Кортик

До этой истории первоклассник Дани Кац не сомне- вался, что он такой же мальчик, как и остальные его свер- стники. Лишь иногда он задумывался над необычным яв- лением: случись ему пошалить, его папа, мама и бабушка, быстро разойдясь во мнениях на то, какое именно внуше- ние положено ребенку, переходили на довольно странный язык, существенно отличавшийся от того, который Дани слышал в школе и на улице.

Дани догадывался, что речь идет о нем. Потому что взрослые во время разговора по очереди показывали на него пальцем, как будто хотели доказать друг другу в ка- ком именно углу комнаты он находится в данный момент. Чтобы немножко подыграть им, Дани все время переме- щался с места на место.

Необычный язык являлся единственным отличием Даниных взрослых от остальных обитателей двора.

Даже их легкая агрессивность не очень удивляла мальчика, видевшего довольно часто, как мама его дружка Сережки гоняется за ним с большой палкой, выкрикивая отдельные слова, приводившие в неописуемый восторг мужиков, игравших в домино.

Но в жизни Дани имели место и светлые дни. Тогда ему дарили подарки. Не все подарки были безобидными. Из-за одного такого подарка все и случилось. Принес его Дани в школу.

Вера Яковлевна, застав мальчика, игравшего на пе- ремене с настояшим офицерским кортиком, подняла такой шум, что в школу ворвалась пожарная команда.

Правой рукой, занеся над головой кортик как веще- ственное доказательство, а левой схватив перепуганного Дани, Вера Яковлевна проследовала в кабинет директри- сы, по пути расталкивая недовольных пожарных, которые заглядывали во все углы в последней надежде, что может быть еще где нибудь загорится.

Обряд передачи кортика был скомкан пожеланием директрисы  остаться с Дани наедине. Разочарованная Вера Яковлевна нехотя удалилась, затем с лихвой воз- наградив себя борьбой за выдворение пожарной команды за территорию школы.

Оставшись вдвоем с директрисой, Дани узнал о себе много нового.

Директриса, как учительница истории, постаралась спокойно, по-матерински объяснить Дани, отчего ему не к лицу быть хулиганом.

- Даник, ты живешь в очень уважаемой семье, - кон- статировала она.

В ответ Дани только кивнул в знак согласия, посколь- ку часто слышал подобную информацию от соседей по до- му и возражать не имело смысла.

- Ты способный мальчик и поэтому должен хорошо учиться.

Такая постановка для Дани выглядела спорной. По- нятие долга еще не успело вселиться в его юную душу. Но он не захотел расстраивать учительницу и вежливо про- молчал.

Директриса, как опытный педагог, все же заметила сомнение в Даниных глазах и решила извлечь, как ей каза- лось, самый главный аргумент:

- Дани, ты не можешь быть хулиганом, потому что ты -еврей!

Мгновенное шоковое удивление ребенка, выразив- шееся в слегка расширившихся глазах и коротком движе- нии носом справа налево подсказало опытному педагогу, что Дани не так ее понял. Надо было пояснить.

- Понимаешь, Даник, евреи настолько уважаемые лю- ди, что по сути своей не могут быть хулиганами.

И директриса с надеждой посмотрела на него.

Из всей предыдущей сцены Дани Кац сделал по-дет- ски своеобразный вывод: его хотят причислить к сильно провинившемуся народу, которому кто-то когда-то кате- горически запретил хулиганить.

Принадлежать к такому народу Дани был абсолютно не согласен. И, когда директриса, в ознаменование окончания успешной беседы выразила надежду, что Дани больше шалить не будет, он, встав в соответствующую позицию, ответственно заявил:

- Буду!

Затем незамедлительно последовал вызов в школу законного владельца кортика, полковника Самуила Израилевича Каца.

Побеседовать с полковником директрисе не удалось. Вместо него порог ее кабинета пересек, слегка пригнув- шись в проеме двери, семидесятилетний Данин дед Из- раиль.

Поправив правой рукой пышную черную шевелюру, он извинился за то, что полковник прибыть не может, так как его нет в городе и, если Наталия Ивановна не возражает, он готов заменить сына в этом деликатном деле.

Сорокалетняя Наталья Ивановна очень внимательно посмотрела на этого крепкого моложавого мужчину с немножко смеющимися большими черными глазами и невольно оглянулась на зеркало, висящее на стене. Ее убеждение, что среди евреев не может быть хулиганов, существенно поколебалось. Но учительница истории в ней быстро взяла верх, и директриса вернулась к своим обязанностям:

-  Посмотрите, что Ваш внук принес в школу, - пред- ложила она, передавая деду холодное оружие.

