Внутри право-троцкистского блока

Следственный процесс штука довольно сложная, если судить поверхностно. Для самих следователей это обычное дело, но периодически случаются необычные ситуации, когда приходилось вести следствие, где обвиняемые были прежние коллеги следователей.

Вдовойне необычно это тогда, когда следователи вели дело, где обвиняемые были еще и пособниками в их преступлениях.

Руководство НКВД продолжало оставатся «правым!» и для них было важно, чтобы Ягода говорил на допросах то, что никак не задело бы их. Фриновский вспоминал об этом так:

«При проведении следствия по делу ЯГОДЫ и арестованных чекистов-заговорщиков, а также и других арестованных, особенно правых, установленный ЕЖОВЫМ порядок «корректировки» протоколов преследовал цель — сохранение кадров заговорщиков и предотвращение всякой возможности провала нашей причастности к антисоветскому заговору.

Можно привести десятки и сотни примеров, когда подследственные арестованные не выдавали лиц, связанных с ними по антисоветской работе.

Наиболее наглядными примерами являются заговорщики ЯГОДА, БУЛАНОВ, ЗАКОВСКИЙ, КРУЧИНКИН и др., которые, зная о моем участии в заговоре, показаний об этом не дали»

Они молчали. Ягода, Молчанов, Буланов молчали, выгораживая своих подельников оставшихся на воле

………………………………..

Следственный процесс над Генрихом Ягодой продолжался в мае-июне 1937 г. Я приводил первые протоколы его допросов, тут продолжение.

Либералы постоянно и бездоказательно заявляют о неправдоподобности таких материалов. Но какое они имеют право подвергать сомнению следственный процесс?

Тем более что Генрих Ягода так и не был реабилитирован, все материалы его дела правдивы и объективны

Судебные инстанции СССР и РФ отказались реабилитировать Генриха Ягоду

Это значит, что они с своей стороны подтверждают правдоподобность материалов его дела

Вот как это было.

«Протокол допроса

Ягоды Генриха Григорьевича

от 19 мая 1937 года.

Вопрос: Вы показали, что в 1931 году присутствовали на совещании правых, на даче Томского в Болшево, на котором правые выдвинули кандидатуру Молчанова на должность нач. СПО ОГПУ.

Вы не все сказали об этом совещании. Следствию известно, что на этом совещании решались и другие вопросы борьбы против партии и советской власти.

Ответ: Я действительно был в 1931 г. у Томского на даче в Болшево. Кроме меня и Томского там также был и А.Смирнов. Я уже показывал, что на этом совещании Томский и Смирнов информировали меня о намечающемся блоке между троцкистами и зиновьевцами и о необходимости активизации деятельности правых.

Но я не все сказал об этом совещании. Я хочу сейчас рассказать все как было и сообщить следствию о характере моей связи с правыми. Я скажу всю правду. Мне тяжело было обо всем этом говорить, но я вижу, что наступила, наконец, пора выложить все.

На совещании в Болшево Томский сообщил мне о готовящемся правительственном перевороте с арестом всех членов правительства и Политбюро в Кремле и об участии в этом Енукидзе.

Вопрос: Что Вам говорил Томский? Изложите подробно ваш разговор с ним.

Ответ: Разговор с Томским по этому вопросу был очень короткий. Он сообщил мне, что в связи с агрессивной деятельностью троцкистов и зиновьевцев, которые в порядок дня своей борьбы против партии выставили лозунг террора и решительно стали на путь его осуществления, правые, в свою очередь, активизируют свою деятельность и намечают свержение советской власти путем переворота в Кремле.

На мой вопрос, какими реальными возможностями правые располагают для осуществления своего плана, Томский сообщил мне, что Енукидзе с нами, что он имеет все возможности для ареста руководства партии и советской власти, когда это будет признано необходимым.

"Вам не мешает установить связь с Енукидзе, - сказал Томский, - и помочь в этом деле людьми и советом".

Томский обещал переговорить об этом деле с Енукидзе и поставить его в известность о необходимости связаться со мной.

Вот все, что было на этом совещании у Томского.»

Михаил Томский намеревался сдержать данное им  обещание убить Сталина

Ягода далее:

Вопрос: С Енукидзе Вы установили связь?

Ответ: Да, но значительно позже. В конце 1932 года по каким-то служебным делам я был у Енукидзе в ЦИКе. По окончании официальных наших разговоров Енукидзе, обращаясь ко мне, сказал:

"Я давно собираюсь поговорить с Вами, Генрих Григорьевич. Вы наверно догадались о чем?"

Я ответил, что догадаться не трудно, так как Томский предупредил меня о предстоящем разговоре.

Енукидзе сказал, что о моем участии в организации правых он знал не только от Томского, но и от Рыкова, что это его страшно радует, так как в моем лице, в моей помощи он видит и реальную большую силу, прекрасное прикрытие и защиту от возможности провала.

Я заявил Енукидзе, что в силу специфики своего положения, лично я не имею возможности непосредственного общения с кем-либо из участников центра правых, так как это сразу может вызвать подозрение и я могу нарваться на неприятности. В силу этих причин меня больше всего устраивает связь с ним, Енукидзе, человеком, официально ни в чем не запятнанным, и, как и я сам, числившимся "проверенным".

Енукидзе согласился с моими доводами и мы условились о регулярной связи.

Наша встреча закончилась обусловленной датой ближайшей встречи для более детального разговора.

Вопрос: Когда состоялась вторая ваша встреча с Енукидзе?

Ответ: Это было зимой 1932-1933 гг. также в кабинете у Енукидзе.

Разговор наш начался с довольно обширной информации Енукидзе о положении дела в организации.

Он сообщил мне о том, что блок между троцкистами и зиновьевцами окончательно оформлен организацией общего центра, что правые также входят в этот блок, но сохраняют свою самостоятельную организацию и свою особую линию.

Вопрос: Какую свою особую линию?

Ответ: По этому вопросу мы с Енукидзе беседовали довольно долго. Я не могу, конечно, сейчас передать в деталях весь наш разговор, но общий смысл его сводится к следующему.

Троцкисты и зиновьевцы, говорил Енукидзе, слились теперь в одну организацию с единым центром и единой программой. С точки зрения конечных целей, мы, правые, ничего своего, что отделяло нас от троцкистов и зиновьевцев, не имеем. Мы так же, как и они, против генеральной линии партии. Против Сталина.

В борьбе за наши конечные цели, за их осуществление, за приход наш к власти мы признаем все средства борьбы, в том числе и террор против руководства партии и советского правительства. На этой основе и достигнуто было соглашение правых с центром троцкистско-зиновьевского блока.

Но что отделяет нас от этого блока? В чем особенность нашей линии.

Дело в том, что троцкисты и зиновьевцы, подстегиваемые находившимся в изгнании Троцким, торопят с совершением террористических актов.

Троцкому за границей, наверно, не сладко приходится и он исходит злобой, брызжет слюной и жаждет крови. Он не дает опомниться своему центру в Союзе, он требует террористических актов против членов ЦК, не считаясь с общей ситуацией в стране и вне ее, не считаясь с тем, что такой оторванный от плана заговора террористический акт ничего конкретного нам не даст, а может стоить нам десятка голов наших людей.

Мы же, правые, говорил Енукидзе, не можем и не хотим пускаться на авантюрные акты, продиктованные больше жаждой мести и злобой, нежели рассудком и расчетом. Это не значит, конечно, что мы против террористических актов, что мы питаем какие-либо симпатии к Сталину и его Политбюро. Нет!

