РОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА

До Нового Года оставалось десять дней. И три дня до родов Ирины, как обещали врачи.

Ей 25 лет, она учительница, серьёзная женщина, но ведет себя перед родами, как испуганная девчонка: пристала к врачу – «рожайте меня», я, мол, неделю лишнюю переходила. На занятиях для беременных услышала: если ребенок «перехоженый», будут проблемы. Вот она и тормошит докторов.

В те времена на УЗИ определить пол ребенка могли лишь в крупных клиниках, а в ее небольшом городе такой техники не существовало. Корневы ждали мальчика, и уже назвали Димой, - жене имя нравилось, муж согласился. В глубине души ему было без разницы – пол, имя, лишь бы все обошлось благополучно. С приближением родов жены, его все чаще охватывала тревога, а в последние дни пришла «медвежья болезнь», заставляя постоянно бегать в туалет.

Близился день родов. Ирина, не поленившись, сходила в поликлинику. Врача в кабинете не оказалось, за столом сидела пожилая акушерка. Прижав фонендоскоп к большому животу Ирины, она долго вслушивалась в биение пульса малыша.

- А ведь там девочка, - сказала убежденно, - у неё пульс нежный, девичий. У мальчиков другой - громкий и четкий.

- Нее-т, врачи в один голос сказали, что мальчик, - сопротивлялась мамочка, - я его Димочкой зову, разговариваю с ним…

- Думаю, завтра дитя начнет прорываться на белый свет.

Так и вышло, на следующий день, субботним вечером, по ногам женщины потекла теплая водичка, предвестник родов. В роддоме роженицу осмотрела акушерка – смуглая, с озорными глазами, боевая.

- Начнутся схватки – двигайся, ходи, пока сможешь. И все будет на пять! Я – домой, смена кончилась.

Но схваток не было, в палату никто не заходил. Ночью, когда нагрянула тупая боль, роженицу осмотрел дежурный врач. - Все только начинается, - сказал он и удалился.

Понедельник, утренний обход. Доктор сияет фальшивой улыбкой – как наши дела?

На пороге возникла фигура смуглой акушерки, лицо тревожное: не родила? меня, что ли дожидалась?

И началось. Дошло, наконец, до персонала, что вОды у роженицы отошли две ночи назад…

Без воды плод задыхается, это грозит асфиксией и, возможно, гибелью плода.

И начался марафон. Ирина шагала по коридору без остановки, а ей по ходу задирали рубашку и кололи стимуляторы родовой деятельности. Акушерка, матеря предыдущую смену, бежала за Ирой, держа шприц, как эстафетную палочку. И смех, и грех. Наконец, устали обе. Роженица забилась под «вертолет» в пустом родзале. Скрючилась от боли, и тут голос акушерки: - ну, красавица, пошли трудиться. Если что - разрешаю поорать!

Нет, уж, дудки, - подумала Ирина. Она наслушалась за два дня криков. Уже и дитя на свет появилось, а они все орут…

-Давай, тужись, дружок, - но ребенок застрял, и акушерка позвала на помощь доктора с огромными лапищами. – Надави-ка, поможем мамочке.

Тот со всей дури и надавил на живот. Живодер!!! От адской боли разорванной плоти Ирина, как волчица, впилась зубами в рыжую ручищу! Доктор взвыл, и тут голос акушерки - готово! В ее руках красовалось дитя инопланетной расы, оно было совершенно синее. Ребенка высоко подняли на руках, а потом начали шлепать, что есть мочи. Дитя молчало, а потом как заорет!

- Задышало, есть контакт! С рождением, тебя! Девочка!

Невыразимое счастье. Лавина счастья. Ирина поцеловала мужскую руку, которую только что укусила.

- Ты маладца, мамочка, - голос мягкий, расчувствовался человек. Шутит: - В следующий раз обращайся, я только рукавицы надену.

