Замполит с "Попугая" (окончание)

На модерации Отложенный

 

После обеда командир пригласил к себе замполита в каюту.

- Владимир Иванович вы что меня хотите перессорить со всеми офицерами корабля? – чуть ли не плачущим голосом спросил он.

- Сан Саныч, вот вы пришли в каюту и здесь чисто. Неужели вы это не заметили? Не заметили, что вам навел порядок лично старшина 2 статьи Парамошко. Грязную постель заменил, шторы забрал в стирку.

Командир осмотрел свою каюту и  как бы увидел ее в первый раз, почесал голову и выдал:

- Ничего себе и полы даже чистые и раковина помыта. Ты замполит волшебник что-ли?

Владимир Иванович вздохнул:

- Привыкли вы все здесь к бардаку и даже маленький порядок кажется вам чем-то выходящим за рамки привычных понятий. Вы Сан Саныч хотите быть хорошим и для матросов и для мичманов и для офицеров. Они этим воспользовались и сели вам на шею. Нет на флоте должности хороший парень! Как говорили у нас в училище, что лучше иметь твердый шанкр, чем мягкий характер.

Командир побагровел, встал из кресла:

- Ты что себе позволяешь, сопляк. Я офицер, командир, а ты мне здесь про твердый шанкр и мягкий характер рассказываешь.

Но Владимир Иванович не испугался:

- Во вот так хорошо. Теперь я вижу, что на корабле есть командир корабля – он улыбнулся и сказал – давайте лучше вместе наведем порядок. Если механик и артиллерист беспробудные пьяницы, то надо ставить вопрос об их замене.

Командир махнул рукой и сел:

- Да кто их у нас заменит? Дальше чем к нам не ссылают. Хорошо, что Аляску продали, а то мы там бы обязательно служили. Есть такое понятие «задница» лейтенант, так вот мы служим в самой дырочке в этой «заднице».

- Да ладно товарищ командир – ответил удивленный сравнениями командира – даже в самом плохом месте надо жить по человечески и помнить, что мы воинский коллектив. Иначе все труба всей службе, субординации. Матросы будут морды бить нам ниже верхней палубе.

- Так уже начальнику РТС старшина 2 статьи Николаев дал по морде, когда тот у него бутылку водки отобрал.

- И как вы отреагировали, узнав об этом – Владимир Иванович сел на краешек дивана и обхватил колено.

- А что я? – покраснел командир – я это – он закашлялся – я это …….. ну в общем сказал Николаеву, чтобы такого больше не было, а то под суд пойдет.

Командир уставился своими выцветшими глазами на замполита, как бы ища поддержки.

Владимир Иванович поморщился, шумно втянул в себя воздух и наконец спросил:

- А под суд отдать этого Николаева не попробовали? Ведь это нарушение воинской субординации, которое можно рассматривать как воинское преступление. Особенно если начальник РТС был при исполнении воинских обязанностей. А я как понимаю, что был.

- Да, Гроссман был дежурным по кораблю, но он немец, откуда ему нашу русскую душу понять?  – хриплым пропитым голосом сказал командир – но Николаеву осталось два месяца до ДМБ. Жалко парня. Отличный старшина. Кого поставить на строевую часть?

- Ладно разберемся товарищ командир – почесав затылок и снова вспомнив про твердый шанкр сказал замполит – пойду посмотрю Ленинскую комнату, заодно поговорю с этим Бузыком, который за борт ……. Ну это самое

Владимир Иванович опустив голову, вышел из каюты командира. Через пару минут к командиру зашли механик и артиллерист.

- Что это за бабуина на нашу голову прислали. Явно с поддержкой. Но почему именно к нам. Вон на «Вороне» или «Сыче» куда как хуже, чем у нас. Мы хоть в море можем выйти и самостоятельно вернуться сами, а этих надо за ноздрю вытягивать. И им не прислали, а нам прислали это чудо. И потом подумаешь, Бузык пописал за борт. Гальюн был занят, а ему приспичило – оправдывал подчиненного механик.

- Нет, мех, это наш с тобой конец прибыл. Я давно его ждал, мне даже снилось, что мне пришлют такого принципиального. У меня на эсминцах знаешь какой зам был – огонь. Ни один из здешних не сравниться. А этого тот же взгляд. Нет ребята все не так, все не так как надо!

- Так Саня давай по сто грамм тогда. Все равно помирать, а выпьем немного, хуже не будет. А так не пьянки ради, а здоровья для. Заодно и решим, что с этим аспидом делать будем?

Командир вздохнул, повернулся открыл сейф, где стояла большая квадратная бутылка из под рома, с надписью «Яд», лежало несколько старинных сушек и стояло несколько банок консервов и тушенки.

- Ладно, давайте братья по 100 грамм после обеда.

Артиллерист выглянул в командирский коридор, закрыл на ключ дверь командирской каюты и тихонько запел:

- Большие корабли стоят у стенки, сверкая медью, сверкая сталью …..

Командир разливал спирт по стаканам, а механик перочинным ножом открывал банку тушенки.

- Не, лучше тушенки, закуски к шилу на флоте нет – промурлыкал командир, хотя его сознание мучило прибытие на корабль нового замполита.

Он чайной ложкой наложил тушенку и шмат хлеба и радостно замурлыкал песенку:

- Миллион, миллион алых роз из окна из окна видишь ты …..

- Не Сань мне нравиться вот эта песня Пьехи

Артиллерист дрожащей рукой разлил спирт по стаканам?

- Вот эта. Вы возьмите меня в море моряки. Я все вахты отстою на корабле.

- А что я ее бы взял в дозор с собой месяца на два. Пусть бы отстояла и мы к ней на ее вахту стояли бы в очереди – механик хихикнул и поднял свой стакан.

На офицеров сурово глядели с картины, висевшей над диваном три русских богатыря.

 - Будьте здоровы Ильюха, Алешка и Добрыня – раньше вы Русь святую защищали, а сегодня мы и есть эти былинные богатыри и лет через семьсот и про нас сложат сказания – приветствовал богатырей командир.

Ему показалось, что Илья поморщился и отвернулся:

- Во, наваждение – подумал он, чокнулся и залпом опрокинул в себя стакан.

Душа замерла в ожидании, горло обожгло чистым спиртом.

Механик крякнул, открыл рот:

- Ээээ. Вот тебе ни хрена себе аа…… чистый, - он немного подавился и закашлялся – не то горло попало, но  а как по жилам побежало ……..

Артиллерист откусил кусок хлеба с тушенкой и радостно откинулся на спинку дивана.

Командир закусил и снова посмотрел на картину. Теперь ему показалось, что Алеша и Илья тоже как бы опустили вниз головы.

- Что за чертовщина! Мне кажется, что им – он кивнул головой и показал пальцем на картину, висевшую за спиной механика и артиллериста – не нравиться, что мы здесь за победу русского оружия поднимаем тосты!

- Им хорошо, у них замполитов не было – еле выговорил артиллерист, закусывая луковицей, вытащенной из под дивана. Его голубые до белизны глаза засверкали таинственным блеском.

Внезапно раздался стук в дверь.

- Чур, чур меня – замахал на дверь руками механик – как про чертей помянешь, так они в двери и окна лезут. Нельзя поминать даже всуе учила меня бабка. Не открывай Саня.

Но командир встал и решительно пошел к двери, повернулся от двери к товарищам и решительно открыл дверь. Артиллерист спрятал бутылку под диван.

В каюту зашел чистый и наглаженный замполит:

- Вячеслав Радионович вы здесь – обратился он к механику – мы хотели собрать комитет комсомола и пригласить вас и мичмана Бузыку и разобрать его поведение.

- А чего тут разбирать лейтенант? – покраснел, как рак механик – морду набью и действеннее будет и больше не повториться.

- Нет, Сан Саныч мордобой мы отменим, а вот по душам поговорить бы надо – лейтенант принюхался, покраснел и вдруг спросил – вы что тут спирт пьете?

- Не а, да вы что? Разве мы можем - ответил артиллерист, задвигая бутылку ногой под диван, и естественно уронил ее. Послышался треск стекла и из бутылки полился на палубу спирт.

В каюте наступило мертвая тишина и лишь бульканье спирта из бутылки и разливающаяся лужа нарушало эту тишину.

- Вот и хорошо Николай Прохорович я давно этот спирт под диван поставил – хотел линолеум помыть – теперь сам Бог велел – сказал командир.

- У нас лейтенант, адмиральский час – разозленный механик поднял палец вверх – а адмиральский час – это та священная корова, которую никто и никогда не сможет отменить. Великий Петр ввел адмиральский час и с тех пор священно время отдыха, от обеда и до дневного построения. Так что придется перенести вам комитет на три часа дня.

- Но уже все собрались в ленинской комнате – как-то обреченно обвел всех глазами Владимир Иванович.

Командир пожал плечами и развел руки. Ему показалось, что на картине Алеша Попович поднял вверх большой палец руки, поддерживая его.

- Владимир Иванович, после трех я в вашем распоряжении – развел руками Вячеслав Родионович.

Под командирским диваном продолжал булькать спирт потихоньку выливаясь из бутылки.

Когда за замполитом закрылась дверь, артиллерист схватил горлышко разбитой бутылки и вытащил ее остатки из под дивана. Она была практически пуста. Падая бутылка еще и треснула и большая часть ее содержимого осталась на полу.

- Вот тебе бабушка и послеобеденные посиделки. Я надеялся что там чего-нибудь – расстроенным голосом сказал командир.

- Да уж Саня посидели черт его побери. Артиллерист, а если Сталин даст приказ – у тебя найдется небольшой запас? – спросил механик, глядя на артиллериста и командира своими голубыми глазами.

- Я бы рад ребята, но ничего не осталось. Сами знаете конец месяца.

- Пойду спать тогда – махнул рукой и устало сказал механик и встав, направился на выход из каюты.

За ним понуро направился артиллерист, понимая, что именно он совершил непоправимую ошибку, разбив последнюю бутылку.

Командир после того как все вышли  достал бутылку и стал разглядывать:

- Первый раз такое и чем завтра расплачиваться с бербазой подводников за ремонт баркаса?

Он глубоко вздохнул, достал тряпку и стал тереть палубу, вытекшим спиртом, отмывая добела все грязные потоки.

За этим занятием его застал главный боцман мичман Петров. Он постучался, зашел в каюту и его красный нос завращался, чувствуя запах шила:

- Товарищ командир, а что это вы делаете?

- Что, что мою полы спиртом – разозлился командир – новый зам сделал замечание за грязь. Вот оставил на ремонт баркаса, а теперь приходится мыть – в глазах командира блеснула слеза.

