День рождения — нужный праздник …а также архаический ритуал жертвоприношения
День рождения наряду с Новым годом — важнейшие праздники в календаре современного человека. И содержание, и способы празднования вроде бы вполне современные (это вам не Рождество, не Пасха, не ночь Ивана Купалы), однако, если копнуть глубже, можно тоже увидеть древние архаически обычаи.
День рождения — это не только подарки, реже желанные, чаще в лучшем случае забавные, но удивительно бесполезные, не только звонки от знакомых, с которыми в остальном всякая связь уже почти прервалась (а в наше время ещё и поздравительные эсэмэски с незнакомых номеров и без подписей), это ещё и сам по себе ритуал празднования.
За редкими исключениями, каждый более-менее социализированный и более-менее употребляющий алкоголь человек тем или иным образом, но справляет свой день рождения — не дома, так на работе, не с друзьями, так с родственниками, не в шумной компании, так в узком кругу. И даже если большую часть года этот человек почти не выпивает, то в редкие общезначимые праздники на стол ставится какой-нибудь алкоголь. Даже дети, воспитанные в нашей культуре, чокаются друг с другом стаканами с соком (в особо продвинутых семьях — бокалами с детским шампанским). Потому что произнесение тостов для нас — необходимый атрибут праздника.
А если праздник — день рождения, то тосты по большей части звучат в честь именинника, в крайнем случае в честь наиболее близких ему людей. То есть получается, что практически всякий нормальный человек в нашей стране по крайней мере раз в году слышит то или иное количество тостов в свою честь, сообщающих, что он, по мнению других, из себя представляет, чего в этой жизни достиг, чего ему не хватает, ну и какой он в принципе замечательный (вне зависимости от того, говорится ли это искренне или в качестве соблюдения принятых в социуме ритуалов). То есть почти каждый из нас ежегодно получает определённую программу относительно того, кто он есть, насколько любим и хорош, что ему ещё в этой жизни нужно и т.д. и т.п. И следующий год с этой программой живёт. И, скорее всего, никогда на себе не прочувствует, что происходит, если эта программа вдруг не соблюдается.
В этом смысле день рождения — по сути, аналогичная Новому году веха в календаре, отталкиваясь от которой принято отсчитывать периоды жизни. В этот день тоже принято оглядываться назад, вспоминать и анализировать, что же произошло за прошедший год; в преддверии дня рождения или, что чаще, сразу после него многие обещают себе непременно начать новую жизнь, более собранную, свободную от всех вредных привычек. При этом аналогия с Новым годом подразумевает не только и не столько современный Новый год (с телевизором и оливье), а празднование нового года в архаичных культурах, когда с необходимостью совершались определённые действия, целью которых было запустить весь цикл по новой, чтобы мир ещё целый год функционировал и существовал — солнце вставало, урожай вызревал, времена года в свой срок сменяли друг друга (а не, опять же, как это происходит сейчас). Так и в среднем человек в свой день рождения, хотя бы раз в году, получает положительные эмоции, слышит напутствия и добрые пожелания, вообще наблюдает, как всё в некотором смысле вертится вокруг него, получает закладываемую в него программу (которая в теории зависит от того, кто его окружает, как эти люди его видят и что, в зависимости от своих ценностных ориентиров, ему желают).
Точно так же как Новый год — и архаический, и современный, день рождения сопровождается своим набором обрядов и ритуалов. Главный из которых — это как раз «программирование» именинника посредством произносимых тостов на год вперёд. При этом тосты носят именно ритуальный характер, потому что так принято, потому что в другие дни года так обычно не делается, потому что это сопровождается определённым достижением изменённого состояния сознания (особенно для тех, кто без праздников обычно не пьёт и уж тем более не напивается).
Но ничуть не менее важный аспект любого праздника, наряду с алкоголем, — это еда. А что такое праздничная еда в советской и, как это во многом ещё сохраняется, в постсоветской культуре? Это огромный (раскладной, составленный из двух, заимствованный у соседей) стол, плотно уставленный особыми, готовящимися всего несколько раз в год (иногда как раз только на Новый год и дни рождения всех членов семьи) яствами — в первую очередь, что называется, тяжёлыми для желудка салатами с майонезом. При этом, как правило, еды готовится не просто много, а гораздо больше, чем участники застолья в принципе способны съесть и уж тем более съесть, чтобы после этого легко встать из-за стола.
