«Всем ностальгирующим по СССР посвящается…» Анализ одного “воспоминания”.

Данный текст под названием «Всем ностальгирующим по СССР посвящается…» появился на нескольких сайтах и привлек внимание многих читателей.  В нем автор пытается дать «обывательский» житейский отпор тем, кто тепло вспоминает о советском времени и видно уже одним этим вызывает большое раздражение у автора. Все было бы ничего, и желание урезонить ностальгирующих по СССР людей, можно было бы приветствовать, как можно приветствовать любые попытки объективного рассмотрения проблемы, пусть даже с обывательской точки зрения. Но все дело в том, что автор, как выясняется далее по тексту, не до конца обыватель, не до конца «народен» и потому грешит противоречиями и недосказанностями в своем рассказе.

При определенной банальности, и «приземленности» темы,  текст претендует на иронически-критическое описание нравов  и быта в СССР конца 70-х. Но хотел того автор или нет, его мемуарное произведение, действительно очень примечательно. Во-первых, оно действительно даёт определенное представление об извращенной системе продуктового обеспечения населения в Советском Союзе того времени, только как мне кажется, с совершенно иными, напрашивающимися выводами, чем с выводами автора, грузчика-еврея (!).  Во вторых,  даёт яркий пример тех мыслительных штампов и навязываемых примитивных дискурсах, которыми потом оперировали  все идеологи перестройки, приватизаторы, конструкторы новой славянской «периферийной» реальности, а по факту банальные разрушители и расхитители народного добра.

Сегодня сметана – завтра заводы! Воспоминания автора отражают определенную логику и представления многих молодых людей, которые будучи откровенно идеологически ведомыми как и автор текста, оказались предвестниками нового буржуазного мышления уже нынешних «грузчиков»  национальных сокровищ на лелеемый и боготворимый ими Запад,  уже новых взяточников, с более крупными ставками, чем те пожарники и санэпидстанция из советского прошлого.  Эти бывшие молодые люди упорно, по-бараньи, не хотят признать свою «идеологическую ведомость», свою заангажированность полуправдой, которую они несут с собой из далекого перестроечного времени.

Автор исходит из критической антисоветской логики  «100 сортов колбасы» и в тоже время дальше неё не идет, сам же себе в  ней и противореча.

Предлагаем Вашему вниманию этот текст, который мы будем сопровождать в интересных, по нашему мнению местах, комментариями и репликами. Это необходимо, чтобы продемонстрировать двойные интеллигентские стандарты подобных критиков советской систем в частности, и жизненных, социально-экономических вопросов как таковых, вообще.

«Было это в конце семидесятых, когда на дворе стояла эпоха всеобщего счастья и полной эйфории, а в магазинах ничего не было.

Ну, как ничего? А вот так, ничего.

То есть, огромные кубы маргарина и комбижира, конечно, были, как без них. Был томатный сок в огромных колбах. А также сок сливовый. Была подсахаренная вода в трехлитровых банках под названием “Березовый сок”. Были консервы (очень полезные, говорят) “Морская капуста”. И много чего было такого же полезного и питательного. (Похоже на ветхозаветное: вначале был…  комбижир. Потом -морская капуста…)

Но вот так, чтобы зайти в магазин и купить чего-нибудь поесть – вот этого не было. Поесть надо было “достать”.

А я был счастливым отцом только что родившейся дочки и у меня оказалось немножко свободного времени. Дня три в неделю. Посему, увидев на двери нашего магазина “Продукты” написанное от руки объявление “Требуется грузчик”, я подошел к директору и тут же на эти три дня с ней и договорился. Деньги небольшие – рублей 70-80, но разве деньгами измерялось в конце 70-х благосостояние грузчика в гастрономе? Деньги были приятным небольшим дополнением к продуктам.