Мы, как и троцкисты, полны ненависти и негодования, мы, как и они, готовы к террористическим актам, но на такие акты мы пойдем тогда, когда это совпадет с общим нашим планом.

"Над нами не капает, мы не в эмиграции. Все наши люди находятся в Союзе, нас не особенно били. Мы можем хладнокровнее готовиться, готовиться всерьез к захвату власти и имеем свои планы," - закончил Енукидзе.»

Авель Енукидзе (справа от Молотова) был координатором деятельности «правых» до своей опалы в 1935 году

Он выступал против индивидуального террора, считая, что необходим полный государственный переворот

После своего позорного разоблачения об нем решили не вспоминать, он опротивел истории даже на фотоснимках

Ягода далее:

Вопрос: Енукидзе Вас несомненно посвятил в планы организации правых. В чем они заключались?

Ответ: Планы правых в то время сводились к захвату власти путем так  называемого дворцового переворота. Енукидзе говорил мне, что он лично по постановлению центра правых готовит этот переворот. По словам Енукидзе, он активно готовит людей в Кремле и в его гарнизоне (тогда еще охрана Кремля находилась в руках Енукидзе).

Вопрос: И он назвал Вам своих людей в гарнизоне Кремля?

Ответ: Да, назвал. Енукидзе заявил мне, что комендант Кремля Петерсон целиком им завербован, что он посвящен в дела заговора. Петерсон занят подготовкой кадров заговорщиков-исполнителей в школе ВЦИК, расположенной в Кремле, и в командном составе Кремлевского гарнизона.

"При удачной ситуации внутри страны, как и в международном положении, мы можем в один день без всякого труда поставить страну перед свершившимся фактом государственного переворота.

Придется, конечно, поторговаться с троцкистами и зиновьевцами о конструкции правительства, подерутся за портфели, но диктовать условия будем мы, так как власть будет в наших руках. В наших же руках и московский гарнизон".

Я, естественно, заинтересовался у Енукидзе, как понимать его заявление о том, что и "Московский гарнизон в наших руках". Енукидзе сообщил мне, что Корк, командующий в то время Московским военным округом, целиком с нами.

Вопрос: С кем с нами? С правыми?

Ответ: Корк являлся участником заговора правых, но имел самостоятельную, свою группу среди военных, которая объединяла и троцкистов. Я знаю, что помощник Корка по командованию Московским военным округом Горбачев тоже являлся участником заговора, хотя он и троцкист.

Среди военных, вообще, блок троцкистов, зиновьевцев и правых был заключен на более крепкой организационной основе и в общем заговоре против советской власти они выступали, как единая группа.»

Ян Петерсон, бывший нач. бронепоезда Троцкого, верный своему патрону до конца

Убежденный троцкист, он руководил комендатурой Кремля

Август Корк, командующий МВО был в составе заговора «правых»

Ягода далее:

Вопрос: Кого еще из участников группы военных Вы знаете?

Ответ: Лично я связи с военными не имел. Моя осведомленность о них идет от Енукидзе. Я говорил уже о Корке и Горбачеве. Я знаю, что были и другие военные, участники заговора (Примаков, Путна, Шмидт и др.), но это стало мне известно значительно позже уже по материалам следствия или от Воловича (о Примакове).

 Я хочу здесь заявить, что в конце 1933 года Енукидзе в одной из бесед говорил мне о Тухачевском, как о человеке, на которого они ориентируются и который будет с нами.

Но это был единственный разговор о Тухачевском, очень неопределенный, и я опасаюсь показывать о нем более определенно.

Вопрос: Чего Вы опасаетесь? От Вас требуется показывать то, что Вы знаете. А то, что Вы говорите о Тухачевском нелепо и неопределенно.

Что именно Вам говорил Енукидзе о нем? Говорите яснее.

Ответ: В одной из бесед о военной группе нашего заговора я обретал внимание Енукидзе на то, что Корк не такая крупная и авторитетная в военном мире фигура, вокруг которой можно собрать все оппозиционные в армии группы, что следовало бы подобрать и вовлечь в это дело более авторитетную фигуру. Никого конкретно я не называл, но имел ввиду Тухачевского.

 И вот тогда Енукидзе мне заявил, что такая фигура имеется, назвав Тухачевского. На мой вопрос завербован ли Тухачевский, Енукидзе ответил, что это не так просто и что определенного сказать мне ничего не может, но вся военная группа ориентируется на Тухачевского, как на своего будущего руководителя.

Я допускаю мысль, что Енукидзе мне ничего более определенного не говорил, потому что не во всем мне доверял. Но это только мое предположение.

Вопрос: А к разговору о Тухачевском, о его роли в заговоре Вы возвращались когда-либо при своих встречах с Енукидзе?

Ответ: Нет.

Вопрос: Что Вам еще известно о группе военных, участниках заговора?

Ответ: Больше ничего. Я по этому вопросу сказал все, что знаю.

Вопрос: Вы несомненно тут не все сказали. Но оставим пока это. У нас к Вам следующий вопрос.

Вы все время говорите, что военная группа является составной частью общего заговора, была связанна с Енукидзе. Нам не ясно, о каком общем заговоре Вы говорите, и не совсем понятна роль Енукидзе. Почему военная группа, объединяющая и троцкистов и правых, была связана с Енукидзе?

Ответ: Мне понятен ваш вопрос.

Я попытаюсь на него ответить подробно, так как считаю это важным не только для следствия по моему делу, но и для того, чтобы внести ясность во все дела ликвидированных отдельных центров нашего заговора.

Существующее представление о том, что разгромленные центры троцкистско-зиновьевского блока, первый и второй, разгромленные нами центры правых, заговоры в НКВД и группа военных, о которой я здесь говорил, что все это разрозненные, несвязанные между собой самостоятельные организации, ведшие борьбу против советской власти, такое представление неверное и не соответствует действительному положению вещей.

На самом деле было не так.

На протяжении 1931-1933 гг. внутри Советского Союза был организован единый контрреволюционный заговор против коммунистической партии и против советской власти по общей программе борьбы за свержение советской власти и реставрации капитализма на территории СССР.

Заговор этот объединил все антисоветские партии и группы, как внутри Союза, так и вне его.

Вопрос: Какие антисоветские партии и группы вошли в этот заговор?

Ответ: В заговоре принимали участие следующие партии и группы, которые имели свои собственные организации:

1. троцкисты,

2. зиновьевцы,

3. правые,

4. группа военных,

5. организация в НКВД,

6. меньшевики,

7. эсеры.

Вопрос: Откуда это Вам известно? Мы предлагаем вам подробно и детально показать по этому вопросу все, что Вы знаете.

Ответ: Я понимаю все ответственность моего заявления и я расскажу все.

Я уже говорил, что зимой 1932-1933 гг. Енукидзе сообщил мне об оформлении блока между троцкистами и зиновьевцами и о том, что в блок в этот вошли также правые.

Мы беседовали тогда с Енукидзе о реальных наших силах и о перспективах захвата власти. Коснулись также программных и организационных  вопросов будущего правительства.

Тогда-то Енукидзе и информировал меня о том, что блок троцкистов, зиновьевцев и правых по существу охватывает собой все антисоветские силы в стране. Я помню, что Енукидзе, взяв карандаш, на листе бумаги составил перечень этих сил и разъяснил мне роль каждой из них в заговоре.

