О Гитлере, Сталине, сионистах и атомной бомбе или как создавалось сионистское государство

В истории второй мировой войны есть одна загадочная операция, о целях которой не очень-то распространялись ни в годы войны, ни после ее завершения. Речь идет об уникальном перелете наркома иностранных дел СССР Вячеслава Михайловича Молотова (1890-1986) из Москвы в Вашингтон и обратно в мае 1942 года.

Тяжелый четырех-моторный бомбардировщик Пе-8 с советской правительственной делегацией на борту пересек тогда линию фронта, пролетел над территорией фашистской Германии и оккупированных ею стран в Англию, оттуда через Исландию в Нью-фаундленд в США и тем же путем вернулся обратно.

Технические детали этого знаменитого перелета более или менее обстоятельно освещены в воспоминаниях маршала авиации А.Е.Голованова, готовившего операцию, и летчика Э.К.Пусэпа, пилотировавшего самолет.

Что же касается политических целей молотовского визита в США и в Англию, то об этом в широкой печати до сих пор не сообщалось ничего вразумительного.

С тем большим интересом были встречены недавно вышедшая книга писателя Ф.Чуева "Сто сорок бесед с Молотовым" и ряд его журнальных публикаций, в которых рассказывается об откровенных, зачастую нелицеприятных беседах писателя с известным государственным деятелем. И конечно, в этих беседах не мог быть не затронут вопрос о знаменитом перелете.


О ЧЕМ ЖЕ ПОВЕДАЛ ЧУЕВУ ВЯЧЕСЛАВ МИХАЙЛОВИЧ?


По его версии, мысль о полете в Англию и в США впервые возникла у И.В.Сталина в конце 1941 года, вскоре после битвы под Москвой.

Не очень-то уверенный в прочности первых побед Красной Армии, руководитель Советского государства будто бы вознамерился лично лететь к Рузвельту и Черчиллю, чтобы убедить их открыть второй фронт в 1942 году. Но осложнившаяся обстановка на фронтах заставила Сталина отказаться от своего намерения и послать вместо себя Молотова. Принимая на себя ответственную миссию, Молотов, по его утверждению, ни минуты не сомневался в том, что открытие второго фронта в 1942 году совершенно невозможно. По его мнению, ясно понимал это и Сталин. И тем не менее, говорил Молотов Чуеву, требовать от союзников открытия второго фронта как можно быстрее было тогда необходимо с политической точки зрения. "Люди же ждут: будет какая-нибудь помощь или нет? Вот почему эта договоренность - в общем-то, бумажка имела громадное политическое значение, ободряла, а это тогда много значило". Однако получить эту "бумажку" оказалось не просто.

Черчилль наотрез отказался подписать обязательство открыть второй фронт в 1942 году, и советскому наркому пришлось лететь к американскому президенту, так и не заручившись согласием британского премьера.

Не смущаясь этим, Вячеслав Михайлович, представ перед Рузвельтом, твердо потребовал быстрейшего открытия второго фронта, который должен был оттянуть на себя не менее 30-40 вражеских дивизий с советско-германского фронта. К его удивлению, он не встретил никакого сопротивления со стороны американского президента.

"Рузвельт мне все подписал, - вспоминал Молотов, - и я решил с этими документами снова лететь к Черчиллю. Тут он удивился не на шутку". Поставленный перед свершившимся фактом, британский премьер вынужден был подписать соглашение об открытии (!) второго фронта в 1942 году!

Многотрудная и рискованная операция завершилась блестящим дипломатическим успехом!

Такова молотовская версия, которая, увы, не выдерживает даже самого поверхностного критического рассмотрения.

Прежде всего поражает несоответствие целей и средств: сверх-секретность, вовлечение квалифицированнейших специалистов в подготовку операции, исполненный величайших опасностей перелет второго лица в государстве над вражеской территорией и над Атлантическим океаном, что и в мирное-то время считалось достаточно рискованным предприятием, - и все это ради того, чтобы заполучить "бумажку", в действенность которой не верил ни один из тех, кто ее подписал... Еще большее недоумение возникает при анализе тех немногочисленных, опубликованных в нашей печати документов, которые связаны с молотовским перелетом.

