Теперь модно вздыхать: ах, монархия, ах, царь!

Теперь модно вздыхать: ах, монархия, ах, царь, ах , какалергарды…Такие все, блин, трепетные, мол, высокие отношения, монарх поверх народа, весь такой благородный… А как вам эта историйка из жизни наиблагороднейшего семейства?

Это была самая гнусная история, омрачившая начало царствования Александра. Араужо был придворный, ювелир, жена которого славилась красотою. Константин-цесаревич, пленясь ею, чрез посредников сделал ей оскорбительное предложение. Она отвечала явным презрением. Летом 1803 года, в один день под вечер, за ней приехала карета, будто бы от ее больной родственницы. Когда она сошла и села в карету, ее схватили, зажали ей рот и отвезли в Мраморный дворец. Там были приготовлены конногвардейцы… Она потом отвезена была к своему крыльцу, и когда на звон колокольчика вышли ее принять, кареты уже не было. Несчастная Араужо, бросившись почти без чувств, могла только сказать: «я обесчещена!» и умерла. На крик мужа сбежалось множество: свидетельство было огромное! На другой же день весь Петербург узнал об этом. Произошел общий ропот. От имени государя, огорченного в высшей степени, прибито было ко всем будкам столицы на 24 часа объявление, которым приглашались все, кто знает хотя малейшее обстоятельство из этого гнусного происшествия, прямо к императору, с уверением в обеспечении от всякого преследования сильных. Составлена была комиссия под председательством старца гр. Татищева, который всячески отказывался; но уговорили и, наконец, дело повернули так, что по подозрению генер[ала] Боура, любимца Константина, выключили из службы. Араужо дали денег и велели выехать за границу; а наконец и Боур чрез 1 1/2 года к Аустерлицкой кампании опять был принят. Но Константин с того времени получил название «покровителя разврата».

Н. И. Греч в своих мемуарах фиксирует несколько иной вариант истории:

В Петербурге жила молодая вдова португальского консула Араужо, и жила немножко блудно. Однажды поехала она в гости к придворной повивальной бабушке Моренгейм, жившей в Мраморном дворце, принадлежавшем великому князю Константину Павловичу, осталась там необыкновенно долго и, воротясь домой в самом расстроенном положении, вскоре умерла. Разнеслись слухи, что она как-то ошибкою попала на половину великого князя и что он с помощью приятелей своих, адъютантов и офицеров, поступил (в первом варианте текста значилось: «изнасильничал ее» — Р.Л.) самым злодейским образом. Слух об этом был так громок и повсеместен, что правительство, публичным объявлением, приглашало каждого, кто имеет точные сведения об образе смерти вдовы Араужо, довести о том до сведения правительства. Разумеется, никто не явился.

Без подробностей и даже без имен – но зато с важным указанием на значение сюжета для неблагоприятной репутации наследника в обществе — излагает историю г-жи Араужо Роксана Скарлатовна Эдлинг:

В первые годы царствования Александра одна из его <Константина> оргий сопровождалась плачевными последствиями. Публика приходила в ужас, и сам государь вознегодовал до того, что поведал нарядить самое строгое следствие, без всякой пощады его высочества: так именно было сказано в приказе. Однако удалось ублажить родителей потерпевшей жертвы и, благодаря посредничеству императрицы-матери, постарались покрыть случившееся забвением. Но общество не было забывчиво, и великий князь, не лишенный прозорливости, читал себе осуждение на лицах людей, с которыми встречался. Это жестоко его обижало, и он, в свою очередь, возымел настоящее отвращение к стране своей. Живой образ злосчастного отца своего, он, как и тот, отличался живостью ума и некоторыми благородными побуждениями; но в то же время страдал полным отсутствием отваги, в физическом и нравственном смысле, и не был способен сколько-нибудь подняться душой над уровнем пошлости.

Наиболее синхронным событиям источником следует считать основанные на поденных записях записки гр. Ф. П. Толстого, чья любовница баронесса Штейн жила в Петербурге, как и госпожа Араужо, в Большой Миллионной, так что вариант Толстого, возможно, зафиксировал городскую легенду еще на стадии «околоточной»:

Сегодня умерла жившая в Большой Миллионной одна госпожа по фамилии Араужи. Вчера она выехала из своей квартиры после обеда совсем здоровою, а в первом или во втором часу ночи была привезена в наемной карете и внесена в ее квартиру, и оставлена в первой комнате в совершенном бесчувствии в одной изодранной грязной рубашке.