Старший мичман не понимающе покачал головой и забыв зачем пришел, спросил разрешения и выбежал из каюты. Характер у боцмана был детский, он любил выпить, о чем говорила его дубленая покрасневшая кожа на лице и руках, а шея напоминала шкуру толстокожего мамонта. Но душа его была  детской. Он мог заплакать, услышав детскую песенку про кузнечика. Подобранная на берегу собака Корсар была его рук дело. И поэтому слова командира он принял за чистую монету и испугался.

Еще больше его напугал вид старшины Паромошко изо всех сил драящего переборку в командирском отсеке.

- А ты чего тут делаешь?

Размазывая слезы грязными руками, Парамошко с придыханием доложил, что замполит заставил и мало того, еще так врезал, что пары зубов точно теперь не будет. Он показал качающиеся зубы.

Боцман понял, что на корабле что-то происходит совсем не так, как было и ужаснулся.

Через полчаса весь мичманский и старшинский состав знал, что замполит-лейтенант пришел очень крутой, что уже заставил командира последним шилом мыть полы лично. Что командирский отсек драют до блеска увольняющиеся в запас годки. Причем не просто годки, а лично Парамошко, которому-то даже командир боялся сделать замечание и который за отсутствием на корабле замполита жил раньше в каюте замполита.

Неожиданные новости взбудоражили все подпольное руководство всех трех кораблей, которые жили довольно дружной семьей, так сказать офицерскую, мичманскую и старшинскую верхушку «Попугая», Сыча» и «Вороны».

Бывалые мичмана и старшины чесали затылки:

- Кончилась наша вольница блин, теперь всех нас построят, будут с утра до вечера по причалам строевыми ходить и еще песни про «Варяга» петь заставят. И откуда на наши головы свалился этот лейтенант, который оказался страшнее любого адмирала.

- Он наверно даже не лейтенант, - предположил мичман с «Вороны» - он хуже, он к нам заслан сверху – мичман покрутил пальцем и показал наверх.

Офицеры угрюмо молчали. Присутствовавшие, на этом «совете в Филях» тяжело вздыхали и с надеждой смотрели на своих авторитетов механиков и артиллеристов. Но те угрюмо отмалчивались. Во всех кубриках и каютах только и было разговоров об этом лейтенанте. Все выслушали еще раз когда Парамошко рассказал, как лейтенант избил его в каюте и заставил вылизывать всю каюту, а затем и коридор, настроение у всех заинтересованных лиц совсем испортилось. Нет здесь были не слабые духом люди, которые видели и не такое, но  ….. все что происходило было за пределом разума.

Дежурный по «Сычу» мичман Евтухов, тоже вспомнил встречу с лейтенантом.

- У черт еще за меня возьмется. Все этот придурок Череватенко, который честь не отдал лейтенанту.

 За неимением хороших новостей, плохие разлетались по всем трем кораблям моментом. Уже к концу адмиральского часа на всех трех СКР-ах только и говорили, что о лейтенанте Шипенке. Кто-то уже пустил слух, что он направлен специально из Москвы с особыми полномочиями, навести порядок на их кораблях. Что якобы он обладает особыми правами снимать с должностей всех, начиная от командиров кораблей и отдавать под суд военного трибунала. Приблизительно в таком искаженном виде слухи дошли до командира «Попугая».

Он устало потянулся и подумал, а чем не шутит черт, а вдруг. Нет, если бы это было раньше, то он бы просто не пошел бы на послеобеденное построение, а тут хорошенько подумав, выскочил даже раньше первого матроса и контролировал выход всего личного состава. Аналогичная возбужденность охватила все три корабля. Наверно никогда экипажи кораблей не выходили на послеобеденное построение так дружно и быстро. По ходу дела развели личный состав на уборочные и покрасочные работы. С других кораблей старались разглядеть лейтенанта, с особыми полномочиями и Владимир Иванович чувствовал себя не совсем уютно, что его все разглядывают. Построение ему понравилось. Понравилось и то, что началась приборка палуб и помещений. Везде стояли старшины и руководили матросами. Матросы с усердием терли недраенные годами палубы, драли медь и отдаривали до металла и подкрашивали суриком надстройки.

На всех трех кораблях шло как бы соревнование, кто быстрее и качественнее приведет корабль в прядок. Пес Корсар в недоумении носился по всем трем СКРам и радостно лаял.

В это время в ленинской комнате проходил комитет комсомола корабля. Разбирали поведение мичмана Бузыка. Запуганный тем, что он будет изгнан с корабля без пенсии, а может даже и направлен в дисциплинарный батальон, мичман Бузык сразу признал всю вину и со слезами на глазах клялся, что больше этого не повториться. На первый раз ему объявили выговор с занесением.

- В следующий раз за пьянство в рабочее время придется распрощаться с комсомольским билетом и службой на кораблях – предупредил мичмана Шипенок.

Тот со слезами на глазах клятвенно обещал, что более такого никогда не повториться.

 

Все три СКР-а были напуганы прибытием офицера с особыми полномочиями.

- То, то он мне сразу по морде хрясь и заставил палубу и переборки драить, как я по первому году не драил – рассказывал офицерам в десятый раз старшина Парамошко.

- Да - качали головами видавшие виды механики и артиллеристы – трандец нам пришел. Закончилась лихая, вольная жизнь. Центр за нас взялся всерьез. Теперь головы полетят.

Утром лейтенант Шипенок в приказном порядке вывел команды всех трех СКР-ов на физзарядку. Не желавшие вставать годки были просто сброшены на пол и пинками отправлены на посторенние. Шипенок бежал сбоку строя, впереди по его приказанию бежали годки,  которых он лично контролировал.

- Раз, два, три – левой, раз, два, три – левой! – кричал Шипенок и матросы и старшины в ногу пробежали три километра.

- Каторга наступила – на ходу делился Парамошко с Николаевым – нам то что осталось пару месяцев, но от силы четыре, а тебе Дурдыбаев три года так носиться – толкнул он в грудь Дурдыбаева, отчего тот чуть не вылетел из строя.

 

Весть о прибытии офицера с особыми полномочиями дошла и до командира бригады. Старый весь испещренный морщинами, с красным лицом алкоголика и пропитым хриплым голосом капитан 1 ранга Бурыкин интересовался у замкомбрига о Шипенке:

- А ты что сокол сизокрылый молчишь? Тут прибыл ко мне на вверенную мне бригаду проверяющий, а я не в зуб ногой. Что это там еще за фрукт с особыми полномочиями прибыл. Докладывай!

Мореньков тоже был в курсе сплетен с СКР-ов из Русалки и тоже по своему переживал.

- Лейтенант, вроде, как лейтенант – пожал плечами Мореньков – но что меня смутило сразу с красным дипломом и сразу к нам. Ну не бывает так, и быть не может. Значит не просто так? И потом мутный он какой-то.

- Во, во – ваш член, под  меня копать вздумал, а этот сигнализатор будет ему лично все докладывать, что у нас не так. Блин – только этого мне не хватало, за год до пенсии – маленькие красные глазки комбрига, сверлили заместителя, как будто это он подсунул лейтенанта на бригаду – хочешь, не хочешь Семен Прохорович, садись лично на эти СКР-ы и с лейтенанта глаз не спускай. Лучше бы его куда, в командировку услать, на полгода, а там глядишь, и пенсия моя подъедет.

- Не дадут услать – хмуро сказал Мореньков – если заслали, то не дадут. Еще и нам за это по шапке дадут.

- А что он спрашивал тебя, когда ты с ним беседовал?

- Что-то про квартиру спросил вроде.

- А ты? – комбриг недовольно повел плечами

- Я сказал, что придется подождать.

- Семен, ты дурак что ли? Прибыл молодой лейтенант – дай квартиру от греха подальше. Сам знаешь сегодня не дашь, а завтра зашлют за невнимание к молодому пополнению куда-нибудь на остров Броутона, куда корабль раз в полгода ходит. Нет что хочешь делай, но этого парня бери на себя. Тем более он по твоей части.

- По моей части здесь все – буркнул Мореньков, понимая, что комбриг прав.

 

На следующий день комбриг собрал командиров СКР-ов.

- Ну что птичьи командиры, демократы хреновы - доигрались? К нам прибыл проверяющий из политуправы, с погонами лейтенанта – начал он перед ними свое выступление перед командирами – достала нас политическая управа, своей костлявой лапой, а шутки с ней плохи. Страшное не то, что партбилетов лишитесь за тот бардак и пьянство, которые вы развели на кораблях. Страшно, то, что я до пенсии с вами не доживу. Распустил Вас блин! А вы и рады. Что хотите делайте, вылизывайте свои СКРы, чистите красьте, матросов лижите со всех сторон, как будто комиссия приезжает. А она не приезжает, она у нас здесь всерьез и надолго.

Командиры зашумели и комбриг был вынужден прикрикнуть на них.

- Слушать меня, а не болтать. А теперь мы тут послушаем героя нашего торжества. Что там у тебя Сан Саныч этот лейтенант чудит? – спросил комбриг, немного успокоившись командира «Попугая».

Командир «Попугая» встал. Все стали смотреть на Гусева с неприязнью, как будто это он притащил лейтенанта на бригаду. 

Гусев одернул китель:

- Товарищ комбриг я же не сам, его мне прислали – Гусев развел руки в стороны – Чем мы виноваты. Исправляем, как можем этот бардак. С матом вот борется – он обратил внимание. Боцмана он вытащил за это на комитет комсомола и пообещал без пенсии оставить. Потом с физзарядкой, как помешанный гоняет лично всех матросов, даже с «Сыча» и с «Вороны» всех заставляет. Передириев на которого вообще управы не было теперь впереди всех бегает на физзарядке. Но ему этого мало, он принялся за матросов и старшин  с «Сыча» и с «Вороны». Так еще новости с этого четверга, теперь он всех офицеров и мичманов приказал на зарядке бегать.

Командиры кораблей покачивали головами.

- Во, слышали? Мат на кораблях искоренять, на физзарядку всем бегать, я повторяю все – и больные и мертвые и безногие никаких причин, все во главе с командирами. Не подвести бригаду. Я лично буду проверять. И не дай Господь узнаю, что кто-то игнорирует мои приказания. Начальник штаба – обратился комбриг к начальнику штаба, пожилому капитану 2 ранга. Тот вежливо встал и приготовил записную книжку – всех офицеров штаба, - продолжил комбриг - флагспецов вызывать в Русалку, к шести утра и тоже на физзарядку – пусть гад смотрит, как у нас тут дело поставлено. И насчет мата, услышу от кого, лично в морду дам. Все в вежливом стиле, особенно с матросами. Мать вашу, распустились совсем!