О троцкистах и зиновьевцах он говорил, что их организации почти целиком слились, что внутренние трения существуют, но в общем заговоре они выступают, как единая организация, которая руководствуется указаниями Троцкого из эмиграции. Он говорил мне, что центр их блока в общем блоке заговора представлен Пятаковым и Каменевым.

"Правые в данное время, - говорил Енукидзе, - наиболее сильны. У центра правых, помимо соглашения с троцкистско-зиновьевским центром, существует контакт с меньшевиками и эсерами."

С меньшевиками контакт установил Рыков (о связи Рыкова с закордонным блоком меньшевиков через Николаевского я знал до разговора с Енукидзе, и об этом я уже говорил).

С эсерами контакт установил Бухарин.

В центре заговора правые представлены Томским, Рыковым и самим Енукидзе.

Наконец, группу военных, очень сильную группу, имеющую свой центр, представляет в центре заговора Корк.:

Вопрос: А от заговора в НКВД кто входил в этот центр?

Ответ: Енукидзе предлагал мне войти в состав центра заговора, но я от этого категорически отказался. Я заявил ему, что не могу принимать участие ни в каких совещаниях, не могу встречаться ни с кем из участников центра. Я согласен включить свою организацию в этот общий заговор, но так, чтобы об этом никто не знал, кроме него (Енукидзе), а связь с центром буду осуществлять только через Енукидзе.

Вопрос: Вашими показаниями, таким образом, устанавливается, что в 1932-1933 гг. в стране был организован единый заговор для свержения советской власти, был создан центр вашего общего заговора, куда вошли:

1. Каменев, Пятаков - от блока троцкистско-зиновьевской организации.

2. Рыков, Томский - представляли центр организации правых, меньшевиков и эсеров.

3. Енукидзе - который представлял в этом центре правых, а также заговор в НКВД.

4. Корк - представитель заговорщической группы среди военных.

Так это?

Ответ: Да, так.

Вопрос: И это Вы знаете от Енукидзе?

Ответ: Да, от Енукидзе.

Вопрос: Центр этот собирался?

Ответ: Да, собирался.

Вопрос: Когда, где, сколько раз?

Ответ: Мне известно только о двух совещаниях общего центра заговора. Информировал меня о них Енукидзе.

Вопрос: Что он Вам говорил? Когда?

Ответ: За месяц до начала 17 съезда партии мне позвонил Енукидзе и просил срочно к нему заехать в ЦИК. Я поехал.

Енукидзе сообщил мне, что вчера состоялось совещание центра заговора, на котором Рыков от имени правых внес предложение произвести государственный переворот с арестом всех делегатов 17 съезда партии и с немедленным созданием нового правительства из состава правых и троцкистско-зиновьевского блока.

Енукидзе рассказывал, что вокруг этого вопроса на совещании разгорелись большие прения.

От имени троцкистско-зиновьевского блока против такого плана возражали Каменев и Пятаков. Каменев заявлял, что это неосуществимая идея, что придется столкнуться с огромным сопротивлением в стране и что это очень рискованное предложение.

Енукидзе охарактеризовал поведение Каменева, как поведение болтливого труса, на словах мечущего гром и молнию, умеющего посылать убийц из-за угла, но не способного на решительные действия.

Пятаков говорил, что он не может принять участие в решении этого вопроса без соответствующих инструкций от Троцкого, а так как получение инструкций займет много времени, он отказывается от участия осуществления этого плана.

Ввиду того, что по этому вопросу не было достигнуто общего мнения, вопрос этот был снят.

Вопрос: Что Вам говорил Енукидзе о плане ареста 17 съезда партии? Как конкретно это предполагалось осуществить?

Ответ: Об этом говорил Рыков, когда вносил свое предложение. Он говорил, что центр правых может осуществить арест всего съезда силами гарнизона Кремля, окружив Кремль военными частями Московского гарнизона.»

17 съезд ВКП (б) должен был стать последним для Сталина и руководства страны

Но разногласия в стане заговорщиков привели к тому, что все планы забуксовали

Ягода далее:

Вопрос: Какое участие в осуществлении ареста состава 17 съезда партии должны были принять Вы?

Ответ: Предварительной договоренности со мной не было. Енукидзе мне говорил, что если б план этот был принят, то большая работа легла бы на меня, и что об этом до совещания он имел разговор с Рыковым и Томским.

Вопрос: Значит план свержения советской власти путем ареста состава 17 съезда партии был принят предварительно центром правых?

Ответ: Да, несомненно. От имени центра правых Рыков и вносил это предложение на совещании центра заговора.

Вопрос: И не состоялось это только потому, что Каменев "струсил", а Пятаков не имел инструкций от Троцкого?

Ответ: Не состоялось потому, что не было достигнуто единодушия по этому вопросу. Возражали троцкисты и зиновьевцы.

Вопрос: Тут что-то неясно. Вы показываете, что план ареста 17 съезда партии был принят центром правых, что Рыков, внося это предложение на совещании центра заговора, заявил, что правые могут осуществить этот план собственными силами - гарнизоном Кремля, частями Московского военного округа, при участии заговорщиков из НКВД.

Почему же это не было сделано?

Ответ: Я уже говорил, что троцкисты и зиновьевцы возражали против этого плана.

Вопрос: Но правые могли это сделать сами, без троцкистов и зиновьевцев?

Ответ: В среде центра правых по этому вопросу также не было полного единодушия: был против, или вернее, колебался Бухарин. Енукидзе говорил мне, что на совещании центра правых Бухарин пытался доказать, что политическая ситуация в стране не такова, что переворот может произойти без дополнительных столкновений, и выступал против плана переворота. Возможно, что в связи с этим правые без поддержки зиновьевцев и троцкистов и без внутреннего единства сами не пошли на осуществление своего плана переворота.»

Николай Бухарин своей пассивностью тормозил действия заговорщиков

На самом деле Бухарин просто боялся Ягоду и Тухачевского – оба потенциальных диктатора внушали ему опасения

Ягода далее:

«Вопрос: А как лично Вы относились к этому плану?

Ответ: Предварительного моего мнения никто не спрашивал. Рыков должно быть не сомневался, что я окажу полную поддержку этому плану. Меня об этом плане информировал Енукидзе после того, как план ареста 17 съезда партии был отвергнут центром заговора.

Вопрос: Но когда вы беседовали с Енукидзе, Вы высказывали ему свое отношение к этому делу?

Ответ: Енукидзе я ничего не говорил. Но разговор этот произвел на меня большое впечатление. К этому времени в самом аппарате б. ОГПУ сколько-нибудь сильной организации у меня еще не было. Я только приступил к ее созданию. Если бы план был принят и потребовалось участие в осуществлении его, то я оказался бы в дураках и реальной силы выставить не сумел бы. Поэтому меня лично удовлетворила та информация, что до дела не дошло.

Наряду с этим меня напугало, что центр заговора реально ставит вопрос о государственном перевороте, и он может быть осуществлен без меня и так, что я останусь на задних ролях.

Это обстоятельство и решило вопрос о необходимости форсирования организации собственной своей силы в ОГПУ-НКВД и с этого момента начинается создание самостоятельной заговорщической организации внутри НКВД.

В разговоре с Енукидзе я ему об этом, конечно, ничего не говорил.

Я заявил только, что о таких делах впредь прошу договариваться со мной предварительно и не ставить меня в известность постфактум.

Вопрос: Вы показали, что знаете о двух совещаниях центра заговора. Об одном Вы уже показали.

Что Вам известно о другом совещании?

