Почему притихла Россия

С приближением июльского саммита НАТО в Варшаве, разговоры в ряде западных штабов о необходимости сдерживания российской агрессии становятся все настойчивее. Поводы для беспокойства о намерениях и возможностях России есть, как было отмечено на недавней конференции Леннарта Мери в Таллине. Но в последние несколько месяцев Москва, по сути, вела себя довольно благоразумно. Такая сдержанность несвойственна России и часто сопровождается типичной для нее агрессивной риторикой, но все же заслуживает внимания и более детального анализа. 

В чем проявляется сдержанность?

Нельзя отрицать склонность России к использованию военной силы. Тем не менее, весной 2016 года эта тенденция практически не проявлялась. Переломным моментом стало, по-видимому, достижение договоренности о прекращении огня в Сирии, затем последовал приказ Путина вдвое сократить группировку российских ВВС на авиабазе в Латакии. С тех пор Россия всячески демонстрировала растущее стремление к сотрудничеству с США и даже предлагала совместные авиаудары; это предложение было отклонено, и российские авиаудары по Фронту ан-Нусра прекратились. Позднее появились опасения из-за атаки сил Башара Асада на Алеппо, но Москва предпочла им наступления в пиар-сфере, в частности, концерт классической музыки в освобожденной Пальмире.

Более важным признаком сдержанности можно назвать реакцию России на недавние действия США и НАТО на европейском театре. Февральские военные учения вполовину менее масштабны, чем прошлогодние; в основном участвовали войска, расквартированные в Южном военном округе. С тех пор не последовало никакой серьезной реакции, хотя естественно было бы ожидать, что продолжающиеся учения НАТО в Балтии спровоцируют Россию на учения, которые будут как минимум в пять раз многочисленнее, как это уже случалось в 2014 и 2015 годах. Москва продемонстрировала свое раздражение, срежиссировав имитацию атак на американский эсминец «Дональд Кук»в Балтийском море в середине апреля и парочку агрессивных воздушных перехватов. Но после протестов Вашингтона Москва прекратила эти провокации.

Особенно разозлили Россию учения США и Великобритании, прошедшие в Грузии в середине мая, но она вновь воздержалась от аналогичного ответа. Когда начались столкновения в Нагорном Карабахе, Москва приняла участие в челночной дипломатии, но обошлась без угроз.

В начале года Россия объявила об увеличении трех армейских бригад до дивизий. В данный момент она подает эту реорганизацию как ответ на план НАТО об отправке четырех ротационных батальонов в Польшу и страны Балтии. Хотя неизвестно, как продвигается эта реорганизация, мы знаем, что РФ на неопределенный срок откладывает план по усилению авиадесанта — наиболее боеспособного элемента российской армии.

Особенно удивляет, что Россия не дала реального ответа на открытие американской базы ПВО в Румынии в середине мая, названное Путиным «прямой угрозой» безопасности РФ. Приготовления к отправке тактических ракетных комплексов «Искандер» в Крым наблюдались в начале 2015 года, а план по размещению эскадры дальних стратегических бомбардировщиков Ту-22м3 был озвучен несколькими месяцами спустя, но ни один из них до сих пор не реализован. Слова Путина можно приравнять к обещанию ввести «контрмеры» в ответ на отправку зенитных управляемых ракет SM-3 в Румынию (которые, по его словам, можно с легкостью превратить в оружие для нападения, попросту «заменив программное обеспечение»), но он не воспользовался возможностью ответить немедленно.

И, наконец, чтобы список был полным, необходимо упомянуть осторожное отношение РФ к Украине. Нарушения режима прекращения огня в зоне боевых действий в Донбассе продолжаются ежедневно, но, похоже, Путин больше заинтересован в общении с западными оппонентами, чем в подготовке нового наступления. Долгожданное, но все же внезапное освобождение украинского политика и бывшей летчицы Надежды Савченко вписывается в этот шаблон поведения.

Откуда взялся этот новый подход?

Поводов для сдержанности у России (несмотря на явное желание ответить на «враждебные» действия) как минимум три. Первый — это комбинация нескольких внешнеполитических интриг. Москва стремится разрушить санкционный режим Запада и хватается за любую возможность расколоть единство европейцев в этом вопросе. Путин обсуждал его в Греции на прошлой неделе, и премьер-министр страны Алексис Ципрас подыграл ему, назвав санкции «непродуктивными«. В Европе против санкций работают разнообразные лоббистские группы и прочие игроки, и Путин ожидает, что продемонстрировав «мягкость», он поможет их делу.

Россия не делала официальных заявлений относительно референдума в Великобритании, но Путин надеется, что Brexit станет серьезным ударом по единству ЕС и его способности принимать решения. Опять же, очередные демонстрации силы со стороны РФ могут быть использованы как аргумент в пользу единства Европы, поэтому есть смысл пока воздержаться от отправки, к примеру, стратегических бомбардировщиков к границам воздушного пространства Великобритании.