- А я не понимаю, как матросов можно без мата воспитывать? Воспитательного эффекта нет – спрашивал после совещания командир «Сыча» командира «Попугая»

И тот тяжело вздыхая, кивал в знак поддержки головой.

 

В штабе флотилии командующий флотилией контр-адмирал Несловин принимал своего однокашника по училищу и ныне подчиненного комбрига ОВРА из Чародейки капитана 1 ранга Бурыкина. Несловина назначили в начальственное кресло командующего флотилией недавно, после окончания Военно-морской академии и если честно, то он не очень любил встречи с бывшим однокашником Бурыкиным, которые, как правило, заканчивались грандиозными попойками с баней, охотой или рыбалкой, после которых, приходилось еще неделю отходить. Но данное дело, не требовало отлагательства, уж очень тревожные сведения о появлении в бригаде ОВРА «крысы», приходили из Чародейки и Русалки по линии политических и особых отделов. Слухи, способные повлиять на его личную карьеру, дальнейшую возможность поступить в академию Генерального штаба и не зависеть от случайностей в дальнейшей карьере, о чем мечтал он сам и его супруга Галя. Приходилось мириться с неизбежным. Дело было важным.

- Слушай Юра, что у вас там происходит? Приходят панические доклады по линии особенного отдела по политической линии, что у Вас там происходят какие-то чудеса. Что какой-то лейтенант перевернул весь Ваш уклад жизни, что якобы прибыл он откуда-то сверху – командующий флотилией показал указательным пальцем на потолок – и вы старые зубры испугались. Так ли это? – командующий дружественно усмехнулся.

Бурыкин покраснел и подумал:

- Дошли слухи об этом Шипенке до флотилии уже. А я думал, может сбежать от этого «пожара» сюда до пенсии. Теперь точно не возьмет к себе. Может это даже лучше, что все знает, а вдруг поможет чем? А то совсем жизни не стало.

Его и без того красная физиономия от постоянного нахождения на ветру и выпитого спирта еще больше покраснела:

- Понимаешь Юр, ты меня знаешь, что я не боюсь ни штормов, ни бурь, ни тем более  никакого начальства. Могу любого проверяющего из Владика или Москвы отправить туда, откуда он прибыл, без вопросов в течении минуты, в таких выражениях, что они дорогу ко мне навсегда забудут. И ты знаешь, у меня это не заржавеет.

Несловин кивнул головой и Бурыкин продолжил:

- Помнишь, как я на американский крейсер, эту мать ее так «Королину» на «Сыче» ходил. Таранили, когда он в наши воды попытался влезть, пол бака снесли и их пресловутые «Гарпуны», как щепки переломали. Или еще когда этого рыбака на траулере «Звезда» в шторм снимали с камней у бухты Русалки, когда нас самих чуть на эти же камни не выкинуло. Но спасли всех и даже спасибо не получили. Да Бог с ним с этим спасибом. Не за спасибо служим.

Несловин опять кивнул головой и опустил ее немного вниз, и покрасневший, как рак Бурыкин продолжил:

- Ты же знаешь, что я не трус. Есть у меня другие пороки. А у кого их нет? Тридцать лет почти на палубах кораблей. Это не фунт изюму. Но здесь, я не понимаю, а я чего не понимаю, очень боюсь. Лейтенант, ты говоришь – сатана он! Во он где мне!

Бурыкин провел по горлу рукой. Несловин громко вздохнул, уж ежели такого человека достали, то значит действительно беда. Он покачал головой, как бы поддакивая Бурыкину и тихо сказал:

- И что ты хочешь сказать, что у тебя власти не хватает привести в меридиан одного лейтенанта?

Бурыкин схватился за голову:

- Блин, да при чем здесь, лейтенанта? Я не об этом говорю. Я всех лейтенантов Тихоокеанского флота мог бы без вопросов и претензий раком от Русалки до Владика поставить и иметь их всех, как захотел бы и когда захотел бы. Но это не просто лейтенант, это фигура сложнее. Я тебе объясняю это – Бурыкин опять хотел закурить «беломорину», достал из кармана мятого кителя пачку, но его «Беломор» кончился и пальцы скользнули по пустому дну пачки. Он смял пачку и запустил ей в урну, стоявшую у двери, но не попал, и смятая пачка упала рядом.

Несловин поморщился и протянул Бурыкину свою пачку. Тот выловил «беломорину», но не прикурил, а смял и продолжил. А пачку Несловина, как бы не замечая того, засунул в карман своего кителя. Несловин из ящика стола достал новую пачку «Беломорканала» и надорвал уголок.

- Переживает старый черт, раньше он такого не позволил бы – подумал Несловин и кивнул Бурыкину, что бы тот продолжал.

- И самое главное Юра, что ни я, никто другой у нас не знает, кто за ним стоит. А это страшно. Он, прет на рожон. Натравил комиссию «народного контроля» со своих кораблей на мой свинарник. Они  там всех свиней переписали и поросят и распределили, какой, когда на какой корабль пойдет. Ну, разве было у нас такое раньше? А комиссии, как? Как я объясню адмиралу Ясакяну, что лейтенант у нас всех свиней отобрал и скормил матросам? Чем я буду его встречать? – Бурыкин потряс рукой перед носом Несловина и на его глазах выступили слезы.

- Дальше, чем я служу в зоне одного рубля, никто не служит и дальше никого просто не зашлют. Есть на нашем побережье дыры, называемые просто задницей. Но мои Русалка и Чародейка и есть главная дырка в этой заднице. Ты знаешь, что за погоны я не держусь, но обидно полгода осталось. Хочу в пятьдесят уйти и уехать спокойно в свою Воронежскую губернию, в село Парусное и спокойно со своей Петровной пожить всласть на 250 пенсии. А вот здесь я не понимаю, что будет дальше. Ну не понимаю, за что? – Бурыкин стукнул кулаком по столу - Вроде лейтенант, как лейтенант и вроде нет. Нельзя себя так вести, не имея поддержки наверху.

- А ты его вызывал к себе? Говорил начистоту кто, что, откуда?

- Вызывал, говорил. А он как юродивый твердит, Родине служим и должны служить, так чтобы не стыдно было в глаза родителям матросов посмотреть и родной партии Ленина.

- И что с того? Взял бы припугнул и из него вся труха посыпалась, кто бы он не был и кто бы за ним не стояли – нахмурился командующий флотилией.

- В том-то и дело, что не я его, а он меня так пугнул, что я зарекся его вызывать. Ну ладно, раз про свиней ты не понял, то слушай еще. Снабженцы у нас выписали финскую сантехнику, якобы для штабного дома. А начальник тыла мне ее домой нарисовал. Стыдно жить хуже простого мичмана комбригу. И потом, где здесь у нас купишь нормальную сантехнику? У вас может и есть, а у нас? Краны текут, жена ругается, ну хоть на берег не ходи. Ну и еще на стенки положил польскую кафельную плитку. И что ты думаешь?

Несловин откинулся в кресле и закурил папиросу «Беломорканал» и приготовился слушать дальше. Бурыкин не спрашивая разрешения, взял папиросу из пачки Несловина и закурил тоже, а вторую пачку засунул в другой карман своего кителя. Несловин хотел возмутиться, но промолчал и без слов положил из ящика стола третью пачку на стол. Бурыкин глубоко затянулся, выпустил дым и вдруг со злостью вогнал папиросу в хрустальную пепельницу:

- Понимаешь этот лейтенант, когда я его вызвал. Все нормально зашел, представился. Не придраться, все по форме, пострижен, не пьян – Бурыкин развел руки в стороны, а на левом глазе мелькнула слеза - я его попросил, вежливо рассказать о себе. Он рассказал, а потом вдруг спрашивает: - товарищ капитан 1 ранга при проверке склада стало известно, что финская сантехника и польская кафельная плитка, вместо умывальника штаба, установлена у Вас дома. И говорит, представляешь – Бурыкин снова в третьей пачке Беломора, лежавшей на столе командующего, выловил последнюю папиросу, и хотел ее убрать себе в карман, но Несловин перехватил его руку и вынул из нее пачку. Бурыкин с удивлением посмотрел на него. Несловин отодвинул пачку в дальний угол стола, а потом подумав и посмотрев еще раз на Бурыкина убрал ее в стол:

Бурыкин с удивлением посмотрел на него и снова закурил:

- Я опешил от такой наглости, у меня слов не было. А этот мне говорит дальше, - дайте команду поставить вернуть все в штабной домик или заплатите все по счету, а то некрасиво получается. Это он мне говорит, комбригу представляешь. Мне Кольке-бульдогу, который и не таких за раз по пять человек перекусывал. Я только хотел начать его ломать, воздух набрал, а он меня опередил, говорит спокойно так, как будто здесь не при  чем, а я слышал, что вы еще офицеров бригады матом ругаете и кричите на них, а мичмана Груздева, даже ударили по лицу. Этого пьяницу Груздева не только по морде ударил, но и пристрелить хотел, если бы конечно власть у меня такая была – Бурыкин глубоко затянулся и закашлялся.

Несловин ожидал продолжения, барабанил пальцами по столу.

Наконец Бурыкин откашлялся и продолжил:

  - А этот хитро так улыбается, смотрит веселым, наглым взглядом в глаза и продолжает гнуть свою линию - А я не верю, чтобы советский комбриг, капитан 1 ранга, коммунист был способен на это и так хитро улыбается. Тут я и сдулся, как проколотый в самый неподходящий момент гондон. У меня слов не было, а тут впервые еще и сердце прихватило. Сижу, хватаю воздух ртом, как рыба на берегу, а сказать ничего не могу. А он представляешь гад, воды вроде, чтобы успокоить мне наливает из моего графина, а у меня там всегда для подъема предобеденного настроения спирт налит. Знал гад наверное, кто-то ему сказал. И как, не в чем не бывало, говорит: - выпейте товарищ капитан 1 ранга и успокойтесь немного я еще не все вам сказал, что хотел.

Несловин стукнул ладонь по столу:

- Коля и ты что?

- А я что? Ну не буду же я при нем пить. Заложит гад – внезапно перешел на шепот Бурыкин и оглянулся назад, как будто лейтенант за плечами стоял – не просто заложит, а без пенсии выгонит со службы. А он продолжает, так же участливо, глядя мне в глаза: - Вам лечиться надо бы товарищ капитан 1 ранга и на пенсию. Сердечко у вас, похоже слабое. Это у меня сердечко слабое – он постучал по груди и опять закашлялся.