Ответ: Второе совещание центра заговора состоялось летом 1934 года. Незадолго до этого совещания я был у Енукидзе. Он говорил, что в ближайшие дни предстоит совещание центра заговора, на котором троцкисты и зиновьевцы потребуют утвердить их план террористических актов против членов Политбюро ЦК ВКП(б).

Я самым решительным образом заявил Енукидзе, что не допущу совершения разрозненных террористических актов против членов ЦК, что не позволю играть моей головой для удовлетворения аппетита Троцкого.

Я потребовал от Енукидзе, чтобы об этом моем заявлении он довел до сведения Рыкова, Бухарина и Томского. Мой категорический тон должно быть подействовал на Енукидзе и он обещал мне, что правые на совещании выступят против разрозненных террористических актов.

Мы условились с Енукидзе, что немедленно после совещания он поставит меня в известность о решении центра.

Через несколько дней я по звонку Енукидзе опять заехал к нему и он сообщил мне, что совещание уже состоялось, что Каменев и Пятаков внесли большой план совершения террористических актов, в первую очередь над Сталиным и Ворошиловым, и затем над Кировым в Ленинграде.

"С большими трудностями, - говорил Енукидзе, - правым удалось отсрочить террористические акты над Сталиным и Ворошиловым и, уступая троцкистско-зиновьевской части центра, санкционировать теракт над Кировым в Ленинграде."

Енукидзе рассказал мне, что Каменев и Пятаков предъявили совещанию требование совершения терактов над Сталиным и Ворошиловым, которое получено от Троцкого. Они заявили, что их террористические организации ведут энергичную подготовку этих актов и что они вряд ли в силах приостановить их свершение.

Но, памятуя договоренность со мной, Рыков, Томский и Енукидзе активно возражали, и тогда, в виде компромисса, Каменев внес предложение немедленно санкционировать террористический акт над Кировым в Ленинграде. Он заявил, что необходимо дать выход накопившейся энергии террористических групп, которые могут загнить на корню без дела.

Каменев аргументировал также тем, что если центр не утвердит ни одного теракта, то неизбежны партизанские действия отдельных террористических групп организации. И это было санкционировано. Енукидзе от имени центра заговора предложил мне не чинить препятствий этому теракту, и я обещал это сделать.»

«Правым» удалось отсрочить покушение на Сталина, в качестве компромисса с троцкистами жертвой был выбран Сергей Киров

Ягода далее:

Вопрос: Вы все время твердите на допросах, что Вы, как отвечающий за охрану членов правительства, были против террористических актов над членами ЦК.

Как же Вы пошли на то, что допустили террористический акт над тов. Кировым?

Ответ: Киров был в Ленинграде, и теракт над ним должен был быть совершен там же. Я предполагал, что если им даже и удастся убить Кирова, отвечать будет Медведь. А от Медведя я не прочь был избавиться. Он враждовал со мной.

Всем известны были мои плохие взаимоотношения с Медведем, известно было также, что я собираюсь его снять, и это, как я думал, будет служить лишним аргументом в пользу моей невиновности и вины Медведя в плохой постановке охраны Кирова.»

Филипп Демьянович Медведь был убежденным троцкистом и всячески способствовал смерти Кирова

Но сам при этом не понимая, что подставлялся Ягодой

Далее Ягода:

Вопрос: Поэтому, значит, Вы приняли предложение центра заговора, которое передал Вам Енукидзе: "Не чинить препятствия теракту над Кировым в Ленинграде"?

Ответ: Да.

Вопрос: И обещали это сделать?

Ответ: Да. Я вынужден был это сделать.

Вопрос: Что Вы конкретно сделали?

Ответ: Я вызвал из Ленинграда Запорожца (зам. ПП), сообщил ему о возможности покушения на Кирова и предложил ему не препятствовать этому.

Вопрос: Вы предложили это Запорожцу? Почему ему? Какое он имел отношение к заговору?

Ответ: Я упустил из виду, когда называл своих соучастников, назвать в их числе и Запорожца. Завербовал я его в заговор в конце 1933 года, в один из его приездов из Ленинграда в Москву.

До этого мне было известно, что Запорожец, будучи за границей, был завербован немецкой разведкой. Об этом он сам мне сказал перед своим назначением в Ленинград в 1931 году.

Он говорил, что несмотря на то, что после его вербовки прошло уже много лет, с ним никто еще не связывался, и он никакой работы для них не ведет.

Вопрос: При каких обстоятельствах Запорожец был завербован немецкой разведкой?

Ответ: Возможно, он мне рассказывал об этом, но я сейчас об этом не помню.

Вопрос: А при каких обстоятельствах Вы его вербовали в заговор?

Ответ: Запорожец всегда был правым человеком, много лет был украинским эсером. Я использовал все это плюс его связь с немецкой разведкой и без особых усилий завербовал его.

Я должен сказать, что еще в 1931 году посылая Запорожца в Ленинград, я ему говорил, что он едет туда как мой человек, так как Медведь в Ленинграде таковым не является, и что Запорожец должен подсидеть Медведя и сесть на его место.»

Бывший украинский эсер, «правый» и бездействующий немецкий шпион и зам .главы УНКВД Ленобласти Иван Запорожец готовил убийство Кирова

 Ягода далее:

Вопрос: Так что же Вы говорили Запорожцу в связи с решением центра заговора о террористическом акте над тов. Кировым?

Ответ: Я уже говорил, что вызвал его из Ленинграда, сообщил ему о предстоящем покушении на Кирова и предложил ему, в случае, если прорвутся где-нибудь в агентурных материалах данные о подготовке теракта не давать ходу этим материалам и сообщать мне. В подробности я его не посвящал.

Запорожец мои указания принял к исполнению.

Вопрос: Но известно, что убийца Кирова Николаев за некоторое время до совершения им террористического акта над тов. Кировым был задержан Оперодом в Ленинграде. При нем были оружие и документы, изобличающие его как террориста и, несмотря на это, он был выпущен.

Ответ: Об этом мне сообщил Запорожец спустя некоторое время после освобождения Николаева.

Вопрос: Что он Вам сообщил?

Ответ: Запорожец был в Москве, зашел ко мне и рассказал, что сотрудниками Оперода в Ленинграде был задержан некий Николаев, который вел наблюдение за машиной Кирова. Он был доставлен в ПП и у него после обыска у Губина были обнаружены материалы, свидетельствующие о его террористических намерениях.

Об этом доложил ему Губин и Запорожец освободил Николаева.»

Николаев, был крайне удобен в качестве убийцы Кирова, ему обеспечили все возможности для осуществления такой акции

Ягода далее:

«Вопрос: Ваша роль в убийстве тов. Кирова не ограничивается только тем, что Вы не чинили препятствий к совершению террористических актов над ним, и тем, что Вы освободили задержанного сотрудниками Оперода Ленинграда убийцу. Вы приняли меры к тому, чтобы максимально ослабить физическую охрану тов. Кирова, и тем самым облегчить доступ убийце.

Ответ: Я это не признаю. Никаких указаний об ослаблении физической охраны тов. Кирова я не давал. Может быть это делал Запорожец по собственной инициативе, но мне об этом не говорил.

Вопрос: Вы не только дали распоряжение об ослаблении охраны Кирова, но и после совершения террористического акта приняли меры к устранению свидетеля. Мы говорим об убийстве сотрудника Оперода Борисова, охранявшего Кирова.