Здесь речь пойдет, прежде всего, о "Переписке Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.", впервые опубликованной в 1957 году.

Из этой переписки видно, что начало ей положили два послания Черчилля И.В.Сталину, от 8 и 10 июля 1941 года.

И в первом же ответном послании 18 июля советский лидер недвусмысленно поставил перед британским премьером вопрос о быстрейшем открытии второго фронта в Северной Франции и в Арктике.

В ответ на одно это послание Черчилль написал в июле и августе 1941 года шесть писем, в которых доказывал, что немедленное открытие второго фронта невозможно.

На эти шесть обращений Сталин 3 сентября ответил вторым посланием, в котором в беспрецедентно резкой для дипломатических документов форме требовал открытия второго фронта.

"Немцы, - писал Сталин Черчиллю, - считают опасность на Западе блефом и безнаказанно перебрасывают с Запада все свои силы на Восток, будучи убеждены, что никакого второго фронта на Западе нет, и не будет... Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с восточного фронта 30-40 немецких дивизий... Я понимаю, что настоящее послание доставит Вашему Превосходительству огорчение. Но что делать? Опыт научил меня смотреть в глаза действительности, как бы она ни была неприятной, и не бояться высказать правду, как бы она ни была нежелательной".

Десять дней спустя Сталин смягчил свои требования, и даже выразил готовность допустить 25-30 английских дивизий в СССР, для использования их в операциях на советско-германском фронте. После этого тема непосредственной военной помощи Советскому Союзу СО стороны Англии исчезает из переписки с Черчиллем до 8 ноября 1941 года, когда Сталин прямо заявил премьеру о недоверии во взаимоотношениях между СССР и Великобританией, причину которых он видел в двух обстоятельствах. "Первое - не существует определенной договоренности между нашими странами о целях войны и о планах организации дела мира после войны; и второе - не существует договора между СССР и Великобританией о военной взаимопомощи в Европе против Гитлера".

Обойти молчанием такое заявление было невозможно, и уже 22 ноября Черчилль известил Сталина о том, что комиссия экспертов во главе с Иденом готова выехать, в Москву для разработки документов, на отсутствие которых сетовал Сталин.

После этого обмен посланиями сводился к обоюдным поздравлениям и обсуждению частных вопросов.

И вдруг 22 апреля 1942 года в очередном послании премьеру Сталин пишет о том, что есть серьезные расхождения в текстах договоров, присланных Иденом из Лондона, и тех, которые были разработаны им в Москве совместно с советскими экспертами!

"Ввиду того, что это обстоятельство ведет к новым разногласиям, которые трудно исчерпать в порядке переписки, - писал советский лидер, - Советское Правительство решило, несмотря на все трудности, направить в Лондон В.М.Молотова для исчерпания путем личных переговоров всех вопросов, тормозящих подписание договоров. Это тем более необходимо, что вопрос о создании второго фронта в Европе, поставленный в последнем послании Президента США г.Рузвельта на мое имя с приглашением В.М.Молотова в Вашингтон для обсуждения этого вопроса, требует предварительного обмена мнений между представителями наших правительств..." Но весь парадокс в том, что в "последнем послании Президента США" Сталину - оно было получено 12 апреля 1942 года - нет ни слова о втором фронте...

В отличие от переписки с Черчиллем переписка советского руководителя с американским президентом началась по инициативе Сталина, направившего свое первое послание Рузвельту 8 августа 1941 года.

Поскольку в отличие от Англии США не вели еще войны с Германией, предметом переписка были главным образом вопросы американских поставок в СССР, а о втором фронте даже не упоминалось.

Но в первой половине декабря 1941 года произошли критические для Соединенных Штатов события: 7 декабря, напав на Пирл-Харбор, японцы начали войну против Америки на Тихом океане, через четыре дня ей объявил войну Гитлер, а уже 16 декабря Сталин получил от Рузвельта странное послание.

