О БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЕ, ГЕСТАПО И НЕ ТОЛЬКО

Недавно был в Берлине. Ожидал увидеть холодную имперскую архитектуру, что-то вроде угрюмого черно-белого триумфа воли (мужчины с каменными лицами, женщины с мясистыми ляжками),  а увидел  тихий, зеленый,  слегка провинциальный, зато невероятно уютный  город без толпы и пробок, застроенный немного бестолково – величественный немецкий ампир плюс архитектура США конца 50-х,  стекло и металл,  но может в этом явном пренебрежении стилевым единством и  скрыто главное – этот город существует для людей. В отличие от Москвы, которая предназначена для застройщиков и забогатевших провинциалов.

Но если бы отличия состояли только в этом!  Истории наших стран временами  были мистически  схожи, особенно своими неприглядными моментами.  Так вот,  когда-то в Берлине была улица Принц-Альберт-штрассе,  где в доме 8 располагалось здание Гестапо, куда временами захаживал  любимый в народе  Штирлиц.  Теперь эта улица называется  Нидеркирхнерштрассе, а на месте гестаповских застенков стоит  музей «Топография террора».

Раньше экспозиция  располагалась просто под открытым небом тут же, рядом с Берлинской стеной,  а теперь для музея  построили специальное просторное здание.  И это правильно, народ должен знать своих героев в любую погоду, а антигероев особенно.

Я ходил по просторным залам, рассматривал  фотографии экспозиции  "Берлин 1933-1945. Между пропагандой и террором", смотрел на людей.  Некоторые  фотографии я видел и раньше, но они все равно впечатляли. Люди тоже. Судя по разговорам, посетители были в основном местные, то есть немцы, было немного  иностранцев,  русских не было совсем, они в основном встречаются в дорогих магазинах на Фридрихштрассе, правда, это совсем рядом.  

Посетители были задумчивы и сосредоточены, они молча переходили от стенда к стенду,  смотрели на фотографии, некоторые вытирали слезы.

Они смотрели на зверства,  которые не так давно творили такие же немцы, возможно даже  их родственники или родственники знакомых, и им было стыдно и страшно,  это было видно по их опрокинутым лицам. Им было стыдно за то, что такое могли делать их соотечественники и  вообще люди.  В античной  трагедии это называлось катарсис, очищение страданием, это тяжелое, но с точки зрения истории позитивное чувство. Гарантия невозврата.

А ведь в ту пору Германия тоже была великой страной. Империей. Немцы строили дворцы, каналы, корабли, самолеты  и доступные автомобили, выпускали потрясающие товары народного потребления, снимали  замечательные  фильмы, которые потом назовут трофейными.  И в том благополучном мире жили  прямые родственники сегодняшних посетителей «Топографии террора», которые теперь не могут без слез смотреть на дела своих отцов и дедов.   Это действительно очищение и гарантия. И потому у них невозможно представить телевизионную дискуссию на тему «Как вы оцениваете роль Гитлера в истории»,  в которой,   вдобавок,  выступал бы жизнерадостный внучок Риббентропа.

А у нас все это возможно вполне. Хотя у нас тоже был террор,  и  у него была своя не менее  впечатляющая география и топография. Но и сегодня все олицетворяющие этот террор здания,  включая Лубянку, прекрасно располагаются на своих прежних местах и по старому назначению, а вот музея нет. Что логично -  музеи нужны для того, чтобы помещать в них свое прошлое, а если прошлое так и не стало прошлым, оно живет  не в музеях, а на улицах и в душах. В этом случае развитие прекращается, а время, как в фильме «День сурка»  начинает двигаться не вперед, а ползти  унылыми старческими кругами.

Это называется застой, стагнация, ни к чему хорошему это не ведет, но именно это, увы,  мы сейчас и наблюдаем вокруг.