Ответ: Этого я тоже признать не могу. Я лично никаких указаний об устранении Борисова не давал. Запорожца в это время вообще в Ленинграде не было. Если здесь имело место убийство, а не несчастный случай, то это дело рук Губина, но я этого не знаю.

Вопрос: Вы говорите неправду. Вы будете уличены во лжи показаниями Запорожца и Губина. Мы предлагаем Вам сейчас сказать правду о том, при каких обстоятельствах был убит Киров?

Ответ: Я ничего не скрываю. Я говорю искренно и правдиво. Добавить к своим показаниям по этому поводу ничего не могу.

Я могу признать, что лично у меня после убийства Кирова была попытка, вернее намерение, дело это "потушить" и ограничиться арестами только в Ленинграде. Но неослабленный контроль со стороны ЦК и участие в следствии Ежова этому помешало. Как известно, были арестованы Зиновьев, Каменев, Бакаев и др. в Москве.

Неудачной также оказалась попытка выгородить Запорожца от привлечения к ответственности по делу ленинградских чекистов, вмешался Ежов и Запорожец был арестован.

Вопрос: К вопросу о следствии по делу быв. ленинградских чекистов мы вернемся на следующем допросе.

Записано с моих слов верно, мною прочитано. Г.Ягода

Допросили:

Зам. народного комиссара внутренних дел СССР,

комиссар государств. безопасности 3 ранга Курский

Нач. отделения 4 отдела ГУГБ,

капитан государств. безопасности Коган

Верно: оперуполн. 4 отдела ГУГБ НКВД Лернер

Вот следующий протокол допроса.

«Протокол допроса

Ягоды Генриха Григорьевича

от 26 мая 1937 года.

Вопрос: Продолжаем прерванный допрос.

Вы показали, что после убийства тов. Кирова у Вас были намерения следствие по этому деле "потушить".

Этому помешали обстоятельства, от Вас не зависящие. Но нас интересует, как Вы намерены были это свернуть или, как Вы говорите, "потушить"?

Ответ: Никакого готового плана действий у меня не было. Уже по ходу следствия, когда определилось и стало ясным, что убийство Кирова дело рук троцкистско-зиновьевской организации, я очень жалел, что сам не остался в Ленинграде руководить следствием по делу. Совершенно ясно, что если бы я остался в Ленинграде, то убийство Кирова было бы изображено как угодно, но до действительных виновников, троцкистов и зиновьевцев, не добрались бы.

Конечно, все это очень условно и предположительно, руководил следствием не я, в Ленинграде, как вы знаете, сидел Ежов, и в большей или меньшей мере действительное положение вещей вырвалось наружу.

Зато я компенсировал себя в Москве тем, что свернул и направил по ложному следу следствие по делу бывших ленинградских чекистов.

Вопрос: Как Вы это сделали? Что именно было скрыто по делу б. ленинградских чекистов?

Ответ: Во-первых, к ответственности мною вначале не был привлечен участник заговора Запорожец. В списке отстраненных от работы в НКВД и отданных под суд ленинградских чекистов (список был опубликован в газете) фамилии Запорожца не было.

Он был привлечен значительно позже по распоряжению из ЦК.

Во-вторых, до начала следствия по делу я вызвал к себе Прокофьева и Молчанова и предложил им лично руководить следствием. Я поставил перед ними две задачи:

1. чтобы в материалах не было ничего компрометирующего центральный аппарат НКВД и его работников (в первую очередь меня самого);

2. свести дело к простой халатности и выгородить тем самым Запорожца и Губина, знавших о готовящемся убийстве Кирова.

Мои указания были целиком выполнены.

Я должен здесь заявить, что в этом деле принимал участие и Миронов. Действовал он не по прямым моим указаниям, а по своей доброй воле, он активно выгораживал меня во всех допросах, в которых он принимал участие.

Если вы посмотрите материалы следствия по делу Медведя, то вам несомненно бросится в глаза, что почти все протоколы его допросов составлены таким образом, что я, Ягода, якобы неоднократно предупреждал о необходимости усилить физическую охрану Кирова, а Медведь это не выполнял. В итоге получилось, что я ни в чем не виноват, а виноват Медведь и его аппарат.

Допрашивал Медведя, насколько я помню, Миронов с Прокофьевым или Миронов с Молчановым.

Было в этом следствии еще одно обстоятельство, которое могло, если бы оно всплыло, вызвать неприятности.

Вопрос: Какое это обстоятельство?

Ответ: В 1933-34 гг. СПО УНКВД Ленинградской области вскрыл и ликвидировал довольно серьезную троцкистско-зиновьевскую организацию. В материалах следствия, которые были присланы из Ленинграда Молчанову и мне, были данные о наличии этого центра в Москве.

Ни я, ни Молчанов никаких мероприятий по этим материалам не приняли - положили их под сукно.

Так вот опасность состояла в том, что обвиняемые по делу ленинградских чекистов могли на допросах, в порядке оправдания своего, поднять этот вопрос. Говорили мы об этом с Молчановым и условились, чтобы данные эти вообще в следствии не фигурировали. Так и было сделано.

Была и другая опасность. Она состояла в том, что кто-нибудь из арестованных ленинградских оперодовцев (Губин или другие) могли на допросах выболтать, что Николаев, убийца Кирова, при первом своем задержании (до убийства) был обыскан и у него были обнаружены материалы, свидетельствовавшие об его террористических намерениях, и оружие. Но Молчанов был прав, когда утверждал, что этого никто из них не скажет, хотя бы из чувства самосохранения.

Вопрос: Значит Молчанов знал, что убийца тов. Кирова Николаев был освобожден в ленинградском Опероде после того, как было установлено, что он является террористом?

Ответ: Да, знал, Молчанову и Прокофьеву я сообщил обо всех обстоятельствах, связанных с убийством Кирова, после своего приезда из Ленинград в первых числах декабря месяца 1934 года.

Вопрос: Что Вы им сообщили?

Ответ: Я сказал им, что Киров убит по решению центра троцкистско-зиновьевского блока, что я был об этом предупрежден заранее, что я предложил Запорожцу не чинить этому препятствий и рассказал им о случае освобождения Запорожцем задержаного в Ленинграде Николаева.

Обо все этом я вынужден был предупредить Молчанова и Прокофьева потому, что они руководили следствием по делу б. ленинградских чекистов и должны были знать все обстоятельства дела, чтобы не допускать прорыва этих данных в допросах.

Я могу сообщить еще об одном материале профилактического порядка, которое я намерен был осуществить, но которое сорвалось, когда дело дошло до ЦК.»

Георгий Молчанов руководил сокрытием следов «правых» в убийстве Кирова

Ягода далее:

Вопрос: Какого порядка мероприятие? Почему и как оно сорвалось?

Ответ: После суда над ленинградским террористическим центром, после осуждения Зиновьева, Каменева и других, в Ленинграде были проведены массовые операции по высылке зиновьевцев. Высылали их почти без всякого предварительного следствия. И это меня устраивало, потому что была исключена возможность провала.

Вопрос: Не понятно почему это Вас устраивало? Почему исключена была возможность провала?

Ответ: Очень просто. Если бы всех, кто из Ленинграда был выслан, пропустили через основательное следствие, могло случиться, что в каких-либо звеньях следствия данные о заговоре, о центре троцкистско-зиновьевского блока прорвались бы.