"Я очень хотел бы встретиться и переговорить с Вами лично, - писал президент, - но так как это в настоящее время невозможно, то я предпринимаю три предварительных шага..." И далее он весьма туманно писал о необходимости проведения в Чунцине конференции представителей Китая, СССР, США, Англии и Голландии, а также о необходимости встреч Сталина и Рузвельта с послами стран-союзниц.

Все это было так таинственно и темно, что Сталин ничего не смог понять.

"Я считал бы желательным получить от Вас необходимые разъяснения, дабы обеспечить "желательные результаты от участия представителей СССР в этих конференциях", - писал он Рузвельту 17 декабря.

Но в последующих посланиях Рузвельт не дал Сталину никаких разъяснений по поводу своих таинственных предложений.

Лишь 12 апреля 1942 года он вновь вернулся к теме, затронутой им самим четыре месяца назад. Но сделал это в словах и выражениях весьма и весьма туманных...

"...Я считаю крайне важным, с военной и других точек зрения, иметь что-то максимально приближающееся к обмену мнениями. Я имею в виду весьма важное предложение, связанное с использованием наших вооруженных сил таким образом, чтобы облегчить критическое положение на Вашем западном фронте. Этой цели я придаю огромное значение. Поэтому я хотел бы, чтобы Вы обдумали вопрос о возможности направить в ближайшее время в Вашингтон г-на Молотова и доверенного генерала. Время имеет большое значение, если мы должны оказать существенную помощь. Мы предоставим в их: распоряжение хороший транспортный самолет, и они смогут совершить полет туда и обратно в две недели... Мне нужен Ваш совет, прежде чем мы примем окончательное решение о стратегическом направлении нашей совместной военной акции, Я послал Гопкинса в Лондон в связи с этими предложением".

Как видим, в этом тексте вообще отсутствует упоминание о втором фронте.

Но мысли о нем настолько владели тогда Сталиным, что туманные рузвельтовские выражения: "важное военное: предложение", "наша совместная военная акция" - он воспринял как обозначение страстно желаемого им второго фронта.

И в ответном послании от 20 апреля Сталин выразил согласие на организацию встречи Рузвельта с Молотовым, для обмена, как он писал, мнений по вопросу открытия второго фронта в Европе. "В.М.Молотов, - продолжал он, - может приехать в Вашингтон не позже 10-15 мая с соответствующим военным представителем. Само собой понятно, что Молотов побудет также в Лондоне для обмена мнений с Английским Правительством". В таком же духе они писал и Черчиллю в послании от 22 апреля.

И лишь на следующий день Сталин узнал, что в президентском послании речь шла не о втором фронте, а о другой, столь секретной и опасной операции, что Рузвельт не осмелился доверить ее бумаге...

В 1957 году Комиссия по изданию дипломатических документов при МИД СССР не обнаружила в советских архивах нескольких посланий Рузвельта Сталину, упоминаемых в трудах зарубежных историков. В их числе было и послание от 23 апреля, содержание которого посол США в СССР Стэндли передал Сталину "в устной форме". О том, что сверхсекретная устная информация была благосклонно воспринята адресатом, можно судить по тому, что в следующем послании от 4 мая 1942 года Рузвельт соо6щал: "Я слышал о сердечном приеме, оказанном Вами адмиралу Стзндли, и хочу выразить сердечную признательность. Я ожидаю встречи с Молотовым..."

Нет, и не может быть никакого сомнения: Молотов был посвящен в великую тайну.

И если тридцать и даже сорок лет спустя он не только не осмелился ее раскрыть, но даже делал неуклюжие попытки убедить слушателей в том, что летал через океан за пустой бумажкой, то это может иметь только одно объяснение договоренности, достигнутые в Вашингтона в мае - июне 1942 года, продолжали действовать и в 70-х, и в 80-х годах.

И Молотов, как человек партийного долга, не колеблясь шел на заведомую неправду, лишь бы отвести взгляды любопытствующих современников от вверенной ему тайны...


Впервые об этой тайне я услышал от одного инженера в 1984 году.