(Далее, в последствии, можно увидеть какими льготами и отвественностью пользовался этот «грузчик» с улицы. Это несколько ставит под сомнение ту легкость с какой он добился такой работы.  Исходя из выполняемых им задач по воровсту и химичинью продуктами о которых сам же автор и пишет, это должен быть, по всей логике вещей,  ну очень «свой» человек, а не случайный прохожий с улицы», «по объвлению» на двери.

При этом  автор, ворованные продукты называет основным предметом своей деятельности, а деньги приятным дополнением, абсурдно разделяя  деньги и продукты.)

Надо сказать, что в Свердловске не то, что в конце 70-х, в нем сроду мяса в магазинах не было. Было некое костяное чудо, называвшееся “суповой набор”, и достать его считалось необыкновенной удачей, но вот так, чтобы прям мясо – такого никогда. Сестра у меня привозила его из командировок в Москву. Самолетом. За 2 тысячи километров. Очень удобно.

Молоко – был такой период! – выдавали беременным женщинам и детям до 8 лет по талонам. И занимать за ним очередь надо было часов с пяти утра, потому что магазин открывался в 8, а завозили молока очень мало, поэтому оно могло кончиться, несмотря на талон. Так у меня пару раз было: прямо передо мной раз – и кончилось молоко. Очень обидно, кстати. Я даже ругался матом. Громко. А иногда вместо молока завозили ацедофилин. Прекрасный питательный продукт, но для двухлетнего ребенка мало пригодный. А на талонах было написано “молочные продукты”, так что не поскандалишь.

(Сегодня никто уже не должен никому ни талонов, ни молока. И это должно быть, по мнению автора – большое достижение. И ругаться матом как буд-то перестали. Ацедофилин – честное название молочного суррогата тех «совковых» времен. Сегодня, когда в ярких упаковках, согласно всех экологических и пищевых экспертиз мы употребляем самый худший из молочных суррогатов – соевое молоко,  мы, по логике автора, должны быть окончательно удовлетворены. Стоит ему же задать вопрос, а как с детским питанием обстоит дело сейчас?)

Куриц вот тоже “выбрасывали”. В смысле, продавали, но называлось это “выбрасывали”. Синие, сморщенные, с остатками перышек, с беззащитными гребешками на обтянутых пергаментной кожей головах, с грустно закрытыми навсегда глазками. Особенно печально выглядели коготки на ножках. Из ножек можно было сварить холодец, а головы приходилось выбрасывать навсегда. Леденящая душу картина. Из серии “… и плачу”.

В общем, жизнь проходила в рассуждении где бы достать чего-нибудь поесть. В эти годы, как мне кажется, и родился знаменитый парадокс: “В магазинах ничего нет, а холодильники в домах забиты под завязку”.  Естественно. Напал на колбасу – берешь “палку” килограмма на два и хранишь ее до позеленения. Масло нашел – сразу килограмма полтора – и в морозилку. И так далее. Так что в холодильнике действительно было все. Особенно, если учесть, что холодильники тогда были совсем не такими, какие стоят в домах сегодня, так что забить их было не так уж трудно.

Эта преамбула для тех, кто те годы помнит по маминым бутербродам и мультикам про Винни-Пуха. Те, кто был в те годы родителем, это и без меня прекрасно помнит, потому что такое не забывается.

(Жизнь автора проходила, как он пишет в поисках «чего-нибудь поесть». «Напал на колбасу… и берешь килограмма два…» Очень похоже на пищевую истерию. Но тут смешно другое: оказывается его «напал и берешь» абсолютно не зависит от наличия денег. Автор не задается  этим вопросом, как похоже и все население, о котором он с таким сочувствием пишет.  Деньги получается были, и было их достаточно, но благодаря  «перевернутым с ног на голову  «схемам и системам»  реализации продуктов, которые он же автор описывает дальше в своем повествовании, они служили инструментом истерического нагнетания продуктового дефицита. «Хранишь до позеленения» – штрих однако… )

Итак, в один прекрасный (это не штамп!) день я, интеллигентный мальчик из хорошей еврейской семьи, прихожу в магазин “Продукты”, расположенный в Юго-Западном районе г. Свердловска в районе ул. Белореченская – пер. Встречный (это чтоб было понятно, что пришел я не в центральный гастроном), переодеваюсь в классический синий сатиновый халат и приступаю к выполнению сложной, но почетной обязанности грузчика.

