Макс Эрвин фон Шойбнер-Рихтер - патриот, националист и русофил

В период между двумя мировыми войнами немецкая национальная идеология прошла путь сложных и противоречивых трансформаций, колеблясь от приверженности идеалам “рабочего движения” до декларации имперских амбиций, охватывающих, по меньшей мере, всю территорию Европы.

В начале 20-х годов ХХ века под влиянием "русской идеи", активными проводниками которой стали беженцы из России, Германия приняла у нее эстафету борьбы за сохранение христианской государственности в Европе.

"Русские внесли большую лепту в деле пробуждения у немцев их национального самосознания, и неудивительно, что на этой почве между ними возникло тесное единение и дружная совместная работа, — писал известный религиозный и общественный деятель Николай Жевахов, непосредственный и активный участник событий. — Заслуга же немцев заключалась в том, что они отнеслись к русским не как к беженцам, требующим материальной помощи, а как к подлинным культуртрегерам, и воспринимали их рассказы о зверствах большевизма и завоеваниях еврейства в России, как угрозу их собственному бытию, как великую мировую опасность, грозившую всей человеческой цивилизации и культуре.

Немцы поняли, что у них нет выбора, что нужно или погибать под тяжестью версальского договора, или со смелостью отчаяния вступить в единоборство, что никакие компромиссы невозможны, и что такую борьбу нужно начать немедленно.

И на трагическом фоне всеобщей придавленности и нищеты, сквозь толщу неописуемых страданий и подневольного труда, не знавшего отдыха, стали мало-помалу вырисовываться признаки грядущего возрождения, обновляющего самый дух великой нации".

Под знаком этих надежд прошли годы, которые в истории немецкого национального консерватизма, равно как и в истории русской эмиграции, неразрывно связаны с именем "русского немца" Макса Эрвина фон Шойбнер-Рихтера.

Российский гражданин, выпускник Рижского университета, он на собственном опыте изведал все прелести еврейской революции в России и государственного распада великой Империи. В своей родной Курляндии он дважды сражался с большевизмом — в 1905 году в составе русской армии, а в 1918-1919 годах под знаменами германского рейхсвера. В 1920 году судьба привела его в Мюнхен, переполненный, как и вся Германия, русскими беженцами.

К этому времени балтийские немцы, бывшие в значительной своей части искренними русскими патриотами, сохранившими верность своей Родине-России, одинаково хорошо владевшие русским и немецким языками, образовали очень прочное промежуточное звено между правым флангом русской эмиграции и развивавшимся немецким национальным движением. Шойбнер-Рихтер сыграл в этом деле исключительную, выдающуюся роль. В круг его знакомых входил стальной магнат Фриц Тиссен, герой войны генерал Эрих Людендорф и другие примечательные лица.

Такие знакомства давали широкие возможности, которыми он не замедлил воспользоваться.

Своим главным делом Шойбнер-Рихтер считал создание прочного союза русских патриотов-монархистов с немецкими националистами для борьбы с международной чумой интернационального большевизма. Когда он впервые встретился с Гитлером, ему даже приходилось скрываться, ибо берлинские власти разыскивали его за участие в "капповском путче" — неудавшемся монархическом заговоре, организованном группой "национального объединения" в марте 1920 года.

То, как все это выглядело тогда со стороны, ясно описал Жевахов: "Я неожиданно оказался в самом центре бурного, здорового национального движения, смягчившего у меня горечь сознания той печальной роли, какую сыграла Германия в отношении России в роковую для обеих стран войну. Общение же с выдающимися представителями этого движения: графом Эрнестом Ровентловым, Людвигом Мюллер фон Гаузеном, Шойбнер-Рихтером, Арно Шикеданцом и многими другими, видевшими в своем деле не только немецкое национальное дело, а святое дело защиты христианства от угрожающей ему опасности, еще больше расположило меня к этому движению, заставило меня с чувством глубочайшего уважения преклониться перед этими самоотверженными идейно заряженными людьми, смело и безбоязненно выступавшими в защиту попираемого человеческого достоинства, и притом в один из самых тяжких моментов жизни их родины".

Подобные намерения и идеи легли в основание объединенного русско-немецкого народного фронта под названием "Aufbau" — "Возрождение", организованного Шойбнер-Рихтером в конце 1920 года. Их глашатаем и провозвестником стал журнал с одноименным названием, имевший своей целью "доказать необходимость того, что в будущем национальная Германия и национальная Россия должны идти по одному пути".

Влияние Шойбнер-Рихтера непрерывно росло. Встретившись с Гитлером, он вступил в НСДАП и вскоре стал главным идеологом национал-социалистической партии, что дало Жевахову потом повод утверждать, что "Шойбнер-Рихтер явился в буквальном смысле основоположником того идейного движения, какое вынесло на поверхность жизни германского народа Адольфа Гитлера, и должно было в своем дальнейшем развитии связать Россию и Германию узами неразрывной и вечной дружбы, воскресив заветы тройственного Священного Союза".

Однако, этим предположениям не суждено было сбыться: во время мюнхенского восстания 1923 года,  Шойбнер-Рихтер погиб. Он был убит шальной пулей в тот момент, когда рука об руку с Гитлером шагал по Резиденцштрассе. 

Адольф Гитлер сказал о его смерти: "Все заменимы, но только не он!", — запечатлел его как мученика в посвящении к "Майн Кампф" и... забыл все, чему его учил Шойбнер-Рихтер. На место главного идеолога и философа национал-социалистического движения,  выдвинулся другой прибалтийский немец - Розенберг, пламенный ревнитель расовой теории и восторженный певец нордического мира.