По его мнению, весна 1942 года стала критическим моментом в истории мирового сионизма, который до этой поры возлагал свои главные надежды на сговор с Гитлером.

В обмен на выгодные финансовые сделки и ценную разведывательную информацию Гитлер будто бы обещал лидерам сионизма отвоевать у англичан Палестину для создания на ее территории еврейского государства.

На такой сговор, утверждал мой собеседник, сионистское руководство пошло потому, что европейские евреи не торопились ехать на землю предков, где коренное арабское население ждало их отнюдь не с распростертыми объятиями.

Политика Гитлера была на руку сионистам.

Начав с изгнания евреев из Германии, он после открытия боевых действий стал сгонять евреев в оккупированных странах в концентрационные лагеря-гетто, чтобы после занятия Палестины форсированно перебросить их на Ближний Восток и в одночасье заселить ими Палестину.

Именно Палестина, а не Суэцкий канал и Индия, была, по словам знакомого инженера, главной целью для африканского корпуса Роммеля.


События развивались по этому, удовлетворявшему обе стороны плану до декабря 1941 года, когда после разгрома немцев под Москвой всем дальновидным политикам стало ясно, что Гитлер не станет вершителем дел в послевоенном мире.

Поняли это и лидеры сионизма, решившие загодя сменить сплоховавшего покровителя и переметнуться на сторону будущих победителей - США, Англии и СССР.

Лидерам первых двух государств сионисты готовы были предложить благожелательность массовых средств информации, большинство на выборах и ценную разведывательную информацию, а советскому руководству сверх того предлагалась поддержка в получении американского снаряжения, продовольствия и технической помощи по ленд-лизу. В обмен на все это сионисты желали получить обязательство создать в Палестине еврейское государство.

Получив переданное через Рузвельта предложение, утверждал автор гипотезы, Сталин дал согласие на союз с сионистами, а взбешенный их неверностью Гитлер приказал приступить к "окончательному решению еврейского вопроса", то есть к уничтожению евреев в лагерях смерти...

Признаюсь, эта гипотеза поначалу показалась мне малоубедительной: слишком уж она противоречила всему тому, что я знал о событиях второй мировой войны. Но три более внимательном изучении проблемы стали постепенно выявляться факты, которые заставили меня с большим доверием отнестись к упомянутым соображениям.


ФАКТЫ, КОТОРЫЕ ПРОТИВОРЕЧАТ МИФАМ


К таким мифам относится в первую очередь всеобщая убежденность в том, что Гитлер был таким ярым ненавистником евреев, что ни с каких договоренностях, а тем более компромиссах между ними не могло быть и речи. Чтобы не ходить далеко за примерами, достаточно процитировать редакционный врез к статье "Хрустальная ночь", опубликованной в еженедельнике "3а рубежом". (N2 44. 1988, с. 16): "В 1933 году на территории Германии проживало примерно 500 тысяч евреев, через двенадцать лет их оставалось 1400 человек (тех, кто уцелел в подполье). Некоторым, имевшим средства и связи, удалось эмигрировать, большинство же было уничтожено в газовых камерах гитлеровских концлагерей".

Удивительно ли, что после прочтения такого вреза у каждого неискушенного читателя должно сложиться представление, будто стоило только еврею появиться на улице немецкого или оккупированною немцами города, как его тут же пристреливали или отправляли в газовую камеру. Признаюсь, было такое представление о положении евреев в фашистской Германии и у меня. Вот почему ошеломляющее впечатление произвели на меня показания Дитера Вислицени - сослуживца небезызвестного А.Эйхмана, который курировал "еврейский вопрос" в Главном имперском управлении безопасности (Сб. материалов "Нюрнбергский процесс", т.2. М„ 1951, с.22-23),

"Можно ли деятельность (нацистских властей. - Г. С.) в отношении евреев подразделить на определенные периоды?" - спросил его американский следователь полковник Брукхарт.