Вот и первое задание: “Иди-ка ты, Борменталюшко, мяса наруби!”.

Я подумал, что ослышался и переспросил: “Что?!”

- Мяса, говорят, наруби. Сейчас придут из санэпидемстанции и пожарной охраны, надо им мясца приготовить.

Захожу я в холодильник (а холодильник в магазине это не “Саратов” и не “Бирюса”, это цельное помещение, очень холодное), и попадаю в рай. По стенам, покачиваясь в морозном тумане, висят мясные туши. Если кто помнит первого “Рокки” – мясную лавку, где итальянский жеребец тренировался – вот примерно так же. Посередине стоит огромная деревянная плаха с воткнутым в нее топором. Хоть сейчас Емельку Пугачева вводи.

Значит, надо скользкую ледяную тяжеленную тушу снять с крюка, положить ее на плаху, зафиксировать левой рукой, чтобы не елозила, а правой молодецки поднять топор и с размаху точно попасть в порционный кусок. И сделать все это предстоит профессорскому сыну с высшим филологическим образованием.

И что вы думаеет? Я ее разрубил. Правда, количество строганины, усыпавшей пол холодильника, не поддавалось учету, как и количество костяных опилок. Но то, что осталось, я гордо завернул в газетку и лично отнес директору, полной накрашенной даме в белом халате и норковой круглой шапке, навечно нахлобученной на перманент. Она на меня, сука, даже не взглянула, не то, чтобы сказать:

- А за прекрасно выполненную работу, дорогой Борменталь, я премирую тебя вот этой аппетитной телячьей ляжкой.

Хрен там.

(Тут  автор противоречит сам себе. В начале текста он сказал, что мяса в Свердловске отродясь не было. Исходя из дальнейшего изложения получается, что мясо все таки было. Только в таком подвальном «борментальном» виде. Ясно что в таком виде мясо видели только «борментали». Теперь этот «борменталь» пишет, что его, мяса, никто тогда не видел. Не логично получается: так не было мяса вообще или оно было только в подвале у «борменталей?»

И потом. Интеллигентный мальчик из хорошей еврейской семьи, как сам себя величает автор, должен был бы тогда «интеллигентски» сморщить носик, и заявить о невозможности участвовать в гнусном процессе взяточничества и коррупции среди работников из санэпидемстанции и пожарной охраны, которым, видеть ли, «надо мясо». «Хрен там!» – по авторски.  У «борменталишка» (оказывается легкий антисемитизм был и в ненавистной советской торговле)  был свой ребеночек, ему конечно же надо было думать прежде всего о своем «интеллигентском» продолжении рода, а не о  высоких материях социальной справедливости и порядка. Тем более  о социалистической законности.)

Вообще, доставалось работникам из тех деликатесов, что были в этом зачуханном периферийном магазинчике, крайне мало. Несмотря на то, что полки на складе были забиты желтыми жерновами пошехонского, российского и прочих костромских сыров, хрен ты что мог оттуда взять, не говоря уж о вынести в продажу.

(Внимание! И это автор пишет о «зачуханном периферийном магазинчике»!)

Если бы граждане СССР имели хотя бы приблизительное представление о том изобилии, что царило в самом заштатном магазине! И о той антисанитарии, которая царила в подсобках если бы знали, то в жизни бы не покупали масло, скажем. Чтобы разрезать ледяной потный куб масла килограмм на 30, звали меня, и я, упираясь рукой, которой только что делал незнамо что, в этот куб, другой разрезал его на части стальной проволокой, которая валялась незнамо где.

Но народ по сю пору вспоминает то вкусное масло, что было когда-то.