По этим же соображениям я намерен был аналогичную операцию провести в Москве. Мне было ясно, что удар по троцкистско-зиновьевским кадрам в Москве неизбежен. Из двух зол я выбирал наименьшее; можно было бы пойти на серьезную ликвидацию организации или отдельных групп организации в порядке следствия, и можно было просто выслать из Москвы какую-нибудь часть рядового учета троцкистов и зиновьевцев.

Я пошел на второе. Предложил Молчанову приготовить соответствующие списки и поднял этот вопрос перед ЦК. Но в этом мне было отказано. Мне заявили, что удар надо нанести не по одиночкам бывших троцкистов и зиновьевцев, а необходимо вскрыть нелегальные действующие и организующие центры троцкистско-зиновьевского центра.

А этого я делать не хотел и не мог.

Вопрос: Как же Вы вышли из этого положения?

Ответ: Никак не вышел. Не удалось, как вы видите, выйти из этого двойственного положения.

Весь 1935 год я тормозил, саботировал, оттягивал требование ЦК громить центры троцкистско-зиновьевских организаций и правых.

Когда по прямому предложению Сталина я вынужден был заняться делом "Клубок", я долго его тянул, переключил следствие от действительных виновников, организаторов заговора в Кремле - Енукидзе и др., на "мелких сошек", уборщиц и служащих, и тем самым опять спас свое положение.

Вопрос: Кстати, о деле "Клубок" и о Енукидзе.

На допросе 4 мая Вы показали, что во время следствия по этому делу к Вам явился Карахан с предложением "выручить" Енукидзе и не проваливать его в этом деле.

Как теперь устанавливается, Вы были лично связаны с Енукидзе и вовсе непонятно зачем Вам нужен посредник, Карахан, в ваших делах с Енукидзе?

Вы значит где-то напутали, неправду сказали?

Ответ: Нет, я говорил правду и в одном, и в другом случае. Верно, что я был лично связан с Енукидзе, как с членом общего центра заговора, и верно также, что Карахан приходил ко мне, когда началось дело "Клубок", по поручению Енукидзе.

Дело обстояло таким образом.

Я уже говорил, что инициатива дела "Клубок" принадлежит Сталину. По его прямому предложению я вынужден был пойти на частичную ликвидацию дела.

С самого начала мне было понятно, что тут где-то прорвалась нить заговора Енукидзе в Кремле, что если основательно потянуть за оборванный конец, вытянешь Енукидзе, а за ним и всех нас - участников заговора.

Так или иначе, но Енукидзе я считал в связи с этим проваленным, если не совсем, то частично.

Поэтому было бы неосторожным с моей стороны продолжать свои встречи с Енукидзе именно в этот период, когда шло следствие по делу "Клубок". Поэтому я прекратил бывать у Енукидзе, как и он (по тем же соображениям) перестал звонить и приглашать меня.

Но Енукидзе, должно быть, не очень в меня верил и опасался, что я могу его окончательно провалить. Поэтому он прислал Карахана для разговора со мной. А до этого по его поручению со мной говорил Петерсон.

Вопрос: О чем Вы беседовали с Петерсоном?

Ответ: С Петерсоном я до этого несколько раз встречался у Енукидзе. Он знал о том, что моя связь с Енукидзе носит заговорщический характер. На сей раз, это было весной 1935 года, Петерсон сам начал разговор. Он заявил, что Енукидзе и он сам очень обеспокоены материалами о заговоре, который попал в НКВД.

Он говорил мне, что некоторые факты об их заговорщической деятельности, которые прорывались в стенах Кремля, он задержал у себя и никому их, конечно, не показывал. Я ознакомил его с данными НКВД, сказал ему, что особых причин к беспокойству нет, что я стараюсь выгородить его и Енукидзе.

Наряду с этим я попросил, чтобы он прислал мне все имеющиеся у него материалы. Петерсон прислал. Это были отдельные рапорта и сводки о контрреволюционных высказываниях сотрудников Кремля и т. п.

О материалах этих я докладывал в ЦК, заявив, что они были мною изъяты при нелегальном обыске в столе у Петерсона.

Вопрос: Зачем Вы это сделали? Вы же обещали Петерсону выгородить его из дела?

Ответ: В следствии я действительно покрыл Петерсона, но мне надо было его скомпрометировать, чтобы снять его с работы коменданта Кремля.

Я же все время стремился захватить охрану Кремля в свои руки, а это был удобный предлог. И мне это полностью удалось.

Кроме того я сообщил тогда же в ЦК, что Петерсон подслушивает правительственные разговоры по кремлевским телефонам (кабинет Петерсона находился рядом с телефонной станцией Кремля).

Узнал я об этом из агентурных материалов и мне вовсе не хотелось, чтобы и мои разговоры по телефонам контролировались Петерсоном.

Петерсон был после этого снят, вместе с ним из Кремля была выведена школа ЦИК. В Кремль были введены войска НКВД.

Вопрос: Известно, что по делу "Клубок" в качестве обвиняемых были привлечены Каменев и Зиновьев.

Что Вы сделали для того, чтобы скрыть их участие в заговоре?

Ответ: По отношению к Зиновьеву и Каменеву у меня была двойственная политика.

Я не мог допустить, чтобы следствие по их делу далеко зашло. Я боялся их откровенных показаний. Они могли бы выдать весь заговор.

Поэтому Молчанов об их участии в деле "Клубок" свел к антисоветским разговорам, которые имели место между Каменевым и его братом Розенфельдом.

Наряду с этим положение Зиновьева и Каменева, осужденных и находящихся в изоляторе, все время меня беспокоило. А вдруг они там что-либо надумают, надоест им сидеть и они разразятся полными и откровенными показаниями о заговоре, о центре, о моей роли (Каменев, как участник общего центра заговора, несомненно знал обо мне и о том, что я являюсь участником заговора).

Я говорю, что это обстоятельство все время меня тревожило. Правда, я принял все меры к тому, чтобы создать Зиновьеву и Каменеву наиболее благоприятные условия в тюрьме: книги, бумагу, питание, прогулки - все это они получали без ограничения. Но чем черт не шутит? Они были опасными свидетелями.

Поэтому, докладывая дело в ЦК, я, чтобы покончить с ними, предлагал Зиновьева и Каменева расстрелять.

Это не прошло потому, что данных для расстрела действительно не было.

Так обстояло с делом "Клубок".»

Зиновьев и Каменев рассчитывали на то, что оппозиция их защитит

Но оппозиция уже предала их, всячески провоцируя их расстрел

Ведь секреты лучше всего хранят покойники…..

Ягода далее:

Вопрос: Выше Вы показали, что во время следствия по делу "Клубок" Вы из конспиративных соображений не встречались с Енукидзе. Следствие по "Клубку", как известно, началось с 1935 года. До этого Вы виделись с Енукидзе?

Ответ: С Енукидзе я виделся после убийства Кирова, вскоре после ареста Зиновьева, Каменева и др. в Москве. Разговор происходил, как обычно, в кабинете у Енукидзе. Он спрашивал меня, как обстоят дела в Ленинграде, нет ли опасности полного провала и выражал свое негодование по поводу партизанских действий троцкистов и зиновьевцев, выразившихся в убийстве Кирова.

Вопрос: О каких партизанских действиях Вы говорите? Ведь убийство тов. Кирова было санкционировано общим центром заговора?

Ответ: Это верно. Но я уже говорил на предыдущем допросе, что правые были вынуждены пойти на санкцию теракта над Кировым только в порядке компромисса.

Вообще мы были против отдельных терактов, несогласованных с общим планом заговора и захвата власти.