Несловин закрыл глаза и опять открыл:

- Да случай неординарный у тебя Коля и я сегодня же подниму всех политбойцов, своего «члена», особистов и будем думать, что делать дальше.

- Вот и тебе говорю, случай неординарный. Понимаешь, не могли отличника с красным дипломом сразу после училища просто так ко мне направить. Ну, пьяницу, ворюгу я еще понимаю. Вот и пытаюсь объяснить тебе, что случай неординарный и мне совсем  непонятный. Мой дурак замполит Мореньков пытался ему квартиру дать. Ну, мы подумали, что, если он жену вызовет, то ему будет не до службы. Так он отказался, говорит, что начальник РТС с их «Попугая» ждет квартиры уже второй год, а потом есть офицеры и мичмана с «Вороны» и с «Сыча». Потом говорит, что командиру надо дать, он хоть и одинокий, но не все же ему на корабле сидеть, может с кем и познакомиться и пить бросит. А я говорит, послужу, пока есть задор и силы. А семья она мне мешать будет наводить порядок. Младшие офицеры за ним, как рабы за Спартаком ходят, все, что было и есть плохого на бригаде, рассказывают. Он обстановку на бригаде теперь знает лучше меня. Командир его «Попугая» Гусев Сан Саныч, уж на что железный человек, и тот чуть не повесился, когда этот Шипенок сказал, что спирт теперь выдавать на регламентные работы будет сам лично и что, так как у командира нет заведований, где необходимо по графикам технической эксплуатации применять спирт, то ему спирт, по нашему шило, не положено выдавать. То есть Гусев не принес ежемесячный оброк мне и флагманам. И с других кораблей перестали шило в штаб носить. Командиры шепотом говорят, что если Шипенок узнает, то им головы не сносить. Матросов не знаю уж, чем привлекает к себе, но на кораблях такой порядок каждый день, как при встрече флотской комиссии, нет бери выше лично Генерального секретаря. Уволил тех, кто хорошо служит в день приказа, так они для него теперь землю роют. А как служить нам теперь? – при этих словах Бурыкин посмотрел на портрет Генерального секретаря, висевший за спиной Несловина, встал и от души размашисто перекрестился:

- Господи спаси, защити мя, избавь от этого аспида!

На глазах Бурыкина стояли слезы.

- Коль ты чего? – Несловин был сбит с толку. Он не ожидал такого от своего друга – может его перевести куда?

- Да, переведи сюда к себе поближе. Избавь меня от него – Бурыкин прижал руку к груди и сел понурив голову.

- Все рассказал? – после минутного молчания спросил Несловин.

- Если все рассказывать, так не хватит и дня – посмотрел в глаза Несловину Бурыкин.

- Ну переведу этого лейтенанта сюда и начнет он под меня копать. Нет, уж пусть там сидит куда заехал, а Коля пусть терпит пока – подумал Несловин – а то он и про мою сантехнику узнает и про продавщицу военторга Людочку не дай Господь – он поймал себя на том, что ему тоже захотелось перекреститься – вот ведь черт. И потом не факт, что он переведется так просто. Если уж он заехал туда – значит это кому-то надо.

Голова у Несловина разболелась, он потер ее рукой, потом потер виски

- Давай Коля тогда к себе. Может по сто грамм на дорогу?

Бурыкина аж перекосило от этих слов:

- Юр, ты что не понимаешь, что я под миной каждый день, каждый час сижу. Поеду домой, а он уже ждет с ехидными вопросами. Где мол и с кем?

При этих словах Несловин поморщился. Бурыкин молча встал, пожал руку и пошел к своей машине.

 

Несловин после ухода Бурыкина вызвал к себе начальника политотдела флотилии и начальника особого отдела:

- Так ясные соколы, рассказывайте теперь мне все об этом Шипенке – потер он руки и посмотрел на обоих начальников отделов.

Первым начал начальник политического отдела флотилии невысокий и плотно сложенный черноволосый капитан 1 ранга Знаменский. Он сжал губы, открыл свой блокнот и начал:

- Юрий Адольфович, этот Шипенок пришел к нам из Киевского политического училища в конце лета этого года. Закончил с красным дипломом и пришел на Тихоокеанский флот по собственному желанию. Здесь в политуправе был распределен в бригаду ОВР в бухте Русалки на СКР «Попугай». Я разговаривал с его однокашниками – говорят, мутный был парень, на авианосцы служить хотел.

- И почему он не на авианосцах, а у нас в Русалке? – нервно барабаня по столу пальцами, спросил Несловин.

- Понимаете Юрий Адольфович – залебезил Знаменский – он должен был быть распеделен на «Брест» и никто не понимает, как он к нам попал – Знаменский пожал плечами и широко развел руки.

- Ну, ну – со злостью проговорил Несловин – вас бы сюда послушать, что здесь о нем Бурыкин рассказывал.

- Мне тоже Мореньков сигнализирует уже пятый месяц каждый день – опустил голову Знаменский – так что я тоже в курсе. Может этот человек и работает на них? – он посмотрел на начльника особого отдела флотилии высокого светловолосого капитана 2 ранга Приходько, по кличке «крокодил».

Тот нервно повел плечами. Несловин тоже посмотрел на него.

 - А что вы думаете, как порядок наводит, так чекист. У нас свои задачи, вы сами знаете какие – лицо Приходьки покраснело и на светлой коже лица выступили красные пятна – Юрий Адольфович я вас не раз предупреждал, так сказать сигнализировал, что на бригаде в Русалке и Чародейке бардак, повальное пьянство, а здесь до измены Родине недалеко. А вы выгораживали своего однокашника Бурыкина, не давали делу хода.

- Вот черт и то, что Бурыкин мой однокашник он знает. Чекист хренов. Точно их этот Гусенок человек. В лес не ходи их – подумал Несловин, начиная багроветь – если их, то точно не снять и не перевести, пока не сделает своего черного дела.

- Дай честное партийное слово, что это не твой человек – начал наседать на Приходько командующий флотилией.

Тот улыбнулся, посмотрел на начпо и бодро сказал:

- Честное слово Шипенок не мой, то есть не наш человек.

- Юрий Адольфович, что ты его слушаешь. Он ради того, чтобы добиться своего и не то слово даст, а потом скажет, что во благо партии и давал его.

- Это так Геннадий Павлович? – спросил поморщившись командующий флотилией.

Приходько опять окинул их обоих взглядом и внезапно покраснев сказал, опустив голову:

- Ради пользы дела, могу обмануть. Извините в этих вопросах вам не обязан давать отчет.

Несловин почесал шею и хмыкнул:

- Теперь понятно их человек. Настоящий Шипенок где-то на северах на аваианосцах служит, а здесь у нас чекист прописался с его документами и может быть похожий на него.

Начпо с силой выдохнул воздух:

- Ну, ты Палыч свинья, Как водку вместе пить, ты первый у меня, а как друзей предупредить, так сразу о пользе государству вспомнил.

- Минаевич ты не обижайся – Приходько приложил левую руку к груди – если этот Лже-Шипенок наш, то работает он не на меня и не через меня. Значит наши, там – он показал пальцем наверх – на Лубянке, что-то нашли у нас такого, что прислали своего человека. Хотя странно, наш бы человек вел себя ниже воды, ниже травы. Вы бы о нем ничего не узнали даже. Пил бы также, как все, гулял также, как все и наверх куратору давал бы необходимую нам информацию. А здесь лично я ничего не понимаю. Навел уже о нем информацию на флоте. Да разве они скажут чего. Так загадочно ответили, что бы мы этого парня не трогали и не мешали ему.

- Все понятно – всплеснул руками Несловин. Его адмиральские эполеты широко разошлись в стороны, грудь распрямилась – чека под нас копает и начало с самой плохой бригады. А у нас здесь может тихарик какой сидит и строчит на всех нас донесения в центр. Дожили – он опять задумался.

- Если прибыл не один Шипенок, а их несколько и Шипенок – это лишь операция прикрытия основного агента у нас в штабе? И пока мы о Шипенке думаем, он уже строчит донесения в центр и нашему любимому Геннадию Павловичу. Да разве он скажет правду, предупредит товарищей, откуда ждать беды? – начпо густо покраснел и отвернулся от начальника особого отдела.

- А что Геннадий Павлович – завелся особист – работа у меня такая, что чем меньше о моей работы будете знать вы тем больше пользы будет вам же и государству. 

- Ладно, свободны, Бесполезно об этом говорить. Мы друг друга не слышим – махнул рукой командующий флотилией и закурил беломорину.

Начальники отделов, не глядя друг на друга, вышли из кабинета командующего флотилией. 

  - Эх, услать бы эту бригаду с Шипенком и Бурыкиным куда на Чукотку или Камчатку. Так ведь не дадут с флота – подумал он – во служба пошла, адмирал лейтенанта боится. Да если бы лейтенанта, а то Бог знает кого – Несловин махнул рукой, посмотрел в зеркало, изучая свой внешний вид, затем недовольно хмыкнул, видимо не понравившись самому себе.

- Да Коля – вот такие дела – сказал он тихо трогая рукой, начавшую проявляться лысину на лобной части головы. Он проверил в зеркало, висевшее на стене, хорошо ли выбриты щеки и оставшись удовлетворенным, маленькой расческой причесал начавшие седеть усы – а черт его знает этого замполита, замполит он или нет? Хотя – мысли у него закончились, так как зазвонил телефон оперативной связи. По этому телефону ему могли звонить только со штаба флота:

- Слушай Николай Адольфович – раздался знакомый и немного хрипловатый голос командующего флотом – завтра утром будь у меня к 11 часам. Хочу послушать про твои дела в бухте Русалки.

- Вот, черт уже командующий обо всем знает – подумал, побледнев командующий флотилией – вот что может наделать одна паршивая овца в стаде.

- Ты там не скрывай ничего, будем вместе думать, что и как делать.

- Да я и не скрываю, а думаю, что и как делать – скороговоркой ответил Николай Адольфович, выдохнув воздух. Тревожные предчувствия охватили его:

- А вдруг этот Шипенок или его скрытый коллега простучали уже все до самого верха, и теперь бумеранг возмездия  возвращается медленно и неотвратимо к самому Николая Адольфовичу.

 - Ждем доклада из первых рук, так сказать – еще раз раздалось в трубке телефона оперативной связи с красным циферблатом и большой буквой Э посередине, и не дожидаясь ответа, что-то щелкнуло и голос командующего исчез. Видимо командующий флотом  положил трубку. Несловин еще какое-то время на всякий случай стоял с трубкой в руках:

- Вот черт, принесло этого лейтенанта, теперь оправдывайся здесь.