(А филолог  мог бы руки  и помыть. Чья тогда это ответственность?  Директора? Или не было вообще никаких условий в виде умывальника с мылом? Сомнительно.  Или для того чтобы заставлять мыть руки, грузчиков-евреев из интеллигентских семей необходимы диктаторы и холокосты?

А масло действительно было тогда другое.  Об этом говорит  сравнительный анализ состава современных продуктов, с пищевыми технологиями ушедшего в небытие СССР. Тут вообще непонятно над чем автор иронизирует  - над качеством, количеством или способом реализации, в котором сам же и участвовал? Ведь дальше он пишет еще более странные и себе нелогичные вещи…)

А какая прелесть привоз сметаны! О, вы не знаете, что такое привоз сметаны! Когда я снимал с грузовика здоровенные фляги со сметаной и с молоком, то ко мне (К нему, к своему доверенному лицу, «борменталюшке»!!!) выстраивались в очередь все продавщицы с принесенными из дому баночками. В одни баночки наливалась свежая белоснежная сметана, точнее не наливалась, а накладывалась, потому что была она настоящей – как говорится, ножом можно резать.

Но продавщиц было много. И грузчиков в смену было два. И экспедиторов. И руководство – директор, зам, бухгалтер. А также особо приближенные, типа, зубных врачей. Короче, минут через двадцать от фляги в 52 литра оставалось хорошо если две трети.

Но может собственных Невтонов и других быстрых разумом, может!

Ведь после того, как та же банда налетала на привезенное молоко и снимала самое вкусное – верхние сливки, жирное густое молоко, то и молочка оставалось где-то две трети.

Тогда молоко доливалось в сметану, а в молоко добавлялась вода. Или остатки вчерашнего, если такое случалось. Мне доверялось все это тщательно перемешать до однородной массы – и уже потом выставлялось на продажу.

И народ по сю пору вспоминает молочные продукты, что были когда-то.

(Да, уж благодаря таким химикам как автор и вся эта компания, мы действительно вспоминаем то молоко, и как мало его было в те времена в открытой продаже!)

При том воровство это (а то, что это было воровство, знали все) велось в щадящем режиме, потому как операция эта происходила каждый день и брали понемногу. Но свеженького. Помню, как я однажды получил по голове, вытащив “в зал” свежую, только что привезенную флягу сметаны, в то время как в холодильнике стояла еще цельная треть вчерашней!

(Любое воровство нужно, чем-то покрывать. Или автор хочет сказать, что всё, что воровалось из магазина, в виде продуктов, не компенсировалось деньгами уже потом?  Не закрывалось задним числом? Странно. Ведь в таком случае речь идет о коммунизме в отдельно взятом продуктовом магазине г. Свердловска, что, конечно же нонсенс.  Значит, так или иначе, все таки покрывалось. За счет других средств и другим способом. Не только водой. Но тогда в чем была непосредственная выгода, этих работников, если воровство велось в «щадящем режиме»? Ведь в таком же «щадящем режиме», работники торговли могли воровать и тогда, если б они просто продавали поступающие продукты, как положено, с прилавка? То есть воровали бы чуть чуть, но все равно -продавали из под полы, через черный ход, так же как если бы продавали обычно? И потом, неужели в государственном торговом учреждении так боялись государственного пожарника?  Что он мог такое страшное сделать работникам советской торговли лично?  Сейчас, когда торговля стала частной это вполне оправдано, это грозит административными ограничениями торговли,  потерей частной прибыли, а тогда?  Только потерей возможности воровать?

Отсюда необходимо напрашивается вывод, что автор, написавший эти мемуары, вольно или невольно, знает об этом он или нет,  признается в своем соучастии в саботаже и дискредитации советской торговли и социалистической системы распределения в глазах общества. Незнание закона не освобождает от ответственности. Но знание своей безответственности, освобождало таких вот «Борменталей» и его руководителей, вместе со сложившейся  извращенной системой советской торговли от  ответственности перед Законом.