"Да, - ответил Вислицени, - до 1940 года общая директива... была - решить еврейский вопрос в Германии и занятых ею областях с помощью планового выселения. Вторая фаза началась с этого времени: концентрация всех евреев в Польше и других занятых Германией восточных областях, и причем в форме гетто. Этот период продолжался приблизительно до начала 1942 года. Третьим периодом было так называемое окончательное решение еврейского вопроса, то есть планомерное уничтожение еврейского народа. Этот период длился до октября 1944 года, пока Гиммлер не отдал приказ прекратить это уничтожение".

На вопрос Брукхарта, видел ли он сам этот гиммлеровский приказ, Вислицени ответил утвердительно и рассказал, при каких обстоятельствах это произошло. По его словам, он в конце: июля - начале августа 1942 года приехал в Бер к Эйхману, чтобы узнать о судьбе 17 тысяч евреев, отправленных на работы в Польшу из Словакии. Эйхман сказал ему, что большей части этих евреев уже нет в живых, так как они уничтожены по приказу Гиммлера. Усомнившись в том, что такой документ существует, Вислицени просил Эйхмана показать ему приказ.

"Эйхман сказал мне, - говорил Вислицени на процессе, - что он может показать мне этот письменный приказ, если это беспокоит мою совесть. Он достал из своего сейфа маленькую папку, которую он перелистал, и показал мне письмо Гиммлера начальнику полиции безопасности и СД. В этом письме было написано приблизительно следующее: "Фюрер приказал разрешить окончательно еврейский вопрос. Разрешение этого вопроса поручается начальнику безопасности и СД и инспектору по концентрационным лагерям. Это так называемое окончательное решение не распространяется пока на работоспособных евреев мужского и женского) пола, которые должны использоваться для работы в концентрационных лагерях". Этот приказ был подписан самим Гиммлером",

"Когда он был примерно издан?" - спросил Брукхарт. "Этот приказ был издан примерно в апреле 1942 года"...

Откровенно говоря, такого поразительного подтверждения мыслей знакомого инженера я не ожидал.

Получается, что отношение Гитлера к евреям не сводилось к слепому отторжению от них, а поддавалось в известной степени регулированию: до начала 1940 года - выселение, затем, на начало 1942 года, - концентрация в гетто и только потом, в течение: полутора лет до октября 1944-го, - расстрелы и лагеря смерти.

После этого мне стали понятны некоторые факты, которые до того ставили меня в тупик.

Например, случай, отмеченный начальником гитлеровского Генерального штаба Гальдером: во время польской кампании эсэсовцы расстреляли группу евреев, были отданы за это под суд, который приговорил их всех к году тюрьмы. Но прокуратура не утвердила приговор, требуя для них более сурового наказания (Гальдер Ф. Военные дневники, т.1. М., 1968, с.111).

Приученные к представлениям о страшных условиях в фашистских концлагерях и лагерях смерти, мы невольно уподобляем концлагеря для евреев - гетто - Освенциму.

Но, оказывается, гетто были лагерями иного типа.

По словам того же Вислицени, евреев концентрировали в маленьких городках и сельских общинах (Нюрнбергский процесс, т.2, с.29), а гетто для французских евреев было устроено в Олимпийской деревне под Парижем.

Как свидетельствует А.Рубакин, в мае 1941 года немцы усилили репрессии против евреев: "Их сажали в новые небоскребы в парижском предместье Дранси" (Рубакин А. В водовороте событий, М., 1960, с.122).

Нашлись подтверждения и сговору гитлеровского и сионистского руководств.

Сведения о нем содержатся в выступлении профессора Г.Л.Бондаревского на пресс-конференции Антисионистского комитета советской общественности 12 октября 1984 года (см.: Белая книга. М,, 1985, с.125).

Говоря о сионистском альянсе с нацистами в 30-х годах, Бондаревский назвал три главные цели, которые преследовали сионисты.

Первая - установление контроля над евреями Германии, численность которых достигала 500 тысяч, но сионистов из них поддерживало не более 3 процентов.

"В результате сговора сионистов и нацистов к середине 30-х годов все не-сионистские еврейские организации были разгромлены. Оставался лишь "Сионистский союз Германии", который был реорганизован в "Имперский союз евреев Германии". Запрещены были все еврейские газеты и журналы, за исключением сионистской "Юдише рундшау".

