», по европейским лекалам призванный стимулировать производителя.

А в итоге загубили его напрочь. Теперь все наше молоко считается «второсортным» и стоит копейки.

На мое предложение не возить молоко в Ржев за жалких  11 рублей, а построить свой молочный завод и на месте организовать производство  (благо место отличное - железная дорога, трасса Москва - Рига, дешевая рабочая сила) Дубов морщится. Дескать,  невыгодно. Кстати, заметил, что, как только заходит речь об открытии производства, Дубов не возражает, но закуривает и глядит с сомнением.

С бизнесом у Дубова отношения интересные. Все его попытки войти в «антилиберальное» Оленино обычно заканчивались. Ну примерно так.   

ВОЙНА С «ВАРЯГАМИ»

В начале нулевых, когда в Москве начали «равноудалять» олигархов, в Оленине быстро нашелся свой «ЮКОС».  

В те времена это был богатый леспромхоз, знаменитый тем, что здесь снимали комедию «Девчата». Его директор Виктор Дадакин купил итальянскую сушилку, что  позволяло торговать доской круглый год, отходами топили котельную. Кроме тепла, Оленино получало тысячу рабочих мест и отчисления в местный бюджет. Казалось бы, ну зачем Дубову воевать с леспромхозом?! Но глава то ли посчитал, что переплачивает за тепло  (хотя тарифы утверждались областью), то ли задумал раз и навсегда выяснить, «кто первый парень на деревне», но Дубов разрывает все договоры с Дадакиным, лишая его четверти выручки (15 миллионов в год). В итоге банкротство лучшего предприятия района и строительство новых котельных за счет, ну конечно же, бюджета.

Такое же недоразумение постигло и льняной комбинат. Как признался мне глава, пустить в этот бизнес «варягов» его заставил один из губернских начальников. Но после отставки «заступника» на владельцев завели уголовное дело и производство встало - следователи откуда-то узнали, что бизнесмены получали дотации на посев льна, но не сеяли.

- Разве это не преступление?! - торжествует Дубов.

Мелкий бизнес, как жалуются предприниматели, тоже под прессом. Безработный Громов уверяет, что Дубов его разорил - попытки организовать автобусный рейс Оленино - Москва глава заблокировал, решив, что конкуренты муниципальному автопредприятию не нужны. Частная стоматологическая клиника тоже не прижилась, потому что в областной больнице есть зубной кабинет.

И, возможно, глава прав. Уж лучше латать город за счет дарового областного бюджета, чем иметь дело с бизнесменами, для которых главное - деньги. Особенно если бизнес из Москвы. Именно москвичи скупают  у колхозников земли, именно москвичи выкупают целые деревни под дачи и, сдавая столичные квартиры, ведут сытую жизнь рантье. Дубов не скрывает, что их недолюбливает. В блоге это выглядит поэтично.

«Нашу землю превращают  в свободную от людей территорию для нужд богатых москвичей, - пишет он. -  Нас вгоняют в дикость и нищету... В провинции живет половина россиян, которая никогда не считала Россию частью «западной цивилизации», никогда не давала  прозападным силам мандат доверия и всегда поддерживала усилия государственной власти по демонтажу ельцинизма».

И Дубов с жесткой идейностью держит оборону - несмотря на лютую безработицу он отказался продать несколько умерших колхозов московской фирме, предложившей завести сюда китайцев.

- Полмиллиона  долларов в бюджет предлагали, - улыбается Дубов, - но я не польстился. Иначе бы разговаривал с вами из тюремной камеры.

Бизнесмены, правда, потом благополучно выкупили колхоз где-то под Ставрополем. Но глава стоит на своем: приглашать китайцев - это слишком. Надо хранить хрупкий межнациональный мир...

- Вы хотите, чтобы поселок умер спокойно? - неловко пошутил я.

- Здесь многие хотят так умереть, в Оленино много пенсионеров, - спокойно сказал Дубов.

На прощание один из замов главы района пожаловался, что  все его попытки договориться с инвесторами терпят провалы.

- Сначала им интересно, - вздыхает он. - Потом берут время на размышление. И отказывают.

У меня вертелось на языке премудрое «инвестиционный климат», но решил не умничать и кивнул - да, действительно странно...  

УМИРАЮЩАЯ РОДИНА ЛУЖКОВА

Деревня и правда умирает тихо. На улицах ни души. Сижу в учительской малокомплектной школы села Молодой Туд. Вместо 120 человек здесь учатся три десятка. Здесь проходит еще один фронт борьбы с правительственным либерализмом -  с министром образования Фурсенко. Как известно, по его логике малокомплектных школ в России быть не должно. «Я закрыл их несколько тысяч и горжусь этим», - как-то сказал министр, отстаивая главную ценность - качественное образование. Дубов и здесь противится правительству. Он сохраняет школы, чтобы оттянуть гибель деревни. Учителей обижает логика Москвы «чем меньше школа - тем хуже образование».

- Результаты ЕГЭ у нас часто лучше, чем у городских, - говорят они.  И на вопрос, ради скольких учеников стоит содержать школу, отвечают с отчаянием: ради одного!  

Мне показалось, что только уважение к гостю останавливает педагогов сказать в адрес Москвы что-то невежливое. К счастью, подвернулась тема, выпустившая пар. Мы заговорили об уроженце этого села Михаиле... Лужкове, отце опального экс-мэра Москвы. В начале 30-х Михаил поехал в Москву на заработки, женился на девушке из Башкирии. Так гости столицы родили будущего великого градоначальника Юрия Лужкова.