Однако автор спешит обобщаить свою критическую иронию до масштабов «совка» и рассуждений о гнилом социализме!)

Суповые наборы мне милостиво разрешали брать. Продавщицы даже сами помогали выбрать такой, где бы на косточках было побольше мяса. Покупатели разбирали их за считанные минуты, потому как слух о том, что в магазине “выбросили” суповые наборы, разлетался со скоростью сотовой рассылки СМС.

Но апофеозом была история с мандаринами.

В наш заштатный магазин завезли 35 тонн мандарин. Я повторю. 35 тонн. Перед Новым годом. Для продажи ветеранам и инвалидам “ВОВ”. Только. Но 35 тонн. Если учесть, что к нашему магазину было прикреплено где-то 70-100 ветеранов и инвалидов (дело было в конце 70-х, напомню, ветеранам было чуть за пятьдесят – около шестидесяти, и было их много), то при самом простом подсчете получалось, что на одного ветерана приходилось три с половиной центнера мандаринов. Это к вопросу о плановом хозяйстве.

(Тут уж полет мысли «филолога-грузчика» коснулся вообще самой главной ереси советской ненавистной ему системы  – планового  хозяйства. Непонятно, только как оно связано с мандаринами для ветеранов. А судя по количеству их было больше чем ветеранские возможности их съесть. Но если «заштатный» магазин получает такое количество мандарин, налицо просто таки -  чрезвычайное ИЗОБИЛИЕ!)

Со своей стороны, хочу подчеркнуть, что привозили мандарины в ящиках по 12 кг. И грузовики эти разгружал я один. Блин. До сих пор помню.

Директор категорически запретила пускать мандарины в продажу – перед Новым Годом мандарины –это валюта. А для пущей секретности запретила и работникам магазина брать мандарины домой. Низзя.

Дура она была в своей норковой шапке, потому что плохо себе представляла, что такое 35 тонн. Ящиками с оранжевыми шариками было забито все, все склады, все подсобки, но они все равно никуда не вмещались, поэтому и коридор был до потолка забит этими ящиками. Концентрированный аромат цитрусовых выдавал директора с головой, потому что чувствовался задолго до подхода к скромному серому зданию с неоновой манящей надписью “Продукты”.

Через пару дней, когда аромат стал невыносимым, директор дала отмашку. Два дня нескончаемым потоком через задний проход магазина шли трудящиеся: милиционеры, пожарные, санэпидстанция, райздрав, детские врачи, зубные врачи, странные люди, не странные люди, хорошо одетые люди неопознаваемых профессий, классные руководители детей знакомых директора, знакомые классных руководителей детей знакомых директора, зубные врачи знакомых знакомых классных руководителей детей знакомых директора и прочие ближайшие родственники. Все они уходили с непрозрачными газетными пакетами, в которых угадывались очертания милых сердцу экзотических мандарин.

Таким образом было роздано, распродано, раздарено… где-то тонн 12 по моим подсчетам.

Осталось еще 20 тонн…

Тогда мы получили указание отправить мандарины в продажу ветеранам и инвалидам, которым, собственно, они и были предназначены, с ограничением по 5 кг в одни руки. Еще полтонны…

Работники магазина взяли по 5 кг. Еще килограмм сто-сто пятьдесят…

В продажу обычным гражданам? Хрен!

За пару дней до Нового года аромат превратился в вонь. Мандарины – товар скоропортящийся. Из оранжевых они стали превращаться в белые, потом в зеленые, мохнатые, отвратительные и склизкие шарики. Особо спелые лопались и их сок стекал мне под ноги, что было крайне удачно, учитывая, что по этому коридору я таскал коробки, ящики, фляги, бидоны и прочие кубы масла, стараясь балансировать на этой зеленоватой жиже, что покрывала пол магазина уже чуть ли не по щиколотку. Вымывать ее было бесполезно, потому что на следующий день гнили новые мандарины, отдавая нежный сок моим сапогам. 20 тонн отборных оранжевых цитрусовых превратились в 20 тонн зеленой гнили.