"Вторая цель, - продолжал профессор Бондаревский, - это вывоз капиталов крупной еврейской буржуазии Германии и их инвестирование в сионистские предприятия Палестины. В июне 1933 года между англо-палестинским банком, фактически принадлежавшим Еврейскому агентству, и нацистским министерством экономики было заключено секретное соглашение... Выезжающие в Палестину лица вносили деньги на специальный счет в двух германских банках. На эти суммы в Палестину, а затем и в другие страны Ближнего и Среднего Востока экспортировались немецкие товары. Часть вырученных денег вручалась прибывшим в Палестину иммигрантам из Германии, а около 50 процентов присваивали нацисты. За 5 лет - с 1933 по 1938 год - сионистам удалось перекачать в Палестину свыше 40 миллионов долларов... что составляло тогда около 60 процентов всех инвестиций в Палестину. Так, при содействии нацистской Германии (заработавшей на этой операции около 50 миллионов долларов) закладывался экономический фундамент будущего Израиля".

Наконец, третья цель, преследуемая сионистами, заключалась в том, чтобы использовать расистскую политику нацистов для широкомасштабной эмиграции евреев из Германии и оккупированных ею стран в Палестину.

Для этой цели было заключено несколько секретных соглашений с ведомством Гиммлера.

Тогда же между нацистами и сионистами были достигнуты некоторые специфические договоренности, о которых на пресс-конференции сообщил собравшимся С.Л.Зивс.

В октябре 1937 года А.Эйхман и Г.Хаген встретились в Палестине с: уполномоченным диверсионно-разведывательной организации сионистов "Хагана" Ф.Полкесом, который передал им обещанную ранее разведывательную информацию

"Представитель сионистской организации, добиваясь поддержки нацистами планов создания сионистского государства, - сказал Зивс, - среди прочего обязывался также поставлять им любую информацию о действиях еврейских организаций в различных странах, направленных против нацистов".

Думается, разведывательная информация, поставляемая сионистами Гитлеру, включала в себя сведения не столько о "действиях еврейских организаций, направленных против нацистов", сколько о действиях правительств и ведомств соседних стран.

Не случайно при изучении истории предвоенной Европы не устаешь поражаться удивительной осведомленности Гитлера о состоянии дел в сопредельных государствах: во время всякого рода переговоров он как будто заранее знал все, что собиралась сказать и предложить ему противная сторона.

О том, что сверх-осведомленность Гитлера обращала на себя внимание даже его современников, свидетельствуют распускавшиеся в немецких правительственных кругах слухи о якобы колоссальных достижениях фашистской службы - телефонных перехватов. (См.: Гальдер Ф. Военные дневники, т.1, с.39 и Безыменский Л. Разгаданные загадки третьего рейха, ч.1. М. 1984, с.157, 170, 176.)

Конец сионо-нацистскому альянсу был положен в декабре 1941 года, когда Гитлер из положения победителя был переведен в положение лидера, обреченного на поражение.

Причинны этой драматической перемены обстоятельно проанализировал немецкий историк С. Хаффнер (Xаффнер С. Самоубийство Германской империи. М., 1972, с. 59-60).

"После декабря 1941 года, когда контрнаступлением под Москвой русские доказали свою вновь обретенную волю к борьбе, Германия уже не могла выиграть войну, но она могла затянуть ее на годы, пока западные державы не были готовы к вступлению в войну... 

Пока Германия боролась на Востоке за победу, она была заинтересована по возможности дольше затянуть активизацию военных действий на Западе, а особенно вступление в войну Америки. Но с тех пор, как Германия на Востоке могла бороться лишь за отсрочку поражения, она должна была быть заинтересована по возможности ускорить вступление западных держав в войну... Ведь, лишь активное выступление Англии и Америки на европейском театре военных действий давало Германии шанс заменить поражение на Востоке поражением на Западе или даже вызвать большую войну между Востоком и Западом... в ходе которой выступить на той или иной стороне... и таким образом все же превратить поражение в победу. 