Ребенка сразу унесли. Акушерка, балагуря, зашивала Ирине «карман», работала по-живому, - не больно, милая? - Нет, о чем ты?

Боли нет, есть восторг победы. Она сделала это! Она – мать рожденного ею человека.

Было ощущение, что вошла в новый, неведомый мир. Беременных женщин называют ласково «мамочками». Родивших женщин – мамами, матерями. Теперь и она стала жителем неведомого ей мира матерей. Это было потрясающее, восхитительное ощущение!

Ирина не могла знать, что заплатила только часть платы за входной билет в новый мир. Впереди ожидало испытание, которое оказалось страшнее родов.

В послеродовой палате, где ее разместили, лежали три женщины. Койка Ирины находилась возле двери и слегка продувалась ветерком, дверь была неплотно закрыта. Рядом, в коридоре, стоял телефон, по которому медицинский персонал периодически звонил, докладывал, советовался. Гул разговора не тревожил Ирину, она задремала. И вдруг, будто что-то толкнуло ее. Поднялась, осмотрелась, - все спали. Прислушалась. По телефону тревожный голос обсуждал состояние новорожденного. Дежурный врач сообщал, что ребенок в крайне тяжелом состоянии. Они делают все возможное. Да, не исключен летальный исход.

У Ирины громко заколотилось сердце, казалось, молот бьет по наковальне. В палате находилось четыре женщины, чей ребенок в опасности?

Душа наполнилась страхом. Руки заледенели. Голова пылала и разламывалась от боли. Спустя два часа услышала тот же мужской голос. Чтобы лучше расслышать, тихо приоткрыла дверь. Часы показывали час ночи. Врач докладывал, что ребенка спасти не удалось. Повесили трубку. Тишина.

Эту ночь она не сомкнула глаз.

Ее колотило. Утром измеряли температуру, у нее оказалась высокой. Поползла в туалет. Глянув на себя в зеркало, пригладила всклокоченные волосы, и увидела небольшую прядку поседевших за ночь волос.

Легла в постель, закрыла глаза. Ждать и надеяться. Молиться. Господь, пощади мое дитя!

В обед протарахтела каталка, санитарки везли малышей на первое кормление.  

Словно маленькие аккуратные поленца лежали в каталке новорожденные малышы. Их было только двое. Ирине и молодой женщине, лежавшей в постели у окна, детей не привезли. Сказали, что не время. Позже…

Ира смотрела на большое окно, за которым стояли высокие, голые деревья. Их сучья под напором ветра бились в оконные стекла, шел мелкий дождь – декабрь был теплым. Неожиданно сучья сложились в картинку, будто ветер умостил их вот так, красиво - и улетел. Картина походила на портрет юной девушки – профиль, грива волос, контур шеи. Вглядываясь все пристальней, Ирина спросила женщин: - видите лицо девушки за окном? Нет, - сказали они, - там лишь голые деревья. Ты фантазерка.

Чем больше она вглядывалась в портрет, тем спокойней билось сердце, отпускала боль, теплели ледяные руки. Душа медленно сбрасывала вериги страха, уступая место надежде. Шаг за шагом надежда крепла, отвоевывая пространство души и, наконец, появилось твердая вера - дочь жива.

Она не могла больше лежать, ей требовалось движение. Вышла в коридор, столкнувшись с медсестрой, разносившей градусники. Они были давно знакомы, жили в соседних домах.

- Скажи, ребенок женщины, которая лежит у окна, жив? – затаив дыхание, Ирина ждала ответа.

- Умер. Мне нужно ей сказать об этом, но язык не поворачивается. Пусть врач скажет, - протянув Ире градусник, вошла в палату.

- Меньше пейте, и перетяните полотенцем грудь, - обратилась она к той, что у окна. Женщина спокойно кивнула, ни о чем не подозревая: роды у нее первые, может так нужно, молоко-то сильно прибывает.