Директор решилась и приказала отправить эти мандарины в продажу… Уже не по 3 рубля 50 копеек, как свежие и веселые шарики, а по 35 коп за кг как некондиционный товар. Это стыдливо называлось “на компот”.

20 тонн разлетелись за полдня.

Я до сих пор не могу понять, на хрена их было держать, когда все нужные люди уже свое получили? Зачем нужно было портить?

(Тут бы нашему «Борменталю» воспылать справедливым  священным еврейским гневом. Забузить. Привлечь внимание общественности, ну той за которое у него «болит»…

Ан нет. Промолчал. Ну чисто по интеллигентски!  Уж он то продал бы эти остатки в 20 тонн с «борменталевским» наваром. Но «дура в своей норковой шапке» знала, что пусть лучше сгниет, а систему нарушать нельзя! Как это напоминает классику: нынешнее уничтожение капиталистами товаров перепроизводства, только бы сохранить цену  и потребительский спрос, а с ними и систему их обогащения. Тут впору говорить о банальном криминале, но автор между строк, упрямо настаивает «это вот он, гнилой социализм СССР!»

Отдельная история – как делались деньги в обычном продуктовом магазине.

Напомню, что в то время спиртное продавалось с 11 утра. А уже с 8 утра, с открытия, к отделу соки-воды выстраивалась длинная очередь граждан с синеватыми лицами и трясущимися руками. Каждый из них выпивал стакан сока, закусывал конфеткой, розовел и весело шагал на работу – на завод, на стройку или еще куда.

Чудодейственный сок! – думал наивный я, пока не обнаружил, что Зойка, работавшая в отделе соки-воды, держит под прилавком бутылочку коньячка. Семирублевый коньяк, разливаемый с утра по цене трешка за сто грамм, творил чудеса! Конфетку широкая зойкина душа отдавала в качестве закуски бесплатно.

Почему коньяк? А из-за цвета. Очень похож на виноградный сок. Водкой она тоже приторговывала, но тайно и очень проверенным клиентам, чтоб не сдали. И то не “в розлив” ©. Самым бедным и несчастным, у которых не было денег, наливался стакан “алжирского сухого” за 80 копеек (стоило оно рубль пять за поллитра).

В общем, Зойка жила весело и искренне считала, что все эти махинации – справедливая награда за тяжелый труд и малую зарплату.

(Что тут имеется в виду? Что критикуется? Или удобство для советских алкоголиков, в виде Зойки или её необлагаемые налогом доходы? Им алкоголикам, выгодно было купить втридорога «стаканчик» в магазине у Зойки, или накупить выпивки и оставить дома? Или дома жена и дети, а тут общение и прообраз кафе с барменшей? Автор видно и тут должен уже возрадоваться: нынче огромное количество  и антисанитарных  и   фешенебельных забегаловок дают возможность людям «с трясущимися руками» спаиваться и дальше, в любое время суток. И прибыль от этого спаивания уже идет не государству и его монополии на подобные виды «продукта», а частным лицам, «грузчикам своих алкогольных банкнот», которым принципиально и абсолютно все равно. Главное – навар.»

Вообще, продавщицы – отдельная песня. Сильное впечатление на меня производили их разговоры, когда садились перекусить в обеденый перерыв (монстры вроде меня еще помнят времена, когда в магазинах был обеденный перерыв: в продуктовых с 13 до 14, в промышленных – с 14 до 15). Нарезался сыр-колбаса, меня гоняли за свежим хлебушком в соседнюю булочную (я потом там по ночам хлеб разгружал), брались другие деликатесы – естественно, бесплатно, накрывался стол, кипятился электрический чайник, и обеденный час проходил в неторопливых философских беседах.

- Вот бы такого попробовать! – восклицала продавщица колбасного отдела, потрясая палкой ливерной колбасы, действительно напоминавшей уд онагра. – А, девочки?!