Вот это именно и имел ввиду Енукидзе, когда говорил о партизанских действиях.

Тогда же Енукидзе сообщил мне, что вместо арестованного Каменева троцкистско-зиновьевский блок выдвинул в общий центр заговора Сокольникова.

Енукидзе говорил мне, что в новой ориентации заговора роль Сокольникова имеет первостепенно значение.

Вопрос: Что это за новая ориентация и почему именно роль Сокольникова связана с этой ориентацией?

Ответ: На одном из допросов я уже показывал, что в 1935 г. к планам нашего заговора на государственный переворот только внутренними силами, прибавилась ориентировка на немцев, вернее, на фашистскую Германию, как на союзника в деле свержения советской власти.

Вызвано это было следующими соображениями:

Во-первых, в 1935 г. перспектива войны со стороны окрепшей Германии против Советского Союза нарастала с каждым днем. В связи с этим надо было забежать вперед и договориться с ними.

Енукидзе мне говорил, что Троцкий за границей установил полный контакт с германскими правительственными кругами, что сам Енукидзе тоже имеет линию связи с немцами.

Во-вторых, убийство Кирова вызвало огромную настороженность со стороны партии и всей страны к троцкистским и зиновьевским кадрам и расчеты на какую-либо поддержку внутри страны исключались.

"Бдительность, о которой они кричат на каждом углу, будет стоить голов нашим людям", - говорил мне Енукидзе.

Именно эти соображения и легли в основу ориентировки заговора, начиная с 1935 г., на Германию. И именно в связи с этим роль Сокольникова в общем центре заговора, являющегося одновременно заместителем Наркоминдела, имела особое значение потому, что через него могла быть налажена связь с официальными кругами Германии.

Вопрос: Вы говорите, что через Сокольникова "могла быть" налажена связь с немцами. А разве эта возможность не была реализована?

Ответ: Этого я сказать не могу. Тогда при моем разговоре с Енукидзе речь шла только о возможностях. Было ли это в дальнейшем осуществлено, я не знаю.

Но мне известно, что в ориентировке и заговорах с германскими правительственными кругами у троцкистов и зиновьевцев, с одной стороны, и у правых, с другой стороны, были свои особые, различные линии.

Вопрос: Чем они отличаются и откуда Вы это знаете?

Ответ: Об этом мне говорил Карахан в одну из наших бесед с ним в 1935г.

Сущность этих двух линий в ориентировке и контакте с немцами состоит в следующем: троцкистско-зиновьевская часть нашего центра вела переговоры с германскими правительственными кругами через находящегося в эмиграции Троцкого, оторванного от Советского Союза, не знавшего внутренние процессы страны и готового все отдать, лишь бы скорее свергнуть советскую власть и вернуться в Россию.

Иначе к делу относились мы, правые. Мы не являлись сторонниками полного раздела России, как это делал Троцкий. Мы считали, что силы наши в стране довольно значительны и можем в переговорах с немцами выступать как равная сторона.

Если дозволено на фоне наших преступных и изменческих делах употребить слово "патриотизм", то некоторая доля этого патриотизма в нас, правых, все же сохранилась. Этим отличалась точка зрения правых в их ориентировке на немцев от линии троцкистско-зиновьевского блока.

И именно поэтому центр правых предложил Карахану установить связь с германскими правительственными кругами и вести с ними переговоры. Но об этом я уже рассказывал.»

Лев Карахан был основным контактом НКВД в связях с немецкими правящими кругами

Ягода далее:

«Вопрос: Вы показывали совершенно не то, что говорите теперь. На допросе 4 мая Вы показали, что Карахан установил связь с немцами по собственной инициативе. Сейчас же Вы говорите, что связь с германскими правительственными кругами Карахан установил по постановлению центра правых.

Ответ: Никаких расхождений между тем, что я показал на допросе 4 мая, и между тем, что я говорю теперь, - я не лгу. Я только дополняю свои предыдущие показания.

Связь с немцами у Карахана существовала давно. И эту, уже установленную линию связи, центр правых использовал, как реальную линию, предложив Карахану вступить с германскими правительственными кругами в официальные переговоры. Я уже показывал, что Карахан после этого был в Берлине, виделся там с Надольным и Гессом (или Гебельсом) и, как он мне говорил, уже в 1936 г. добился значительных уступок от немцев.

Вопрос: Каких уступок?

Ответ: Уступок от кабальных условий, на основе которых было достигнуто соглашение с Троцким.

Вопрос: На каких условиях Карахан достиг соглашения с немцами?

Ответ: Я боюсь напутать в передаче того, что говорил мне Карахан. Политик я плохой, в международных вопросах слабо разбираюсь, еще меньше в экономических. Помню, что Карахан говорил о двух вариантах соглашения: один, если центр заговора приходит к власти самостоятельно без помощи немцев; второй, если заговорщикам в их приходе к власти помогут немецкие штыки во время войны.

При первом варианте речь шла о следующих условиях:

1. Разрыв СССР договоров о союзе с Францией и Чехословакией.

2. Заключение военного и экономического союзов с Германией.

3. Ликвидация Коминтерна.

4. Предоставление Германии [права] на долголетние концессии источников химического сырья СССР (Кольского полуострова, нефтяных источников и прочее).

5. Установление в СССР такого политического и экономического строя, который гарантирует германским фирмам полную возможность развития своей частной инициативы на территории СССР.

При втором варианте, т. е. при приходе к власти в военное время при помощи немцев, оставались в силе те же условия, плюс какие-то территориальные уступки, но какие именно я не помню. Об этом должен подробнее и точнее показать сам Карахан.»

Германии было очень выгодно свержение правящего режима СССР и установление власти про-германских сил

Ягода далее:

Вопрос: Вы показываете, что одним из вариантов соглашения с немцами являлся приход заговорщиков к власти самостоятельно, без помощи со стороны немцев.

Каковы реальные силы, которые центр заговора мог использовать для свержения советской власти?

Ответ: Об этом я уже говорил на предыдущем допросе. Это были все те организации, которые входили в общий заговор против советской власти.

Вопрос: Вы дали только перечень организаций, входивших в заговор, но ничего не показали об их реальных силах.

Ответ: Это верно, но я считаю, что все организации, входившие в Общий центр заговора, теперь уже ликвидированы и поэтому не стоит их перечислять.

Вопрос: Но Вы знали о наличии этих организаций до того, как они были ликвидированы?

Ответ: Об основных знал.

Вопрос: От кого?

Ответ: О некоторых я знал из материалов ОГПУ-НКВД, о других мне говорил Енукидзе.

Вопрос: О каких организациях Вам говорил Енукидзе? И когда он Вам о них говорил?

Ответ: Когда точно это было сказано, я сказать не могу. Мы неоднократно вместе с Енукидзе прикидывали силы организации заговора.

О троцкистских, зиновьевских и правых организациях Енукидзе говорил, что они сильны, кроме Москвы, еще в Ленинграде, на Украине, на Урале, в Азово-Черноморском крае, в Западно-Сибирском крае и на Кавказе.

Енукидзе говорил также, что военная организация наиболее сильна в Москве, но имеет свои группы на Украине и в Ленинграде.

О меньшевиках и эсерах Енукидзе высказывал предположение, что у них имеются законспирированные организации в Сибири, в Средней Азии и на Кавказе.

А силы мои в НКВД вам известны, я о них уже показывал.

Вопрос: Но Вы опять даете только голый перечень местных организаций.