Вечером, так и не приняв никакого решения, он вызвал служебную «Волгу» и поехал домой.

К Людочке из военторга, пока не прояснится ситуация с этим  Шипенком, он решил не ездить.

 

Ровно в 11 часов Несловин вошел в кабинет командующего флотом. За спиной командующего висел портрет Генерального секретаря, по стенам висели портреты адмиралов Макарова, Нахимова, Ушакова. В ряду выдающихся адмиралов бывшей России висел портрет Главнокомандующего ВМФ Горшанова.

- На случай посещения вышестоящим командованием повесил, Хитрый, как лис, этот Павел Спиридонович – подумал Николай Адольфович, пожимая руки, присутствовавшим на совещании Члену военного Совета флота вице-адмиралу Монахову Юрию Ярославовичу и главному особисту флота слегка прищурившемуся, контр-адмиралу Висковатых Евгению Васильевичу.

Начальник кабинета, командующий флотом адмирал Русанов Павел Спиридонович, вышел из-за своего огромного стола и мощно пожал руку прибывшему на совещание командующему флотилией:

- Проходи и докладывай – показал он в сторону стула.

После этого командующий флотом посмотрел на огромную карту Тихого и Индийского океанов, висевшую на стене напротив, на которой были обозначены специальными значками пришпиленные корабли и вызвал по громкой  связи через телефон адъютанта:

- Миша четыре чая и печенье.

Через пару минут подтянутый черноволосый и молчаливый мичман принес на подносе четыре стакана чая в позолоченных подстаканниках с военно-морским флагом с одной стороны и профилем атомной подводной лодки с другой стороны. Молчаливый адъютант поставил тарелку с подсахаренным печеньем и с якорем и надписью «Тихоокеанский флот» на ободке.

- У меня совещание! – скомандовал командующий флотом, адъютант кивнул головой и за ним тихо закрылась массивная дверь в два человеческих роста.

- Да своих дел у командующего флотом навалом, а я тут со своей Русалкой и этим лейтенантом Шипенком – подумал командующий флотилией.

Все уселись на свои места и стали смотреть на усевшегося Николая Адольфоича. Особенно буравящим взглядом смотрел особист. Командующий шумно отхлебнул чай из своего стакана и испытывающее посмотрел на Николая Адольфовича, тот из папки доставал какую-то бумажку.

Член Военного Совета флота тоже отхлебнул из стакана, ловко подцепил печенюшку и удовлетворенный посмотрел на вызванного на Олимп контр-адмирала.

Николай Адольфович наконец нашел нужную бумажку, составленную вчера впопыхах начальником политического отдела, надел очки, встал, прокашлялся в кулак, поверх очков осмотрел присутствовавших на совещании адмиралов, и начал:

- Товарищ командующий флотом, товарищи адмиралы. Разрешите докладывать? - он посмотрел поверх очков на командующего флотом. Тот кивнул головой, открыв красивый блокнот и приготовившись что-то записывать. В горле, что-то запершило, Николай Адольфович прокашлялся в руку и продолжил:

– В августе отделом кадров политического управления, Приказ командующего флотом № 0134/ОК от 20 августа – продолжил он – назначен заместителем по политической части сторожевого корабля «Попугай», прибывший из Киевского политического училища, лейтенант Шипенок Владимир Иванович 1956 года рождения, член КПСС, женатый.

Член Военного Совета вице-адмирал Монахов скосил глаза на особиста и на Командующего флотом:

- Еще меня привяжут к этой некрасивой ситуации. Как будто это я виноват в назначении этого лейтенанта.

Он вспомнил оправдывающийся тон своего кадровика Кофмана Михаила Абрамовича и увидел как бы в тумане его светло-карие глаза:

- Да черт его знает этого лейтенанта, но чем-то он мне сразу не понравился. Наглый такой, чувствует за собой какую-то поддержку, не то что другие лейтенанты, разговаривают вежливо, уважительно-просящим тоном. А вы знаете, что я с одного взгляда вижу человека насквозь. Начал требовать, что бы я его назначил на «Брест», но разве можно таких пускать в святая, святых флота на авианосцы. От него же за километр прет, что засланец он, видимо по линии особенного отдела, если не хуже. Вот, я его и услал на всякий случай, подальше от флота, на самый последний на флоте СКР «Попугай». И чувство и интуиция меня не подвели.

Юрий Ярославович поморщился и продолжил слушать командующего флотилией:

- При прибытии на корабль лейтенант сразу подмял под себя командира корабля, кстати боевого офицера, капитан-лейтенанта Гусева Александра Александровича. Вы должны помнить его по нехорошему случаю на эскадренном миноносце «Проворном». Он еще жену, ну помните, что было.

Командующий флотом вздохнул и кивнул головой.

- Так вот этот лейтенант начал свою службу с искоренения на корабле пьянства и годковщины. Заставил командира корабля, боевого офицера мыть спиртом пол в собственной каюте. Тоже самое, он проделал и с другими офицерами корабля. Организовал исключение из комсомола двух мичманов, изгнал их со службы. Годки на «Попугае», «Сыче» и «Вороне» - это СКР-ы базирующиеся в Русалке,  ходят на корабле по ниточке, бояться что-то сделать не так. По докладу командира бригады ОВРА капитана 1 ранга Бурыкина.

При напоминании о Бурыкине командующий флотом поморщился и что-то нарисовал в своем блокноте гуся.

- Так вот при докладе Бурыкина – повторил командующий флотилией – режим службы на кораблях стал невозможным. Лейтенант лично гоняет экипажи кораблей на физзарядку, требует обязательного присутствия всех офицеров. Начали подобные физзарядки проводить на всякий случай и в Чародейке. Сам командир бригады со штабом лично бегают с матросами – Несловин обвел глазами адмиралов.

Командующий флотом углубился в свой блокнот, видимо что-то обдумывая, член Военного Совета тоже что-то думал, наклонив голову и засунув большой палец правой руки в рот и зажав его мелкими зубами. Особист глубоко вздыхал и тоже рисовал в своем блокноте какие-то палки.

- Ну и что дальше – нетерпеливо, подогнал было замолкшего командующего флотилией, командующий флотом и тот глубоко вздохнув, прокашлялся и продолжил:

- так вот по докладу комбрига жизни на кораблях не стало. Шипенок контролирует все аспекты деятельности кораблей через молодых офицеров и матросов, принявших его сторону. Отказался от квартиры в поселке, потребовал обеспечения квартирами прежде других бесквартирных офицеров. Этот популизм принес ему неслыханный авторитет среди молодых офицеров. Лично контролирует закладку пищи на камбузах, двух коков выгнал за воровство. Многие опытные офицеры пишут рапорта, не желают служить в такой обстановке. Комбриг и замкомбрига по политической части просят их перевести хоть на Курилы, хоть на Чукотку. Судя по всему, этот Шипенок вовсе не Шипенок и не офицер политработник, скорее всего он собирает сведения о службе на кораблях, на бригаде и на флотилии, а может даже и на флоте и докладывает в какую-то вышестоящую организацию, может КГБ.– Несловин посмотрел внимательно на особиста, командующий и член Военного Совета тоже. Тот невозмутимо продолжал рисовать что-то в своем альбоме – а может даже ЦК КПСС. Ну не может лейтенант, вот так за несколько месяцев полностью перевернуть службу на всех кораблях. У меня уже на флотилии о нем говорят. Слишком явно он лезет на ожон, не боится командования, специально ведет себя вызывающе. Я не знаю, что мне с ним делать дальше товарищ командующий, но если так дальше пойдет, то флотилия станет небоеспособной и с нее уйдут самые опытные офицеры. Кому охота ходить под таким молотом, который может внезапно обрушиться на готову и испоганить всю жизнь и честную и безупречную службу. Доклад закончен – быстро закруглился Несловин, заставив присутствовавших, глубоко задуматься.

Командующий флотом немного подумав махнул рукой и Несловин сел.

- А что думает КГБ? – после некоторого молчания спросил командующий и внимательно посмотрел на представителя. Тот заерзал в мягком кресле, как будто на него навели кучу прожекторов и высветили в полной темноте.

- А что КГБ? У нас знаете, сколько управлений и направлений деятельности. И я не могу исключать, что лейтенант может работать по определенной программе и выполнять особое задание с целью выявления преступных намерений на флоте, флотилии в бригаде. Все зависит от задания. Мой направленец в бригаде пытался с ним поговорить – почесал особист левой рукой висок – докладывает, что хорошая подготовка по нашей линии видна, но не признается, что на кого-то работает. Мало того он сразу озадачил представителя особого отдела. И попросил или приказал, информировать его да Бог его знает докладывать обо всех негативных случаях поведения матросов, мичманов, офицеров и командования бригады. Но на сто процентов гарантировать, что он работает на нас, я не могу. Нет информации, а сверху молчат. А при запросах издеваются и таинственно говорят – то ли еще будет, подожди немного. Борьба идет якобы не на жизнь, а на смерть.

- То есть ты хочешь сказать, что твой человек, теперь работает на него? И что наверху у вас там не говорят не да ни нет  – спросил Член Военного Совета, хлопнув рукой по столу.

- Не на него работает, а на страну и нашу партию, и в этом большая разница – покраснел представитель Особого отдела - И если он действительно заслан к нам из Центра, то только для того, чтобы высветить обстановку на местах. И если раньше из дружеских с нами расположений я что-то мог утаить и не докладывать наверх, то теперь я сам под огнем, ибо я не доложу, а он доложит и что? Кто виноват, так что теперь извините товарищ командующий и товарищ член военного совета, я буду вынужден докладывать все. Это не только проверка вас, но и прежде всего меня – Висковатых покраснел и глубоко вздохнул.

- Да обстановка, как в 37-ом году – громко сказал командующий флотом и закурил какую-то сигарету с золотым ободком – давай Юрий Ярославович теперь докладывай ты – посмотрел он в сторону начальника политического управления.

Начальник политического управления задумался, затем начал медленный доклад, обдумывая каждое сказанное слово:

    - Лейтенант Шипенок прибыл к нам и выполняет обязанности по нашей политической линии и мы как никто понимаем свою долю ответственности и не стараемся перевалить ее ни на кого. Наш офицер и мы зав него полностью несем ответственность. Мы пытались навести о нем справки в Киеве, в политическом училище. Я лично звонил и разговаривал с начальником училища и начальником факультета – Монахов откинулся на спинке кресла, вытер пот со лба – слишком все у них там гладко получается, что сразу вызывает сомнения. Я знаю, что в случае необходимости наши чекисты любую легенду любому человеку так нарисуют, что комар носа не подточит. А когда все слишком гладко – это и вызывает сомнения и заставляет задуматься. Почему так все гладко? Я думал долго зачем все это надо наверху, неужели их не удовлетворяет наша информация. Зачем им нам кого-то засылать?