Это новое положение Гитлер осознал 6 декабря 1941 года, когда русские начали необычайно мощное контрнаступление под Москвой. "Когда началась зимняя катастрофа 1941-1942 гг., - говорится в военном дневнике главного штаба вермахта, - фюреру... стало ясно, что кульминационный пункт пройден и... больше нельзя достичь победы"... 

Тогда же это стало ясно и лидерам сионизма, которые поняли: необходимо как можно скорее откреститься от Гитлера, который уже не будет центральной фигурой в послевоенном мире, и сговориться с союзниками.

Позиция Рузвельта и Черчилля - давних друзей сионистов - не обещала никаких хлопот, и главной фигурой здесь был, похоже, Сталин.

Большинства на выборах ему от сионистов не требовалось, но все остальное ему было обещано полной мерой: восхваления и славословия в контролируемой сионистами мировой прессе; поддержка всевозможных сионистских организаций; обильная и важная информация сионистских разведывательных служб и, главное, мощная поддержка оружием, продовольствием, промышленным оборудованием, получаемыми по ленд-лизу за счет американской казны...

Многие до сих пор убеждены, что американские военные поставки по ленд-лизу начались едва ли не с лета 1941 года, после посещения Советского Союза личным посланником президента Рузвельта Гарри Гопкинсом. В действительности это не так.

Закон о ленд-лизе был принят конгрессом США 11 марта 1941 года. Он позволял американскому правительству передавать взаймы или в аренду другим государствам разные товары и материалы, необходимые для их обороны, если эта оборона является жизненно важной для обороны США. Такими государствами были признаны Англия и страны Британской империи - Индия, Австралия и Новая Зеландия, - а также Франция, Китай и ряд мелких стран. Что же касается СССР, то его оборона не признавалась важной для обороны США до весны 1942 года. И до этого времени все американские поставки в СССР оплачивались либо валютой, либо встречными поставками золота, драгоценностей и некоторых видов сырья. Позднее Рузвельт добился предоставления Советскому правительству беспроцентного займа на общую сумму 1 миллиард долларов. Но вооружение и оборудование, за которые Советский Союз платил валютой и золотом, все равно приходилось выбивать с боем.

По свидетельству Л. И. Зорина - одного из организаторов транспортировки американской техники в СССР, - "американцы и англичане торговались и спорили по каждому поводу, стремились занизить размеры поставок... Все это продолжалось до тех пор, пока немцы не были разгромлены под Москвой. Только тогда США и Великобритания, наконец, распространили на Советский Союз действие закона о ленд-лизе" (Зорин Л.И. Особое задание. М., 1987, с.29, 31).

"При мне был подписан договор по ленд-лизу, когда я был в Америке в 1942 году,- сказал Молотов в одной из своих бесед с Чуевым. - При мне" (с. 67).

Многозначительное признание, свидетельствующее о том, что за столом переговоров в Вашингтоне собрались деловые люди: плата немедленно по заключении сделки, как говорится, "не отходя от кассы".

И плата не скудная.

Советский Союз получил поставок на сумму 9,8 миллиарда долларов - более 20 процентов всех американских поставок.

Больше получила лишь Англия - 16,09 миллиарда, но ведь Англия и получать оружие и другие товары начала на год раньше.

Все же остальные страны получили гораздо меньше: Индия - 2,188 миллиарда долларов, Франция - 1,406 миллиарда, Австралия - 1,382 миллиарда, Китай - 0,631 миллиарда, Новая Зеландия - 0,289 миллиарда.

Что же поступало в Советский Союз по ленд-лизу?

По воспоминаниям людей старшего поколения, это были самолеты, танки, грузовики "студебеккер", "виллисы", свиная тушенка.

Работники, участвовавшие в перевозке ленд-лизовских грузов, дополняют этот список алюминием, сталью, порохом, толуолом, толом.