Эта женщина была в коротких связях с генералам Бауром, безнравственным подлым кутилою, фаворитом и другом великого князя Константина Павловича. Его высочество, узнав об этой связи и увидев Араужи, пожелал ее иметь. Услужливый подлец охотно уступил ему свою любовницу, но она, любя Баура, с гордостию отринула предложение любви Константина Павловича, и что они ни делал, она не поддавалась. Озлобленный презрением к его страсти, великий князь придумал ужаснейшее наказание для Араужи. Он приказал своему любимцу вчера пригласить эту несчастную женщину к себе на квартиру, где было приготовлено с дюжину конногвардейских солдат, которым по ее приезде приказано было поочередно изнасиловать эту жертву неслыханного зверства, исполненного, как утверждают, в присутствии самого изобретателя наказания. В городе всюду громко говорят об этом происшествии, жестоко негодуют, а оно остается без наказания.

Достоверно известно нам лишь содержание расклеенной в Петербурге афиши, которая дважды перепечатывалась в царствование Александра II (в «Колоколе» — как образец мерзостей, совершавшихся «в атмосфере зимняго дворца» и в «Русской старине» как пример гласности в царствование Александра I). Здесь покойная именуется «женой купца Араужо», визит ее к генералу Бауру подтверждается показаниями последнего.

На втором следствии Баур сообщал, что «будучи давно знаком как с госпожою Араужо, так и со всем домом отца ея», договорился с ней о встрече «об устроении на будущее время жребия детей ея». Генерал утверждал, что «она по приезде тотчас жаловалась, что правою стороною неудобно владеет и что ей тошно, после чего стало ее рвать», затем, по словам генерала, он «в крайнем смущении, употребив все возможные ему способы оправить несколько ее состояние, и успев в том, проводя ее до самой кареты, отправил <…>, по собственному ея требованию, обратно к г-же Моренгейм»

В афише также имеются показания свидетелей, записанные во время первого следствия:

Около осьми часов вечера <…> госпожа Моренгейм <…> вызвана была <…> девкою своею в другую комнату, где нашла госпожу Араужо лежащую в обмороке; употребив различные способы достигли до того, что возвратили ей полное чувство; но говорить могла она токмо с превеликим трудом и отрывистыми словами, требуя, чтобы ее раздели, чтобы дали ей чистое белье, чтобы послали за доктором Бутацом, за ея каретою и девкою <…>
Камердинер государя великаго князя Константина Павловича, Рудковский, сказал, что того же 10-го марта, вечером, живущий у него вольный лакей Новицкий объявлял ему, что он видел какую-то больную женщину вели два лакея от господина Баура в карету, и он сам ее провожал; на другой же день на спрос о том Рудковскаго, Баур ответствовал, что ему рекомендовали француженку, которой, по приезде к нему, сделался обморок, вероятно не желая обнаружить фамилии Араужо, как давней его знакомой. <…>

В афише опровергалась версия насилия (характерно, что «разнообразные слухи» о смерти г-жи Араужо отразились только в следующем пассаже):

Доктора <…>, пользовавшие больную, письменно утвердили, что она была в совершенном параличе, и что ни малейших даже знаков насильства ей, якобы учиненнаго, приметить не могли. Жена стекольнаго фабриканта, вдова Шенфельдерова , обмывавшая тело умершей, показала, что на оном не только знаков к заключению о насильственной смерти, ниже малейшаго пятна не было. Отец и сестра умершей на двукратное спрашивание объявили, что в причинах к насильственной ея смерти ни малейшим и сомнением себя не беспокоят и поводу к таковому заключению не имели.
Используемая литература:

Штейнгель В. И. Автобиографические записки// В. И. Штейнгель. Сочинения и письма. Т. 1. Иркутск, 1985. C. 153—154.

Вот так: царственный мерзавец зверствовал, а семейка его прикрывала.
И ведь никто и пикнуть не посмел, всех запугали и подкупили ваши распрекрасные монархи.

А уж Николашка, то и вовсе красавчик! Зная, какой брат Костя поддонок и садист, его на престол звал! Ух, как бы запели осчастливленные верноподданные! Устроил бы ил Константин кузькину мать. Поэтому монархия- суть зло. Любой зверь и недоумок может оказаться на престоле и верховодить в стране.