Ответ: Но Енукидзе мне ничего не говорил ни о количественном составе этих организаций, ни об их руководителях. Это стало мне известным уже по данным следствия в НКВД значительно позднее, в 1936 г.

Вопрос: А как мыслился приход к власти на случай войны?

Ответ: Речь шла о восстании наших партий в тылу, аресте членов правительства при одновременном открытии фронта неприятелю заговорщиками из военного блока.

Но это были только планы, которым не дано было осуществиться, потому что в конце 1935 г., весь 1936 и 1937 гг. прошли под знаком ликвидации всех наших организаций; сначала, пока я был в НКВД, при значительном торможении, а затем уже, при Ежове, начался полный разгром всех звеньев нашего заговора.

О том, как мы, участники заговора в НКВД, прикрывали организации заговора, тормозили их ликвидацию, я уже говорил. Но одну деталь я еще не сообщил. А сейчас, когда я говорю всю правду, я не хочу больше ее скрывать.

Вопрос: Что Вы хотите показать?

Ответ: Летом 1936 г. из политизоляторов в Москву для привлечения к следствию по делу центра троцкистско-зиновьевского блока были доставлены Зиновьев и Каменев.

Мне, как я уже говорил, нужно было с ними покончить: они все равно были уже провалены, третий раз привлекались; и я очень беспокоился, чтобы они где-нибудь на следствии не болтнули лишнего.

Поэтому я счел необходимым поговорить с ними. Ясно, что ни на допросах, ни вызывать их в кабинет для разговора я не мог. Поэтому я стал практиковать обход некоторых камер арестованных во внутренней тюрьме.

Почти во все камеры я заходил вместе с начальником тюрьмы Поповым. К Зиновьеву и Каменеву (в отдельности к каждому) я тоже зашел, предупредив Попова, чтобы он остался за дверью.

За время 5-10 минут я успел предупредить Зиновьева и Каменева о том, кто арестован, какие имеются показания. Заявил им, что никаких данных о других центрах, принимавших участие в заговоре, тем более об общем центре, следствие не знает.

"Не все еще потеряно, ничего не выдавайте сами. Центр заговора действует. Вне зависимости от приговора суда вы вернетесь ко мне," - говорил я им.

И Зиновьев и Каменев на следствии и на суде, как вы знаете, выполнили мои указания. А после приговора они были расстреляны. Это было в августе 1936 г.

В сентябре я был снят с работы в НКВД.

Генрих Ягода

Допросили:

Нач. отд. 4 отдела ГУГБ капитан гос. без. Коган

Оперуполном. 4 отдела ГУГБ лейтенант гос. без. Лернер

В последнем абзаце неточность – Зиновьев и Каменев сдали Радека, Бухарина и  Пятакова, что не входило в планы Ягоды. Нвскоре это переситало быть его проблемой, став проблемой всей оппозиции.

………………………………

Ягода как уже говорилось в начале давая показания молчал, об оставшихся на свободе заговорщиках. Но они все же разоблачались один за другим.

Да, между тем пока шло следствие, чистки в НКВД продолжались. Те чекисты, что еще недавно по словам Ягоды были «честными» и «не замешанными в заговор» арестовывались и тогда Ягоде приходилось признаватся и корректровать свои показания.

В начале июня 1937 года так был разоблачен Лев Миронов, С 1933 — член коллегии ОГПУ. В 1936 году — начальник контрразведывательного отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР. 4 апреля 1937 года направленный на Дальний Восток.

Ягоде пришлось пизнать его участие в заговоре. Следующим важным следственным документом идет специалное запявление Ягоды в адрес Миронова.

«Заявление

арестованного Ягоды в отношении Миронова

Народному комиссару внутренних дел тов. Ежову

Заявление

С того момента, как я стал давать показания относительно моей преступной деятельности, на мне все время камнем висит Миронов, которого я не выдал.

Мне чрезвычайно тяжело и стыдно от того, что я уверял Вас в том, что Миронов не участвовал в заговоре, между тем как он принадлежит к числу чекистской заговорщической организации с лета 1934 года.

Я его раньше не назвал, потому что на меня произвело большое впечатление присутствие Миронова на моем допросе: у меня появилась глубокая уверенность, что Миронов все время принимает участие по нашему делу, а если бы это было так, то он мог локализовать все показания на него, тем более, что о его участии в организации прямо знали только двое - Прокофьев и Буланов. Все остальные участники могли о Миронове показать только предположительно, судя по его общеизвестной близости ко мне.

Я просто боялся, что мне могут не поверить. Теперь, когда я выдал в основном всех своих участников, я преодолеваю всякую боязнь недоверия ко мне и даю показания о Миронове.»

Лев Миронов присутствовал на допросах Ягоды и внимательно следил за ним

Ягода заявлял, что он его измене знало лишь 3 человека, но на самом деле об участии в заговоре Миронова знали все руководство НКВД

Включая тех, кто вел дело самого Ягоды……

Ягода далее:

«Миронова Льва Григорьевича я вовлек в чекистскую организацию летом 1934 года у себя в служебном кабинете. Перед тем, как с ним поговорить, я поручил Буланову прощупать его политические настроения, ни на что, конечно, не намекая.

Буланов это сделал, и я помню дословно, как Буланов мне говорил: "Левушка (т. е. Миронов) в неважных настроениях, он многим в политическом положении страны недоволен".

После этого у меня состоялся предельно откровенный разговор с Мироновым. Начал я с оценки положения в стране, перешел к позиции правых в этой оценке, говорил о целях и задачах организации правых, о возможности государственного переворота и о роли чекистов в связи с этим. Тогда же я рассказал ему о чекистской заговорщической организации, назвал ему основных ее участников и предложил ему принять участие.

Все то, что я рассказал Миронову, не встретило никаких возражений с его стороны, он, со свойственной ему степенностью, ответил, что подумает над тем, чем он может быть полезен организации. Во всяком случае он тогда не дал свое согласие на участие в организации. От меня же он узнал, что работающий у него Черток является членом организации.

После убийства Кирова, когда надо было оградить нашу организацию от возможности провала в связи с отдачей под суд ленинградских чекистов, я сказал Прокофьеву, чтобы он дал Миронову прямые указания, как вести следствие. Прокофьев это сделал и Миронов неплохо выполнил мое задание.

Последняя моя беседа с Мироновым по делам организации состоялась в середине 1936 г. Вели мы беседу в мрачных тонах. Хотя это было за несколько месяцев до моего снятия, но я уже тогда ему предсказал, что в недалеком будущем наркомом внутренних дел будет назначен Ежов. Наша беседа сводилась к тому, что планы наши рухнули.

Миронов говорил, что наша задача состоит сейчас в том, чтобы замести следы, что нужно поэтому довести до конца начавшийся вопреки нашей воле разгром троцкистов, зиновьевцев и правых. На этом мы разошлись.

После возращения моего из отпуска в ноябре 1936 года я созвонился с Мироновым, говорил с ним о том, что не мешало бы встретиться, он обещал мне позвонить, зайти, но не сделал этого.

Мне сейчас трудно сосредоточится и показать более подробно о Миронове. В очередном протоколе я этот пробел восполню и о Миронове дам исчерпывающие показания.

4 июня 1937 г.                                                                                               Генрих Ягода»

………………………………….

В своих показаниях Генрих Ягода никогда не был полностью откровенен. Он говорил лишь то, что и так знало следствие ,Так и не называя новых имен. Но он не назвал самого главного – что его следователи сами «правые»