МАННЕРГЕЙМ ИЛИ БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК: О ВЫБОРЕ, КОТОРЫЙ ПРИДЕТСЯ СДЕЛАТЬ

В последнее время у меня стало крепнуть чувство, что нами правят компетентные и моральные люди. Это приятно — жить в мире, где все настолько хорошо. Кроме того, к хорошему быстро привыкаешь.

Да и не так уж сложно было в это поверить. Согласитесь, новость «На Балтийском заводе в Санкт-Петербурге состоялся спуск на воду самого мощного в мире атомного ледокола «Арктика» способна пробудить оптимистичные чувства, не так ли?

А таких новостей в последнее время много. Спускаются корабли, выкатываются самолеты, проводятся учения, открываются заводы, создаются новые реакторы, изобретаются вакцины.

Страна живет.

Ставит спектакли, снимает фильмы. Меняет правила государственного финансирования творчества. И когда министр культуры Владимир Мединский говорит: «В чем я не вижу смысла — это снимать киноленты на деньги министерства культуры, которые оплевывают выбранную власть, даже не критикуют. Это про тех, кто снимает кино по принципу «Рашка-говняшка». Зачем? Какой-то государственный мазохизм», — ты чувствуешь, что культура в стране, кажется, в кои-то веки попала в руки к человеку подходящему.

А еще у нас ставятся памятники и даются имена мостам.

Дом, разделенный в себе

Вот как раз недавно мост в Санкт-Петербурге поименовали в честь Ахмата Кадырова. А на одном из питерских домов в центре повесили мемориальную доску в честь финского маршала Карла Густава Маннергейма. Оба решения власти заранее, задолго до их оглашения вызвали решительный протест горожан.

Все тот же Мединский при открытии доски заявил, что памятники героям Первой мировой войны, которые затем оказались по разные стороны баррикад, — это попытка преодолеть «трагический раскол» в обществе.

А глава Администрации президента Сергей Иванов выразился так: «Как говорится, из песни слов не выкинешь. Никто не собирается обелять действия Маннергейма после 18-го года. Но до 18-го года он служил России, и если уж быть совсем откровенным, то он прожил и прослужил в России дольше, чем он служил и жил в Финляндии».

В свою очередь, кремлевский пресс-секретарь Дмитрий Песков, хоть в установке плиты и не участвовал, прокомментировал это так: «Действительно, до сих пор личность Маннергейма вызывает споры. Но однозначно совершенно можно сказать, что это личность незаурядная, это личность, имеющая отношение к нашей истории…»

Я склонен полагать, что в случае с такими вот «незаурядными личностями» стоит всегда узнавать и учитывать мнение народа. Всегда.

Народ объединяется началами культуры. Именно с помощью культуры каждый член социума учится отличать Добро от Зла, праведника от грешника, героя от злодея, врага — от союзника и друга.

Если какая-то часть социума, будь то интеллигенция или власть, желает установить свои представления об этих понятиях в качестве общепринятых, то она должна убедить остальных в истинности своих ценностей. Попытка настоять на своем, используя связи, деньги или принуждение, приводит к расколу между обществом и властью, народом и интеллигенцией. К конфликту в самом главном — в базовых культурных понятиях.

Это разделяет социум на так называемые «Большой народ» и «народ Малый». Не создает равновесие, а разрушает общественный фундамент. Невозможно «устранять раскол», создавая сего.

Очень многие в России будут трактовать жест с доской Маннергейму как попытку власти показать, что ее понимание Добра весьма далеко от ценностей, разделяемых большинством населения страны. И раз власть поступает вопреки его воле с памятниками и мостами, спросят скептики, то что помешает ей поступить так же с самим населением?

Кого карать?

Петербуржцы могут ведь и не принять решения властей. Они могут оскорбиться тем, что вопреки их воле, вполне ясно выраженной, им навязан мемориал личности, непосредственно участвовавшей в самом страшном событии в истории города — в блокаде, которая унесла почти миллион жизней их предков.

Горожане могут начать сопротивляться этому решению через институты парламентской демократии. Например, через суд. Или через митинги. Или через то и другое вместе.

И если эти институты сработают, то не получится ли так, что Сергей Борисович и Владимир Ростиславович совместно, с использованием служебных полномочий, увековечили память пособнику нацизма, коллаборационисту, соучастнику геноцида советского народа? И не будет ли это означать, что оба они, как минимум, должны покинуть государственную службу? Захотят ли они с этим смириться? Не возникнет ли у них желания надавить на суд и усугубить ситуацию?

Заметим, что и суд, и митинги, и все прочие инструменты парламентской демократии у нас еще далеки от совершенства. Законные методы могут не сработать. А желание горожан отстоять свои ценности способно подтолкнуть их пойти дальше того, что отпустил им закон, — просто взять кувалду и правду в свои руки. И что тогда?

Власть ради Владимира Ростиславовича и Сергея Борисовича начнет карать жителей Петербурга? Наказывать петербуржцев за нелюбовь к Маннергейму? Попрекать им ненавистью к участнику блокады их родного города?

Напомню, что брат президента России Владимира Путина погиб в той блокаде. У всех питерцев хоть кто-то погиб. Власть будет карать родственников жертв? Всех ли?

Цветочки и ягодки

Но это еще не все.

Любое подобное событие — это еще и пример для подражания. Уверен, что в истории России найдется немало других «незаурядных, вызывающих споры личностей»: Краснов, фон Паннвиц, Власов,Смысловский, Воскобойник, Каминский, Тонька-пулеметчица. Может, и их увековечить, «залечивая расколы»?

В самом деле, какие могут быть возражения? Они коллаборационисты? Так и Маннергейм им был. Убийцы? А Маннергейм русских в концлагерях — откармливал, что ли?

Единственная разница между Маннергеймом и тем же Власовым в том, что первого признавал и терпелСталин. Генералиссимус согласен был признавать Маннергейма президентом Финляндии и поздравлять его телеграммами. Более того, фигура Маннергейма, безусловно, была согласована Сталиным в 1944 году, когда тот стал президентом, сменив Ристо Рюти.

Но согласие терпеть и увековечивание — разные вещи. Если посмотреть на обмен телеграммами между Маннергеймом и Сталиным, которыми сейчас пестрит Сеть, то видно, что со стороны советского вождя они сверхлаконичны, исключительно протокольны. Их можно воспринять как разговор сквозь зубы.

Еще одно последствие героизации Маннергейма — это утрата Россией морального права делать замечания «украинским партнерам» за героизацию Бандеры, Шухевича и Коновальца. Ну, фашисты. Ну, пособники Гитлера. Ну, проводили нацистский геноцид. И что с того? Что вы теперь, русские, можете сказать в свое оправдание? Не в наше, а в свое?

Роман Носиков