- У нас здесь все шито-крыто. Мы давно знаем друг друга и в случае необходимости поддержим, что-то упустим, что-то не доложим. Мы вместе празднуем праздники, вместе выезжаем на пикники – перебил Монахова особист – а им наверху – он показал указательным пальцем на потолок – нужна информация об обстановке на флоте из первых так сказать рук. Они хотят знать реальную обстановку на флоте и кораблях. И засылают своего человека в самую дальнюю и самую тяжелую в смысле службы базу. И вы Евгений Васильевич – особист посмотрел в сторону Монахова – разберитесь со своим кадровиком. Может он знает больше чем говорит, иначе почему лейтенант выпускник с красным дипломом, которому место минимум на авианосцах или стратегических атомных подводных лодках оказался на  этом «Попугае» в самом так сказать сложном и интересном сточки зрения информации месте ? А может он приехал на флот не один, а таких человек пять к примеру – представитель особого отдела наклонил в немного вбок голову и посмотрел на командующего флотилией - И этого видно, он на виду потому, что на бригаде ОВР и вашей флотилии, действительно полный бардак. А другие работают тихо, и их работу сегодня не видать, а завтра нас с ней познакомят в приказе на снятие с должностей.  Скорее всего, я думаю, что у нас есть еще такие же источники информации из центра. Если центр за нас так взялся, то нам дальше будет не сдобровать – он посмотрел на командующего флотом, который сидел, нахмурившись и на его лице не было видно ни кровинки - Нет кто-то очень хорошо работает против нас. Я могу только догадываться кто это.

- Ладно, хватит рассуждений! – хлопнул по столу рукой и прервал всех командующий флотом – я и сам понимаю, что наверху хотят знать полную информацию о флоте. Вы лучше предлагайте, что нам дальше делать. И меня не интересует, кто работает против нас. Меня интересует, чтобы на флоте был порядок и тогда кого бы к нам не прислали, ничего не найдут. А пока мы похвастаться тем, что у нас полный порядок не можем, а следовательно все мы находимся под ударом. И что нам делать? Я хочу услышать от вас - воевать против этих засланцев-лейтенантов или наводить порядок на флоте?

В кабинете командующего повисло зловещее молчание. Наконец его прервал член военного совета флота. Он прокашлялся и тихо сказал:

- Я думаю, что нам делать надо и то и другое. Во первых нам необходимо выяснить кто еще имеет у нас на флоте подобные заданию Шипенка задания. Определить круг так сказать засланцев. Зная всех проще будет работать. Во вторых ограничить возможности этого Шипенка по связи. То есть четко знать, куда он шлет информацию, какую информацию и в чьи адреса. С кем он общается он с других соединений и объединений. То есть определить круг его общения. Во вторых нам необходимо наводить порядок на флоте железной рукой, чтобы ограничить возможности вероятных засланцов, что либо отрицательное, докладывать наверх. Ты вот что Николай Адольфович – он обратился к командующему флотилией – терпи казак, атаманом будешь. Так уж получилось, что он попал к тебе. Тебе и карты в руки. Я вызову его на следующей неделе к себе на беседу, посмотрю, что за человек, заодно оторву его от вашей остановки, покачаю, что и как, на что он способен. Может где и проколется. Заодно ты Евгений Васильевич – он обратился к особисту и тот сразу поднял голову – со своими людьми посмотри его связи – Висковатых глубоко вздохнул - Так и так для нас он подозрительный человек. У любого человека есть слабости – квартиры, машины, женщины, деньги. А этот какой-то непонятный вроде без слабостей – квартира ему не нужна, по женщинам не ходит, спирт не пьет, работает без выходных – подозрительный по любому.

Командующий флотом покачал головой. Начальник политуправления флота высказал то, что он сам думал.

- И попробую я его отправить на двухмесячные курсы пропагандистов в Киев - продолжил Висковатых – есть у нас такие – он усмехнулся – туда едут только по блату. Попробую предложить посмотрим на его реакцию.

- Вот это дело други. И самое главное – поитожил заседание командующий отпив шумно с придыханием остывший уже чай из стакана – наводите порядок и помните, что он может быть не один. Все! – подытожил он совещание.

Адмиралы встали, проскользнувший в кабинет адъютант убирал быстро, так и не допитые стаканы.

 

Владимир Иванович Шипенок ничего не подозревал о сгустившихся над его головой тучах. Он сдружился на корабле с начальником РТС Мишей Гроссманом и начмедом Мишей Громовым. Гроссман оказался очень интересным человеком, имеющим обширные познания в различных областях. Помимо электроники, он очень увлекался историей и у него была довольно приличная библиотека много книг по истории флота, как советского, так и зарубежного. Как-то Володя взял у него почитать книжку написанную бывшим вице-адмиралом германского флота Фридрихом Руге «Военно-морской флот третьего рейха 1939-1945». Книжка была написана легким языком и проглочена интересующегося всем, что казалось военного флота Володей за одну ночь. В свободное время друзья собирались в каюте Гроссмана и жарко спорили по различным аспектам истории российского флота. Через некоторое время к ним присоединился однокашник Мишы Гроссмана по училищу Саша Белоземов, начальник РТС «Сыча», а потом командир БЧ-5 с «Вороны» Сергей Приходченко. Места в каюте Мишы стало не хватать и пришлось переехать для ведения бесед в кают-компанию офицеров. Поскольку пьянство на кораблях Володя истребил начисто, взявшись лично распределять спирт на кораблях и требуя проведения регламентов техники в личном присутствии.

Вечерами на посиделки лейтенантов стали приходить старшие лейтенанты и капитан-лейтенанты, у которых пропала материальная база заниматься в обеспечивающую смену, пьянством, со всех трех СКР-ов, стоявших в бухте Русалки. Хотя командир БЧ-5 ворчал про себя:

- Вот пойдем в дозор, выкину за борт этого Гуся лапчатого, посмотрим как он поплавает в февральской водице.

- Да окстись Славик, ты чего? – успокаивал друга командир БЧ-2,3 – потом иди из-за этого заезжего фраера рубить дровишки на северах. И потом он же боксер, руководит боксерской секцией и какой-то восточной борьбы. А ты на голову ниже. Как бы он тебя не выкинул. И потом матросы за ним стоят. В рот смотрят, что скажет выполнят. Прикажет тебя выкинуть – ведь выкинут.

Командир БЧ-2,3 махнув рукой, уходил. Не понимали его.

К посиделкам стали готовиться по различным тематикам, не хватало литературы. Миша Гросман выписывал у друзей интересные книги из Ленинграда, а Володя Шипенок из Белоруссии и Киева. Морские сборники зачитывали до дыр, споря между собой по различным статьям. В очередную годовщину Цусимского сражения Владимир Иванович предложил провести историческую конференцию в матросском клубе. Он же распределял темы для выступлений. Желающих выступить оказалось много и пришлось многие темы распределять между офицерами. На конференцию пригласили даже жен офицеров и мичманов и командование бригады.

 

Зал маленького матросского клуба расположенного у причалов, был забит полностью. Матросский клуб название для обыкновенного большого сарая , построенного еще до войны слишком громкое. И тем не менее здесь проводились танцы матросов с поселковыми девчонками, а по субботам и воскресеньям перед танцами киномеханик крутил фильмы. Не имея других развлечений, кроме еженедельного фильма, пришли и матросы со всех СКР-ов и жены и дети офицеров и мичманов.

Командира бригады и его заместителя по политической части посадили в президиум вместе с командирами всех трех СКР-ов.

Открыл конференцию, переживавший больше всех Шипенок. Он же и выступил с общим докладом по истории русско-японской войны. Его доклад был довольно интересен и изобиловал фактами, которые не преподавались в военно-морских училищах. Комбриг увлекся незаметно для себя обсуждением докладов.

Наибольшую остроту вызывали дискуссии по бою крейсера «Варяг» и сдаче небогатовской эскадры в Цусимском сражении.

- Нельзя было топить своими руками самый быстроходный крейсер эскадры – яростно доказывал всем Миша Гроссман – гибель крейсера ослабило и без того небольшую Порт-Артурскую эскадру, потерявшую при внезапном нападении японцев, выведенные из строя надолго броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан» и крейсер «Палладу». Японцы Руднева должны были наградить минимум орденом «Восходящего солнца».

- Да нет – спорил с ним Миша Громов – крейсер в дневном бою исчерпал возможности для боя, погиб офицер, тридцать один матрос, восемьдесят шесть ранено, выведена из строя почти вся артиллерия. Нет, что не говори, но дневной бой против целой эскадры крейсеров был лебединой песней русского флота.

- И что? – спрашивал с сарказмом Миша Гроссман – а если бы ночью прорвались в Порт-Артур и сберегли такой крейсер для России. Его бы восстановили за пару месяцев. А так японцы подняли его и смогли использовать в своих целях.

  Неожиданно для себя вступил в дискуссию заместитель командира бригады по политчасти Мореньков. Он занимался в училище историей Цусимы и чувствовал себя в форме для поддержания дискуссии, Попросил слово у Шипенка, он оглядел битком набитый зал. Никогда на него так не смотрели с таким интересом и вниманием.

- Пожалуй, эта конференция, поинтереснее любой политинформации - подумал он. Никогда он не видел столько заинтересованных глаз.

- Давайте Семен Прохорович – предложил Шипенок, не понимая причину долгого раздумия, вышедшего к трибуне начальника.

Тот взмахнул головой, как бы что разгоняя мысли и начал:

- Каждой войне нужны свои герои. Герои, с которых необходимо брать пример другим. Подвиг «Варяга», вышедшего на бой с целой японской эскадрой был примером для других. И царь это понял и возвысил «Варяг» присвоив всем офицерам, кондукторам и матросам георгиевские кресты. Если героя нет, то его надо придумать и дать людям.

В зале слушали с огромным вниманием.

- Руднев доказал всему миру, наблюдавшим кораблям европейских стран, что силен дух русского матроса, способного пойти на самопожертвование, ради Родины своей России. И мы сегодня здесь должны брать пример с героев «Варяга».

Он прокашлялся, закончив речь и нагнувшись, чтобы не мешать другим протиснулся на свое место.