- Каждый раз едва слезы сдерживаю, - прошептала медсестра Ире, выходя из палаты.

В голове у Иры стучало: каждый раз…сдерживаю слезы…каждый раз…

Она легла, закрыв голову одеялом, и беззвучно зарыдала. По щекам текли необычные слезы: сладкие слезы счастья – ее ребенок жив, смешивались с горькими слезами, оплакивающими чужое дитя; слезы познания жестокого закона жизни - Счастье и Горе могут идти рядом друг с другом. И не знаешь, кто из них выберет тебя.

Эту ночь она спала так крепко, что не слышала прихода врача. Ее разбудила докторша средних лет, присев на стуле рядом. Говорила тихо, ее слова катились медленно, враскачку, как ленивые камешки в детской игре.

-Ваш ребенок… родился с тройным… обвитием пуповины…асфиксия, - Ирина нетерпеливо перебила, - есть опасность для жизни?

Врач продолжила: - Такие дети… могут иметь… заторможенные рефлексы… в будущем…

- Доктор! - Ира не сдержалась. – Мы учтем эту…заторможенность. При пении в полный голос, она не сможет тотчас остановиться, если скажут замолчать. Потому певицей она не станет, я обещаю.

Врач удивилась. - Вам уже сказали, что она кричит больше всех деток? Даже бром приходится давать.

- Бром? Это хорошо, я тоже иной раз бром принимаю. А крик развивает голосовые связки. Бабушка у нас певица, одобрит. Прикажите принести мне дочь, доктор, умоляю…

-У вас высокая температура, не имею права…

- Дайте градусник! Со мной уже все в порядке!

Доктор дотронулась ладошкой до лба женщины, температуры не ощущалось. Махнула рукой, - ладно, сегодня принесут. Вздохнула и направилась к постели у окна.

Стоя у койки, тихо заговорила с женщиной, чья грудь была перетянута полотенцем.

- Ваш ребенок умер, вы уже знаете об этом. Пауза. – Как, Вы не знали? Пауза.

Несчастная мать поднимается с постели и смотрит на врача глазами смертельно раненого животного. Этот взгляд вынести невозможно.

– У ребенка заболевание, не совместимое с жизнью,- доктор пытается говорить спокойным голосом. Женщина не слушает. Она тоненькая, как балерина, с длинной косой, невысокого роста. Идет молча к двери. Ни слезинки. Она ничего не соображает. У нее шок. Открывает дверь и падает у порога. Начинается беготня, ее приводят в чувство, куда-то звонят. Затем, все также молча, без единого звука, без слез, она собирает свои вещи и, сгорбившись, уходит, неся в себе невыносимую боль.

Женщины в палате украдкой плачут. Частица боли осталась, острием вонзаясь в их сердца.

Спустя время, тяжелую атмосферу в палате разрушает стук каталки, в которой везут трех малышей. На койку Ирины укладывают туго запеленатое тельце,  сердце женщины замирает. Мать жадно вглядывается в личико ребенка, его глаза открыты. Здравствуй, комочек счастья! Здравствуй, Дочь. Я так ждала тебя.

Будто занавес раздвинулся на сцене жизни, открывая дивную картину - первую встречу матери и дитя, крохотного существа с фиалковыми глазами. Пристально смотрит Дитя на Мать, вглядываясь в ее черты. Здравствуй, Мама. Я пришла.

Пройдут годы, десятилетия. Дети вырастут, и к матерям, вполне вероятно, придут обиды и слезы, которые порой причиняют взрослые дети. Но матери прощают своих детей, горькие обиды сменяются грустной печалью. В чем истоки материнской любви и всепрощения? В материнской памяти. Она крепко хранит воспоминания о любви: божественной и безусловной, поселившейся в женщине с приходом дитя. Мадонна с младенцем на руках - мощное крещендо в партитуре гения, создавшего феерическое произведение, под названием « Рождение человека».