Кремль будет внимательно следить за саммитом НАТО в поиске даже малейших следов раскола в Альянсе. Москва надеется, что без свежих доказательств того, что военная угроза со стороны России существует, призывы к коллективному сдерживанию покажутся неубедительными.

Она также пытается помешать попыткам объединить усиленную военную подготовку с расширением диалога. Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, в частности, ответил резким отказом на приглашение провести встречу Совета Россия-НАТО перед Варшавским саммитом.

Вторая причина умеренности России может быть очень простой: экономика. Ранее в этом году эксперты утверждали, что Путину предстоит сделать сложный выбор, и его решение сократить расходы на оборону на 5% стало лишь попыткой отсрочить выбор. Но глубину экономического спада отрицать нельзя, и Путин обратился к экономистам в поиске потенциальных источников роста. Алексей Кудрин, его давний союзник, настаивает на трезвом подходе: избежать дальнейших сокращений бюджета не удастся. Оборонно-индустриальные лобби яростно защищают свои наполовину внедренные программы перевооружения, но они лишь оттягивают неизбежное.

Экономические проблемы России усиливают разногласия в Кремле и провоцируют яростные конфликты между путинскими силовиками — и именно они могут являться третьей причиной сдержанности. И действительно, как только Россия получает военную победу, министр обороны Сергей Шойгу выходит на свет и набирает политические очки. Он второй по популярности политик в России, и Путин может ощущать зависть по отношению к Шойгу, который не принадлежит к кругу его верных адъютантов и не является выходцем из спецслужб. И, хотя многие кремлевские придворные охотно бьют в барабаны патриотизма против враждебного Запада, большинство из них ничего не выиграют, перейдя от слов к делу.

Большинство внешнеполитических интриг Москвы непродолжительны, и возможно, к середине лета их срок истечет. G7 уже выразила твердое намерение поддерживать режим санкций, несмотря на желание некоторых «понять» Путина. ЕС, вероятно, проголосует за продление санкций в июне, а затем наступит решающий момент саммита НАТО 8-9 июля; союзники, похоже, всерьез готовы работать над укреплением коллективной обороны.

То, что сдержанность приносит плохие дивиденды, Путин поймет не из-за размещения в Восточной Европе четырех батальонов НАТО, а благодаря заново оживившему трансатлантическому сотрудничеству. Я согласен с бывшим послом США на Украине Стивеном Пайфером, что Путин пойдет на «контрмеры», но при этом считаю, что существует ряд факторов, из-за которых Россия будет вынуждена вести себя осторожнее. Путину придется искать способы ответа «подешевле», и он сам заявил, что не даст втянуть Россию «в дорогостоящую гонку вооружений» (умолчав о том, что это его программа масштабного перевооружения до 2020 года загнала российскую экономику в депрессию).

Таким образом, новое наступление в Донбассе вряд ли будет стоить затраченных усилий. Оно по-прежнему остается привлекательным вариантом для Кремля (это подтверждает недавняя активизация нарушений режима прекращения огня), но украинская армия укрепляется, так что потребуются значительные — и во многом непопулярные — усилия, чтобы добиться чего-то, хотя бы отдаленно напоминающего победу. Выйти из этого тупика могла бы помочь российская авиация, но это уничтожило бы последние остатки фигового листа, которым Россия прикрывает свое вмешательство в конфликт, и за который она продолжает держаться.

У Москвы осталось не так много одновременно недорогих и впечатляющих вариантов. Например, выход из программы New START и договора РСМД 1988 года может разрушить стратегический паритет с США, который для Москвы важен. Путин мог бы раскрыть стратегическую антиспутниковую программу после недавних успешных испытаний ракет, но это потребует много времени и денег, а у России и то, и другое в дефиците. Или же он мог бы развернуть «Искандеры» в Крыму и Калининграде, но этот шаг было обещан уже много раз; тем временем, Беларусь вежливо отказывается от предложения Кремля построить ракетную базу на ее территории.

Изменить ситуацию могло бы официальное признание, что бригада «Искандеров» в Калининграде будет укомплектована ядерными боеголовками. Это не нарушило бы международные договоры, но стало бы сигналом о том, что «черный ящик», где хранятся тактические ядерные вооружения, открыт. Считается, что этих боеголовок у России от одной тысячи до четырех тысяч, но российские методички ничего не говорят об условиях и целях тактических ударах, так что солдаты не тренируются в их применении в бою. Попытка превратить эти вооружения в эффективный инструмент политического давления вероятна, но ее легко предотвратить. Кремлю понадобится большой стратегический жест перед парламентскими выборами в сентябре, но он зависит от сигналов из Вашингтона.

В ближайшие месяцы следует использовать внимание РФ к этим сигналам (пусть и не всегда публичным) для того, чтобы заглушить очередные потенциальные спазмы враждебности Москвы в конце лета, а затем — в конце года, ближе к присяге новоизбранного президента США. Хотя Путин и следующий американский президент заочно не доверяют друг другу, российский президент может с опаской расценивать потенциальную реакцию главнокомандующего США на любое проявление агрессии со стороны РФ. Это чувство заставит главу Кремля временно придерживаться разумного пути.