И девочки заливисто хохотали. Сексуальные отношения вообще были самой неистощимой темой для шуток.

(Сексуальная закрепощенность и неудовлетворенность работников советской торговли и необходимость сексуальной революции – налицо…

Если не об этом автор хотел сказать… то тогда, что он хотел сказать, описывая огромную колбасу-член в руках продавщицы? К чему?  Случайная фрейдовская оговорка?  Или… Сексуальный штрих к порции лжи – типичное блюдо манипулятора?)

Они (продавщицы) истово ненавидели покупателей за то, что те мешают им работать. Вечно лезут, идут каким-то нескончаемым потоком, вечно им что-то надо, привередничают еще.

А так-то чего б не работать? Вон, через дорогу, в пивном киоске, в те редкие минуты, когда туда завозили пиво, продавщица высовывалась и откровенно спрашивала моментально выстроившуюся, вьющуюся спиралью, очередь:

- Разбавлять или не доливать?

И мужики хором кричали:

- Не доливать!

Один из них объяснил наивному мне:

- Кому ж охота разбавленное-то пить? Лучше поменьше, да получше. И всем выгода.

Теперь, когда я читаю глубокомысленные высказывания родившихся в 80-е о том, как все было хорошо в СССР, мне не только смешно. Мне гомерически смешно. Смешно читать про колбасу “из настоящего мяса”, которой отродясь не было. Про отношения между людьми. Про уважение к профессии. В общем, про все то, чего не было и про что они слышали от кого-то сказки.

И когда они начинают стенать, заламывая очи горе, о современном упадке нравов, передо мной как живая встает Тамарка в засаленном белом халате, туго натянутом на ярко-красную шерстяную кофту, в накрахмаленном колпаке, держащая в пухлой руке палку ливерной колбасы, напоминающей сами-знаете-что, по колено в мандариновой жиже и густой сметане, символизирующая собой изобилие развитого социализма, будь он неладен.

(В данном случае автор не только, что называется «не долил» но ещё и дополнительно «разбавил».  А это уж совсем нечестно.  Не было колбасы вообще или не было колбасы из настоящего мяса? Это не одно и тоже. Мы это понимаем теперь, уже в супермаркетах, среди продуктов из пластмассы.

Однако судя по всему, хоть у него то, у грузчика-еврея, но эта колбаса ведь была!

Автор гомерически смеётся над «глубокомыслием» родившихся в 80-х, но сам, выдвая из себя советского «аксакала»  грешит таким мелководьем, что стыдно за всех бывших советских филологов среди грузчиков-евреев. Хотя причем тут национальность. Таким своим "борментализмом", автор только позорит умный, талантливый народ коим являются евреи. 

И теперь, мы  «мужики  за пивом», должны хором, сказать автору, на его полуправду, выставляемую  им как некую житейскую объективность: Не заливай!  Мздоимцы, прихлебатели, паразиты и тогда могли изголиться и пристроится,  и  извратить в свою сторону самые насущные и самые объективные социальные правила  и нормы социализма, так  и сейчас получить буйный, дикий расцвет их  двойной морали, от которой до сих пор пахнет теми самыми гнилыми мандаринами, возле которых по интеллигентски топчутся и бормочут «борментали».

Когда то было время, когда таких «грузчиков» элементарно сажали, невзирая на маленьких деток, а директоров магазинов просто расстреливали, не снимая с них норковых шапок. Для народной власти и социалистического государства, такой большой ценой добивавшегося своего права на самостоятельную жизнь, вряд ли это было бы слишком жестоко.

А с такой «объективностью» и широтой понимания вопроса «интеллигентному мальчику из хорошей еврейской семьи», О СОЦИАЛИЗМЕ лучше бы и промолчать.  Видно этот мальчик, в душе своей так и остался навсегда – мясорубом в магазинном подвале, с грязными немытыми руками, с конформной трусливой обывательской совестью и с фрейдисткими оговорками в голове.  Невзирая на  высшее филологическое образование.)