- Разрешите мне  - слово снова попросил Миша Гроссман и еще не получив разрешения легко выбежал к трибуне. Начал он запальчиво, немного коверкая русские слова:

- Товарищ капитан 3 ранга вы конечно правы, что во время войны стране нужны для примера герои. Но были же, не пожалевшие себя и свои корабли  экипажи «Стерегущего», «Страшного», «Рюрика», «Адмирала Ушакова», «Дмитрия Донского» и многих других кораблей рисковавших собственной жизнь и в своем большинстве погибших в бою. Разве это не герои товарищ капитан 3 ранга? Разве можно сравнить их подвиг с гибелью «Варяга», открывшего кингстоны не под огнем японских крейсеров, а на мирном рейде Чемульпо? Нет, вы как хотите, я не против «Варяга», я за то чтобы возвеличивать всех героев даже через века, и я против забывчивости наших начальников, дающих имена кораблям. Я не могу понять почему у нас на флоте крейсер «Варяг» за былые заслуги является гвардейским, а БПК «Стерегущий», подвигу которого установлен памятник в Ленинграде у станции метро Петроградская не гвардейский корабль. А «Страшный» вообще предан забвению в нашем флоте.

Комбриг повел головой в знак несогласия с выступающим. Потом обсуждали сдачу четырех броненосцев под командованием адмирала Небогатова в плен японским кораблям. И опять была жаркая дискуссия, надо было топить корабли или нет. В дискуссию вступили даже матросы, отстаивая своре понимание произошедших почти 70 лет назад событий.

Закончилась конференция уже после ужина. Матросы расходились по кораблям, споря о услышанном между собой.

- Владимир Иванович мне не понравилось поведение Гроссмана оспаривающего установленные государством и партией события русско-японской войны. Вы что Ленина не читали по этому поводу. Устаревший морально русский флот проиграл войну более современному японскому флоту – отчитывал Шипенка Мореньков – вы больше это читайте Ленина и не надо будет что-то выдумывать.

- Нам очень хотелось сделать конференцию интересной для всех, а без дискуссии этого сделать было невозможно. Нас учили в училище, что надо заинтересовать слушающих на конференции, предложив им на выбор несколько решений и путем дискуссии выбрав наиболее правильную. Поэтому мы сыграли с офицерами в такой театр. Извините, если получилось не так.

Мореньков вздохнул и посмотрел на комбрига, стоявшего рядом. Тот опустил голову.

- Ставлю вам на вид за неподготовленность мероприятия, на первый раз, а с Гроссманом мы поговорим на парткоме. Гнилые у него утверждения и за это он должен ответить.

Шипенок покраснел:

- Если кто виноват, так это только я. Меня надо вызывать на партком. Я это так организовал конференцию и попросил Гроссмана выступить с мнением противоположным официальному, мне казалось, что будет интереснее, если устроить диспут. Не будет во всяком случае походить на надоевшие всем политические занятия по заезженным темам.

Теперь побагровел комбриг. Его и без того красное от пьянства лицо, покрылось пунцовостью:

- Мальчишка, он думал. Думает за нас всех партия и только она имеет право думать и решать, что и как.

И тут Бурыкина понесло. Его пропитый организм требовал возлияния, а здесь этот мальчишка над ним измывается, как хочет.

- Вы и так здесь столько наделали, что после вас годами будем восстанавливать, то что вы разрушили. Офицеры жалуются на вас, не хотят служить с вами. А вы здесь конференции устраиваете блин.

- Товарищ капитан 1 ранга, а что я здесь разрушил? – глаза Шипенка сузились, а на щеках заходили желваки – повальное и круглосуточное пьянство на кораблях? Это то, что вы хотите восстановить? Капитан-лейтенант Анисимов выпал за борт с «Пеликана» и утонул в пьяном виде. Это надо восстанавливать. Содержание кораблей такое, что при ресурсе в двадцать пять лет с двумя капремонтами и двумя средними, корабли не выживали из-за плохого содержания и пол срока. Это надо вернуть. В машину на «Сыче» было не спуститься – извините насрано и мочей пахло. Это надо восстанавливать? Боевой подготовки как таковой не было совсем, стрельбы фикция. Это надо восстанавливать? Такое партии надо?

Шипенка понесло. Последние месяцы шли в постоянной борьбе с командирами, командами, годками. Где силой, где хитростью Шипенок продавливал и добивался своего. Корабли сверкали чистотой, пьянство прекратилось или во всяком случае переместилось с кораблей на берег в личное время. Было обидно слышать такие слова от комбрига, который и рукой не ударил, чтобы навести порядок. 

Комбриг покраснел, как рак схватился левой рукой за сердце:

- Да я тебя мальчишка. Да я тебя …… на парком, лишим партийного билета. Пять суток ареста на гауптвахте. Да я не посмотрю, что у тебя связи в Москве, я тебя тут разделаю, как Бог черепаху и ты вякнуть не сможешь.

Мореньков тащил за руку, упирающегося комбрига к машине. Оттуда раздавались крики комбрига, но они были уже неразборчивы. Наконец машина тронулась и пройдя немного юзом по снегу устремилась в сторону бухты Чародейка.

- Володя ты чего взвинтился? – спросил, взяв под руку друга, Миша Гроссман – не надо так. Ты что не видишь, что он тебя ненавидит. Ты здесь разворотил это змеиное гнездо палкой, теперь тебе будут мстить и всем нам будет на орехи.

Володя оглянулся, вокруг стояла молчаливая толпа офицеров и матросов. Он немного согрел руки дыханием и уже весело скомандовал:

- Экипажи СКР-ов, поэкипажно в колонну по три становись.

Матросы стали сбиваться в три колонны. Голова колонн была направлена в сторону светившихся у причалов кораблей.

- Шагом марш! – скомандовал Володя.

Раздался дружный матросский шаг.

- Запевай – скомандовал Володя.

- Врагу не сдается наш гордый Варяг – взвилась в вечернее небо с детства знакомая песня.

- Однако в тему песня – шепнул на ухо Володе Миша Громов, шедший с ним рядом.

Черные шеренги матросов четко отбивали шаг и сотня молодых матросских глоток выводила знакомые и глубоко сидящие в душе слова:

- Все вымпелы вьются и цепи гремят.

- Левой, левой – подсчитал Володя и громкий твердый шаг матросских прогаров дружно ударил по старенькому причалу.

Сзади всех бежал довольный корабельный пес Корсар.

 

На следующий день Володю вызвали в штаб флота к начальнику Политуправления флота. Ехидный голос по телефону из штаба бригады ОВРа сообщил ему это радостное событие:

- Приказано довести лично. Завтра убыть с вещами. Самолетом в 14 часов с аэродрома Задорного. За вами замкобрига приказал прислать машину

В трубке раздался радостный смех.

Вечером как всегда собрались опять у Миши Гроссмана. Хотели обсудить книгу маршала Манштейна о штурме Севастополя.

Володя коротко рассказал друзьям о звонке. Его информация вызвало зловещие молчание.

- Володя как же это? Неужели мы проиграли? Сколько сил, нет лично, я в таком болоте служить больше не хочу. Сегодня же напишу рапорт.

- Я тоже напишу рапорт – подержал друга Миша Громов.

- Подождите братишки, еще не вечер. Поборемся немного, и насколько хватит сил. Если не бороться, то и жить не интересно – пытался успокоить друзей Володя – давайте лучше о Манштейне.

 

Провожали его экипажи всех кораблей, построившиеся как по большому сбору без всяких команд.

Володя сбежал по трапу и повернулся к кораблям. На него смотрели сотни глаз матросов, мичманов офицеров.

- Я вернусь! Обязательно вернусь – крикнул он и помахал рукой.

На реях всех трех СКР-ов сигнальщики подняли по своду сигналов сочетание «Желаем счастливого плавания».

Володя сел в машину и поехал на аэродром, откуда дожжен был лететь самолет во Владивосток. Думы распирали его, слезы стояли на глазах.

 

Адъютант Члена Военного Совета Тихоокеанского флота доложил вице-адмиралу о прибытии лейтенанта Шипенка.

- Приглашай – нахмурившись, буркнул вице-адмирал, разглядывая разлоденное перед ним личное дело этого смутьяна - Шипенка.

Володя зашел строевым шагом в большой кабинет. На одной стене висели портреты членов политбюро, за спиной большой портрет в полный рост Генерального секретаря в военной форме и со всеми наградами.

- Товарищ вице-адмирал заместитель командира по политической части СКР-а «Попугай» лейтенант Шипенок прибыл по вашему приказанию – доложил Володя.

Вице-адмирал оторвал голову от изучения личного дела, встал подошел к Шипенку и поздоровавшись за руку сказал:

- Вот какой легендарный этот лейтенант Шипенок, снимающий с должностей комбригов. От которого бегают командиры кораблей, зубами перекусавшие железные концы.

- Да я не знаю товарищ вице-адмирал. Я не знаю ….

- Ладно, садись, зато мы все знаем – он подтолкнул Володю к  свободному креслу за столом и сам сел за свое место и посмотрел Володе в глаза и тяжело вздохнул – Ну рассказывай.

- А что рассказывать – насторожился Володя.

- Все рассказывай! – настаивал вице-адмирал.

- Я не знаю с чего начать – успокоившись и видимо приняв для себя решение начал Володя – прибыл на флот, назначен на СКР «Попугай». Хорошее красивое место, прекрасные люди. Очень хорошо приняли. Плохо, что корабли не укомплектованы. На «Сыче» и «Вороне» нет замполитов, у нас нет помощника командира. С квартирами плохо. В поселке не строят новых домов, а жить-то надо, семьи создавать, детей растить офицерам и мичманам. Жизнь идет своим ходом. Нужны инструменты для ансамбля. Я играл на гитаре в училище в ансамбле, могу и там создать хороший ансамбль. Интересно же для матросов. Теперь магазин нужен хороший. К нам можно морем попасть или самолетом. Нет у нас нормального магазина, где можно купить хорошую современную мебель, одежду для жен. Надо бы об этом подумать.

- Хитер – подумал про себя член военного совета – ни слова про пьянство, содержание кораблей. Мне ничего не гововрит, а своим начальникам, небось уже не одну оперу написал.

- Я обязательно продумаю эти вопросы – сказал вице-адмирал Володе, надевая очки и записывая в свой блокнот вопросы заданные Володей и улыбнувшись, сказал – продумаем как в поселке дом для офицеров и мичманов построить.

- Клуб бы матросский еще новый, а то старый постройки тридцатых годов уже разваливается, спортзал, бассейн, детский садик – продолжил Володя изложение проблем.

- Губа не дура – подумал вице-адмирал и вслух сказал – все хорошо, но средства откуда? Будем стараться, но не раньше, чем через десять лет.