При этом, когда праздник организуется старшими родственниками, обилие еды и необходимость её поглощения приобретают поистине угрожающие масштабы.
Однако что делают гости? Вместо того чтобы, как делает в обычной жизни всякий не страдающий булимией человек, поесть немного того и этого до состояния насыщения, все самоотверженно пробуют и хвалят закуски, потом заливное, потом горячее, потом ещё сладкое, как говорится, именно что не щадя живота своего. Таким образом, праздничное застолье в нашей современной культуре по-своему напоминает не что-нибудь, а именно ритуальное жертвоприношение. Когда, во-первых, в жертву приносится большое количество блюд, на приготовление которых у хозяев (в первую очередь, конечно, хозяек) уходит немало сил и времени — чего стоит сделать один только довольно традиционный для советского застолья студень, не говоря уже о пирогах, которые пекутся многими на праздники до сих пор. Но и гости вносят свою ощутимую лепту, потому что именно на них возлагается, по сути, обязанность уничтожать всё расставленное на столе. Причём отговорки вроде «мы обедали», «мы на диете» и т.п. яростно отклоняются. Нет, если вас пригласили на праздник, за один присест нужно съесть столько, сколько обычно съедается за несколько приёмов пищи, а то и дней. Причём, за исключением редких отщепенцев, большинство гостей свою нелёгкую долю с готовностью принимают, хотя, конечно, тоже с ритуальными отговорками «да мы наелись!», «да мы уже больше не можем!». Это тоже имеет свои исторические корни в древнем поверье о том, что одарившему ритуального гостя бог или боги воздадут сторицей, в свете которого гость действительно был обязан принять все расточаемые хозяевами милости.
Больше того, следует отметить, что подобная модель во всех отношениях жертвенного поглощения пищи в честь именинника или за всеобщее благополучие в новом году, является по своему происхождению именно советской. То есть сформировалась в те времена, когда продукты для праздничного стола не просто закупались за день — за два в супермаркете, а доставались часто с трудом, часто всеми правдами и неправдами, часто очень заранее. И если с точки зрения индивидуалистического житейского здравого смысла куда разумнее в условиях явного неизобилия какую-нибудь чудом добытую красную рыбу есть в кругу семьи несколько дней подряд и по чуть-чуть, то на деле всё уничтожалось за один вечер. При этом хозяева — в остальном, возможно, способные на здоровый (а то и не здоровый) расчёт и экономию люди — сами же всегда подзуживают гостей: «Да вы доедайте с этой тарелочки… и вот с той».
Такой способ отмечать праздники можно сравнить уже не просто с ритуальными жертвоприношениями, обрядом потлача, в первую очередь характерным для индейцев северо-запада Американского континента, однако в том или ином виде встречающегося во всех архаических культурах. Потлач проводится, вернее проводился, так как в начале ХХ века был настойчиво запрещён властями США и Канады, по случаю постройки нового дома, свадьбы или другого значительного события, когда на праздник приглашались представители соседних кланов и даже племён и гостям раздавались или попросту уничтожались (сжигались либо выбрасывались в море) самые ценные вещи, накапливавшиеся в семье иногда годами. Целью такого обряда было продемонстрировать, с одной стороны, своё благосостояние, с другой — своё же к нему пренебрежение, следствием нередко оказывались нищета и разорение. Однако об удачно проведённых потлачах помнили долгие годы, а авторитет клана и племени, его осуществивших, возрастал многократно. При этом, как пишет о нём Марсель Мосс, потлач был характерен для тех архаических обществ, где ещё не установлен был обмен имущества, богатства, продуктов в форме рыночной торговли между индивидами. Тогда как отсутствие свободного рынка можно было наблюдать и в куда более современном Советском Союзе. Что же касается нарушения правил потлача, «бессмысленность и беспощадность» которого могла отпугнуть многих, то оно влекло за собой утрату чести (в одном из племён даже только опоздавших на потлач автоматически приравнивали к женщинам), лица и в целом души. Так и более цивилизованные способы празднования дней рождения по-европейски, например в ресторане, когда каждый платит за себя сам, безусловно, удобнее и в чём-то даже гуманнее, но во многом проигрывают по части душевности постепенно уходящей в прошлое советской хлебосольной традиции
Комментарии