- На одной из конференций мы подошли к нему, - усмехаются тудовцы. - Но Лужков отказался признавать родину отца. Боялся, наверное, что придется нам платить.

- Нужны нам его деньги! - так презрительно зашумела учительская, что у меня отлегло от сердца. Как же хорошо, что я не москвич!

В 90-е БЫЛО ЛЕГЧЕ

120 километров от Оленина. И вот она - Старица. Бизнесмен Сергей Буданов с улыбкой слушал о моих похождениях. Но Дубова защищал.

- Ну княжество, ну барство, но так везде, - пожимал плечами он. - Типичная картина: мэр - бывший заведующий архивом, а тут приезжает бизнесмен в галстуке за три его зарплаты, со своими умницами-юристами. Глава понимает, что эти ребята умнее его. Власть инстинктивно боится бизнеса. Он опасный соперник. И это перевешивает все экономические плюсы. Вон, Газпром хотел купить умирающую швейную фабрику - не дали.

Когда я дошел до описания жизни местных предпринимателей, недолюбливающих Дубова за поборы (которые называются пожертвованиями), Буданов расхохотался. В этот момент я рассказывал, как владелица сети магазинчиков выгнала зама главы из своей квартиры, в которую он уже лет десять ходил собирать дежурную дань то на храм, то на праздник, то на прием.

- Дубов с бизнесом еще миндальничает, - смеялся старицкий предприниматель. - Нас обдирают четче. Как-то сумму заломили - на очередной салют, по-моему (а там пойди разбери, куда деньги пойдут!), разослали бумагу за подписью главы. И мы чего-то уперлись. Тогда приехал Роспотребнадзор, прошелся по всем хорошо, и вдруг приезжают снова. Злые! Говорят, скажите спасибо главе района, это он нас вызвал. А все потому, что процент штрафов идет в местную казну.

По словам бизнесмена, проблема провинции - в количестве и качестве чиновников. Из-за закона о самоуправлении они сильно размножились.

- Смешно, как их собирали! - рассказывает Сергей. -Тащили со стороны кого угодно, вплоть до слесарей. Подходит такой с блокнотиком и спрашивает: какие проблемы у бизнеса? Ты ему рассказываешь, а он отводит глаза и молчит. Ему сказать нечего. Он ничего не понимает.

- А еще их стало труднее кормить! - восклицает Буданов. - На село в деся-ток домов приходится десяток депутатов да еще глава с замом. Ну как мы прокормим такую ораву?

- В смысле? Вас чиновники данью обкладывают? - говорю недоверчиво.

Тот усмехается:

- С «братками» в 90-х было проще - они не только деньги брали, они вопросы решали. Чтобы мой бизнес рос. А эти болваны живут только сегодняшним днем. Недавно закон приняли, что при выходе на пенсию им полагается 75-процентная надбавка. Внимание - за счет местного бюджета, который пуст, как ведро. И я прекрасно понимаю, как они собираются его наполнять: снова увеличат местный налог с предпринимателей. Поэтому бизнесмены в Старице тихо сворачиваются и уезжают.        

«Ехать ему просто некуда. Потому что в этой дыре бессмысленно жить», - вспомнил я паренька-таксиста, когда мы с Будановым стояли на мосту и смотрели на  Успенский монастырь... А офицер все повторял:

«И все-таки хорошо здесь жить. Ну правда хорошо!»

ВЗГЛЯД С 6-го ЭТАЖА

Дайте, что ли, анальгину!

Лирическая картина умирания организма. И исключительно российский оптимизм: «Все помрем». Еще когда жена протопопа Аввакума в XVII веке спрашивала, доколе им терпеть мучения, тот отвечал ей: «До самыя смерти».

А в жизни в увядании красоты особой нет. Что ж мы за страна-то такая, что ничего в ней не меняется? Народ такой? Да нет, люди по отдельности чуть не каждый талант, а вместе как гражданское общество - ноль без палочки, над которым неумелые хирурги только за последние сто лет провели столько операций, что выжить было нереально. И без всякой анестезии. И мы - ничего, живем. Мало того, еще и плодим всякого рода паразитов-чиновников, которые расползаются по стране как тараканы. Власть такая? Либералы - экспериментаторы, коммунисты - доэкспериментировались? Но если посмотреть: вот вам глава муниципалитета - единоросс коммунистических убеждений. Нонсенс, но мы и не такое видывали. Колхозы сохранил, за школы бьется, бизнес гонит. В соседних поселениях - его коллеги-рыночники. Фермеров заводят, школы сокращают, бизнес зовут с инвестициями. А после с бизнеса дерут три шкуры. И народу - что там, что здесь - с гулькин нос. Все в результате в одинаковой яме. И так - чуть не по всей глубинке. Ей уже не важно, какая власть
на дворе: красная, белая, да хоть в полоску. Для нее власть - это не политическая сила, а чиновник, на которого нет укорота. И хорошо, если он просто исполнитель. Хуже, если еще и идейный экспериментатор. Потому что у него одни подопытные - люди. А впрочем, и людям уже все равно. Организм почти не чувствует. Дайте, что ли, хоть анальгину! Или придется обезболивать себя водкой.

«Не дает Русь ответа»...

Александр ГРИШИН