Володя помялся немного, а потом решился:

- Мы тут тему рекомендованную политуправлением изучали недавно на политзанятиях, о заботе партии и правительства о военнослужащих. Интересная тема, ее бы еще воплотить в жизнь. А то матросы и офицеры не понимают, где же эта забота? Вопросы задают. А они должны ее видеть заботу, а то сами понимаете подрыв авторитета партии.

Лицо его напряглось, желваки заиграли и он подумал:

- Сейчас и здесь мне арест положат и можно сразу на гауптвахту ехать.

Вице-адмирал задумался, потер указательным пальцем глаз под очками и тихо сказал:

- Вы правы Владимир Иванович, бороться надо со всем этим. Людям надо жить сегодня, а не через десять лет, жениться, людей рожать. Мы будем думать обо всем этом. Чего-то Мореньков, так подробно мне все не выкладывал. Придется поругать его.

- Не надо его ругать – перебил вице-адмирала Володя – он хороший, нормальный человек, настоящий политработник, преданный делу. Может чего не увидел, я же ближе к людям.

- Да это ты прав, что ты оказался ближе, нежели он. А партия учит, что мы все должны быть близкими к людям, знать их потребности. Мне тут доложили про вашу конференцию и про инцидент в ее конце с комбригом.

Володя опустил голову.

- Да ты чего расстроился – конференция это правильно и интересно. Людей надо заинтересовать, оторвать от пьянства. Это все верно. А комбрига мы снимать будем с должности. Есть мнение сверху снять его и назначить начальником учебного отряда на остров Русский. К вам пришлем другого офицера, с которым можно нормально работать.

- Товарищ вице-адмирал, я не хочу чтобы из-за меня человека с должности снимали – твердо сказал Володя привстав.

- Сиди – буркнул вице-адмирал, останавливая его порыв рукой – они бы так за тебя заступались, как ты за них – он усмехнулся - вопрос с Бурыкиным решенный и перешивать его никто не будет – вице-адмирал хлопнул по столу ладонью и лицо его стало из доброго непроницаемым – Бурыкин давно просился на снятие и своим пьянством и своими выходками и порядком на бригаде. Это уму непостижимо, что офицер пьяный на ходу выпал за борт и погиб. Нет с ним решено, давай лучше о тебе.

- А что, о мне? – удивился Володя.

- А что у тебя уже нет просьб никаких ко мне? – удивился вице-адмирал закуривая.

Закурив он встал, прошелся по кабинету и остановился сзади Володи.

- Так я их вам изложил все уже – пожал плечами Володя, поворачиваясь к вице-адмиралу. Как-то неудобно разговаривать, когда начальник стоит сзади.

Но вице-адмирал прошел кабинету и опять сел на свое место:

- О себе попросить ничего не хочешь? Ну на «Брест» или «Смоленск» ты же хотел?

- Не хочу, - твердо ответил Володя - Может потом когда, но я прижился на бригаде. Там друзья, матросы. Раньше, когда на флот прибыл быть может, но не сейчас, когда что-то начал, что-то сдвинул с места, все бросить на пол дороги это не по офицерски.

Вице-адмирал посмотрел Володе в глаза и подумал:

- Вроде не врет, черт его побери. Вот бессеребренник, другой бы давно схватился за это предложение. Или он юродивый или не тот за кого себя выдает – он покрутил ручку с золотым золингеновским пером в руках и сказал еще немного подумав:

- Ладно лейтенант мы знаем, что у тебя семья, ребенок. Давай рассмотрим твое назначение на «Брест» пропагандистом. Сейчас в Киеве открываются при училище двухмесячные курсы пропагандистов. Сможешь с семьей пожить два месяца. Представляешь, как это здорово? А потом сюда на «Брест». Я тебя заметил, и буду контролировать твою службу в дальнейшем.

Володя задумался:

- Нет спасибо товарищ вице-адмирал. Я сам буду служить. Я лучше к себе в Русалку хочу вернуться. Извините.

Вице-адмирал задумался, опять повертел ручку, слегка морщась от сигаретного дыма попадающего в глаза, закинул вверх голову, опустил ее, воткнул сигарету в хрустальную пепельницу и подумав немного сказал:

- Ладно, давай в Русалку. Но не пожалей потом.

Лицо Володи расплылось в улыбке:

- Не пожалею товарищ вице-адмирал. И вы не пожалеете, что приняли такое решение.

Он встал:

- Разрешите идти – лицо его светилось радостной улыбкой.

- Иди - махнул вице-адмирал и углубился в изучение личного дела лейтенанта Шипенка.

Когда за Шипенком закрылась дверь, он снял трубку оперативного телефона и набрал номер командующего флотом и услышав ответ доложил:

- Разговаривал я Павел Спиридонович с этим Шипенком. Странная фигура, но с характером. Явно что-то за ним стоит. Мне непонятно что, но когда мне непонятно, то я теряюсь. Мы не такими были. Нехорошо это. Особисты доложили, что Бурыкин не выдержал, сорвался, накричал на Шипенка, арестовал, есть мнение, что его надо снять. А то он всех нас завалит. У нас вакансия открылась на острове Русском – есть мнение его туда начальником учебного отряда – вице-адмирал знал, что командующий прислушивается к его мнению – я удивился, что Шипенок грязью никого не поливал, даже можно сказать заступался за своих командиров – вице-адмирал откинулся на спинку кресла – приходят такие молодые, энергичные и рядом с ними чувствуешь, что время твое прошло. Плохо это.

- Плохо – согласился с ним командующий, глубоко вздохнув – значит решено, что оставляем пока в Русалке Шипенка?

- Оставляем! – твердо сказал член военного совета, закрывая дело – и надо изыскать средства на эту Русалку выделить, дом надо строить для офицеров, клуб реставрировать, бассейн он попросил и спортзал построить.

- Чего? – переспросил командующий флотом.

- Придется строить – твердо сказал член военного совета.

- Дешевле твоего Шипенка перевести в Владик – здесь и бассейн есть и клуб и дома – пробурчал командующий флотом.

- Не пойдет сюда, сказал. Так что придется Русалку доводить до уровня.

- Как это не пойдет? – удивился командующий – он же лейтенант. Обязан пойти, если я прикажу.

- А вот так Павел Спиридонович не пойдет и разговор закончен. Теперь я лично буду курировать эту Русалку и пока там, не будут жить более или менее сносно, не успокоюсь.

 

Командующий сидел после этого разговора, глубоко задумавшись, затем покачав головой и виновато улыбнувшись, включил концентратор на телефоне и приказал вызвать к себе начальника начфина, тыла флота и заместителя командующего по капитальному строительству.

 

О возвращении замполита «Попугая» стало известно на кораблях в Русалке сразу после приземления самолета на местном аэродроме. На кораблях стали готовиться к торжественной встрече. Командиры кораблей приказали поднять флаги расцвечивания. Когда штабной уазик остановился вблизи причалов, экипажи всех трех кораблей были построены для встречи, причем никто команды построиться не давал. Шипенок взбежал на причал и помахал всем встречавшим его рукой. В ответ раздалось дружное «Урааа». Командиры всех трех кораблей отдавали честь, входившему на борт первого СКР-а лейтенанту Шипенку. Слезы выступили у Владимира Ивановича на глазах. Он понял, что здесь его дом, здесь его дружная флотская семья, здесь его ждут и уважают. Он обнялся по очереди со всеми тремя командирами кораблей.

- А мы тебя уже не ждали! А вон как обернулось, комбрига сняли, а не тебя – сказал улыбаясь Гусев.

Пес Корсар прыгал вокруг, пытаясь лизнуть Шипенка в руку.

 

Через неделю в поселке Брестском началось строительство трехэтажного дома для офицеров и мичманов из Русалки и реставрация матросского клуба у причалов, к которому по проекту должны были по проекту пристроить бассейн и спортзал.

 

Вечером, собравшиеся в каюте-компании СКР «Попугай» офицеры обсуждали до глубокой ночи оборону Севастополя 1854 -1855 годов. Вскоре после вечерней поверки к ним присоединились механик, командир БЧ-2, штурман и командир корабля. До глубокой ночи из кают-компании доносились споры офицеров. Вестовой Чхартишивили только качал головой и готовил уже в который раз чай.

 

Три СКР-а из бухты Русалки бороздили просторы полигона Японского моря, отрабатывая курсовую задачу по поиску подводной лодки.

На ходовом мостике лейтенант Шипенок, одетый в канадку и черную шапку, как командир и вахтенный офицер спрашивал командира корабля о совершаемых маневрах. Командир терпеливо объяснял суть эволюций кораблей, действий КПР (корабельных противолодочных расчетов). С постов поступали четкие доклады.

Внезапно в череду докладов врезался тревожный металлический голос Миши Гроссмана по громкоговорящей связи:

- Курсовой угол 12 дистанция 20 кабельтовых, наблюдаю шумы подводной лодки.

Командир, взбодрился, как охотник, нашедший дичь, побежал в гидроакустическую рубку лично убедиться в правильности доклада и лишь вернувшись на ходовой мостик радостно доложил на соседние СКРы комбригу капитану 2 ранга Соловьеву.

Маленькие корабли, как собачки вцепились с обнаруженную «Попугаем» ПЛ и погнали ее в дальний угол полигона.

- Не поверишь, Владимир Иванович – командир почесал висок и закурил – а порядок все же лучше бардака. Я уж не помню, когда мы обнаруживали и держали ПЛ. Молодец Гроссман! Да и физзарядки твои мне тоже на пользу. Дыхание лучше стало, курить надо бросать. Спасибо тебе.

- Я бросил уже – сообщил командиру Шипенок – Миша Громов убедил.

Где-то далеко снизу по корабельной трансляции доносилась на мостик любимая песня экипажа.

- А мы не спим, мы вахту тянем, мы охраняем всей земли покой,

- Седой от соли бродяга с ОВРы, когда вернешься ты домой?

На комбриговском СКР-е взвился на рее красный флаг «наш»

Рявкнули по всем помещениям корабля, колокола громкого боя, по боевой трансляции понеслись команды командира:

- Боевая тревога! Атака подводной лодки реактивными снарядами. Командир БЧ-3 принять целеуказания у гидроаккустиков!

Песня оборвалась на полуслове. Маленькие кораблики разворачивались для атаки обнаруженной подводной лодки.

- Целеуказания приняты! – доложил старший лейтенант Мышастиков – к проведению стрельбы из РБУ готов.

- А черт, а служба в ОВР-е, интересная однако штука – подумал Владимир Иванович – может начать сдавать зачеты на командира корабля? Все интереснее, чем замполитом. Это как здорово ощущать себя ответственным за все это, и выводить свой корабль в атаку.

Он покосился на увлеченного атакой командира и искренне ему позавидовал.