- Вот чертенок! - не сдержался дед, - а на прошлой неделе знаете что придумал? Вытащил из сынова пистолета все патроны, поставил их на раскаленную печку вверх головками и наблюдал, как они отстреливают в потолок. Весь в отца.

- Вы, наверное, хотите меня запугать, - рассмеялась Наталья Ивановна.

- Простите ради бога, уважаемая, - растерялся дед.

- Садитесь, пожалуйста, - предложила директриса, - давайте поговорим серьезно. Дед начинал ей определенно нравится.

- Я беседовала с Даником, и мы утратили с ним нить понимания. Мне представляется, что я не смогла наладить контакт с мальчиком. Не согласились бы Вы  мне помочь?

- Я весь в Вашем распоряжении.

- Мы начинаем сейчас применять новый метод, основанный на индивидуальном подходе к воспитанию свободной творческой личности, связанном в то же время с максимально возможной адекватностью той среде, в которой находится каждый отдельный индивидуум.

Дед прокашлялся.

- Извините, я хотела попросить Вас рассказать что-нибудь о себе. Так мне будет легче понять личные особенности Даника.

- С удовольствием.

- Я по-профессии историк и специализировалась на древней Греции, но, насколько мне известно, евреи до революции в России были ремесленниками. А Вы лично, чем занимались?

Дед Израиль не очень любил, когда ему напоминали о возрасте.

- Я на каторге сидел, - недовольно ответил он.

- Где!? - наконец-то испугалась Наталия Ивановна.

- В Туруханском крае.

- А, наверное, за революционную деятельность, - догадалась историк.

- Можно и так назвать.

- Как романтично, - воскликнула Наталия Ивановна, и дед Израиль расцвел от удовольствия.

- А за что же Вас на каторгу сослали, наверное, за листовки? - спросила директриса, вспомнив кинофильм про “Искру”.

- Зачем же за листовки, за взрыв банкира Ратнера как приспешника капитализма.

- Неужели банк взорвали? - не поверила Наталья Ивановна.

- Нет, самого банкира.

- Ну, хорошо, а после революции Вы, чем занимались?

- Вы может быть, мне не поверите, дорогая, но врать, не приучен. Тоже сидел.

- Простите, я слышала, что у Даника был еще дедушка.

- Дед Владимир?- обиделся Израиль, - тот действительно заслуженный человек. Знаете, он Зимний дворец брал.

- Вот видите, - обрадовалась Наталья Ивановна.

- Но боюсь, он Вам не подойдет.

- Неужели тоже сидел?- расстроилась историчка.

- Нет, он не успел. На первом же допросе следователя табуреткой убил. Так что теперь, по всему Союзу, табуретки прикручены к полу. Может быть слышали? Это после того случая.

 - Вы понимаете, - осторожно сказала директриса, - наш метод предполагает не замыкаться только в семейном кругу, а пользоваться всем спектром примеров великих личностей, которые вышли из конкретной национальности. Это и Альберт Эйнштейн и, - она на секунду задумалась, - ряд других очень известных людей. Я хотела бы попросить Вас в завершении нашей с Вами беседы, - добавила она, вставая, - побольше рассказывать Данику о великом прошлом, - здесь она снова задумалась и посмотрела на кортик, который дед Израиль держал в руках.

Дверь в кабинет открылась, и на пороге появилась любопытная Вера Яковлевна. Она просолютовала головой уходящему старику и после того как он исчез за дверью спросила директрису:

- Ну как Вам генерал?

- Какой генерал?

- Этот, - указала на дверь Вера Яковлевна.

- С чего Вы взяли, что он генерал?

- Ну что Вы Наталия Ивановна, историк..., - запнулась Вера Яковлевна, но отважно продолжила, - у нас в краеведческом музее о нем целая экспозиция имеется.

- А на того, с табуреткой?- разозлилась директриса.

- С какой табуреткой? - удивилась Вера Яковлевна.

- На второго деда, Владимира?

- На него в музее революции в Москве.

- Черт знает что такое, - не сдержалась Наталья Ива- новна и с испугом посмотрела в удивленные глаза Веры Яковлевны...

Когда дед Израиль вышел в приемную, плотно прик- рыв за собой дверь, он тихонько спросил Дани, передавая ему кортик:

- Ты знаешь, кто такой Альберт Эйнштейн?

                                                      Эмиль Коган

                                                             1998г