Глава американской ленд-лизовской администрации Э.Стеттиниус в книге "Ленд-лиз", изданной в Вашингтоне в 1944 году, еще более расширяет спектр поставленных в Советский Союз товаров: оборудование для полевой телефонной связи, колючая проволока, солдатская обувь, медь и медные сплавы, стальной прокат, рельсы, автомобильные моторы, локомотивы, железнодорожная сигнализация, тросы, трубы, химикалии.

С весны 1942 года начались обильные поставки продовольствия - сначала зерно, мука и сахар, а потом свиная тушенка, яичный и молочный порошок, бульонные кубики, жиры. С этого же времени из США в СССР пошли металлообрабатывающие станки, электропечи, прессовое оборудование, электромоторы, буровая техника, электростанции, энергопоезда.

Особо ценным приобретением было оборудование для шести заводов по производству высокооктанового авиационного бензина, а также шинный завод. Но, так выяснилось, и Стеттиниус привел далеко не полные списки...

В 1952 году в США была издана книга "Из дневников майора Джордана". Начав военную службу весной 1942 года в аэропорту в штате Нью-Джерси, этот скромный офицер связи стал вести обстоятельный дневник, записывая в него название, количество и стоимость каждого отправляемого в СССР груза. В 1943 году его назначили на авиабазу в штате Монтана "выправщиком ленд-лиза", и он получил возможность составить более полный список грузов, поставляемых в Советский Союз. Вот эти-то записи и стали основой его книги, доказавшей, что значительная доля ленд-лизовских поставок в СССР не имела отношения к обороне, а была призвана усилить мощь СССР после войны. Этот вывод Джордана был впоследствии подтвержден американским правительством, признавшим, что из 9,8 миллиарда долларов ровно половина приходилась на долю "невоенных поставок" продовольствия и промышленных материалов и товаров.

Джордан пополнил список Стеттиниуса, упомянув об оборудовании для консервных и моточных заводов, лесопилок и текстильных фабрик, а также о торговых судах, вагонах, ремонтные заводах, гидроэлектрогенераторах и т.д. и т.п.

В качестве курьеза можно привести опубликованный Джорданом список товаров, которые никак нельзя было подвести под военные поставки: очки на 169.806 долларов, ручные часы на 1.439.222 доллара, 6.222 фунта туалетного мыла, губная помада на 400 долларов, 373 галлонов спиртного, рыболовная леска, кинопроекторы, игрушки, музыкальные инструменты и даже курительная трубка для Сталина за 10 долларов.

Но не эти курьезы стали предметом двух обсуждений в американском конгрессе.

Как-то раз Джордан ухитрился проникнуть сквозь советскую охрану в готовый к отлету самолет и вскрыть 18 из 50 опечатанных чемоданов. В них среди прочих документом он обнаружил папки с копиями секретных донесений американских дипломатов в Москве (!) и письмо Гарри Гопкинса А.И.Микояну: "Было чертовски трудно получить все это от Гровса", - писал личный помощник Рузвельта советскому наркому. И неудивительно: генерал Гровс руководил большим коллективом работников, создававших атомную бомбу, а к письму Гопкинса были приложены планы завода для разделения изотопов урана в Ок-Ридже.

Донесение изобиловало терминами, о которых Джордан не имел ни малейшего понятия, но которые он на всякий случай переписал в сбой дневник: "циклотрон", "протон", "нейтрон", "энергия, высвобождающаяся при расщеплении"...

В 1944 году обеспокоенный Джордан решил доложить о виденном главному офицеру связи по ленд-лизу при государственном департаменте, но его перехватил один из младших чиновников - и майора убрали с авиабазы в Монтане.

Однако собранные им материалы красноречиво свидетельствовали об огромном объеме и масштабах пересылаемых в Советский Союз материалов по атомному проекту.

В дневнике майора оказались записанными термины и цифры, смысл которых стал известен широкой общественности после того, как в Хиросиме была взорвана первая атомная бомба. И действительно, по данным Джордана, в 1942-1944 годах в СССР было отправлено около килограмма металлического урана, 175 тонн графита, торий, нитрат урана, окись урана...

Эти сведения заставляют совершенно по новому взглянуть на события весны 1942 года.