Мова зради: як «АТО» вбивала наших солдатів

Одна з важливих рис європейського толерантного суспільства - жорстка, максимальна нетолерантність до того, що називається спеціальним терміном - «мова ненависті». Ми відмінно знаємо, що це таке: досить проаналізувати будь-яку передачу «рашистов» про Україну, і відразу вилізуть «карателі» , «київський режим» , «хунта» «бЕндерівці » , «укрофашісти». Власне, вжите мною слово «рашісти» - дзеркальне відображення, частина нашої мови ненависті. 

Умудренные историческим опытом европейцы не зря уделяют столько внимания, казалось бы, второстепенному вопросу лингвистики и употребления терминов. Ведь именно семантическое поле ежедневно употребимых слов формирует тот «ментальный фон» и тот «понятийно-смысловой» фильтр, через который пропускается и осмысливается каждый отдельный факт, ежедневно приносимый средствами информации. Человек, в чьем мозгу в качестве объективной повседневной реальности живут «киевская хунта» и «бЕндеровцы», легко поверит в жареных снегирей и распятого мальчика, тогда как человек без этой «фоновой лексики» с гораздо большей вероятностью хотя бы усомнится и задаст уточняющие вопросы. Человек, в чьем мире существуют «гомики» и «педрилы», вероятнее всего, совсем по-другому отреагирует и на новость о гей-параде, и на новость о разгоне гей-парада «бритоголовыми», чем человек, употребляющий слова «гей» или «секс-меньшинство». Человек, называющий своих соседей «тутси», едва ли радостно схватит мачете и побежит этих самых тутси резать, тогда как человек, долго слушавший «Радио Холмов» и привыкший называть их «тараканами», легко воспримет призыв перейти от сосуществования к «дезинсекции».

Какое отношение это имеет к Украине? Самое прямое. Ведь нам с вами уже два года старательно и последовательно навязывают свой «язык» — лжи и предательства, уже отравивший политикум, масс-медиа и добрую половину общества. И постепенно он становится языком нашего поражения.

Первыми в его состав вошла аббревиатура АТО – «антитеррористическая операция», которой как «фиговым листком» прикрыли украинско-российскую войну.

Я верю, что изначально политики, измыслившие аббревиатуру АТО, руководствовались не только шкурной боязнью потерять капиталы в РФ и прибыли от украинско-российской торговли (хотя недооценивать значение этого «липецкого фактора» тоже, увы, нельзя). Наверняка были и вполне благие намерения. Путину давали шанс одуматься и оставляли поле для дипломатического маневра, надеялись на кулуарный «договорняк» между людьми одного олигархического круга. Думаю, наши руководители вполне искренне не хотели и не могли поверить, что «свой» Вова Путин настолько вышел за рамки общепринятого, и не хотели обострять недоразумение.

Расчет не оправдался, даже напротив – Кремль все уступки воспринял исключительно как слабость и, следовательно, – как приглашение к дальнейшей агрессии. Дипломатичное согласие официального Киева принять правила «гибридной войны», то есть согласиться поддерживать ложь Кремля и делать вид, что речь о «внутреннем» конфликте, обеспечило Путину поле для дипломатического маневра на Западе и блестящую победу русской дипломатии в виде второго разгромного для Украины минского соглашения.

Мысль материальна, а слова способны убивать. Лживые слова властей убивают честных солдат. Лживая аббревиатура АТО убила тысячи наших солдат. Об этом почему-то не принято говорить, но одной из главных причин всех наших потерь летом 2014 было именно то, что вместо войны мы вели «антитеррористическую операцию». Поясняю для штатских: войну ведут по одному сценарию, антитеррористические операции – по совершенно другому. На войне главным «действующим лицом» является армия, все остальные службы выполняют вспомогательную роль под армейским командованием. На войне есть четко определенные понятия «фронт» и «тыл», есть контролируемые территории и территории, занятые врагом. Есть планы наступлений и план обороны на случай наступления врага. Все боевые действия координируют из единого армейского штаба, враг четко определен, задача разведки – собрать о нем сведения, а штаба – исходя из этих сведений разработать сценарии вражеских действий и сценарии наших контрдействий. Так ведется любая война, и именно так против нас все это время воюет российская армия.

Иное дело – АТО. Главными действующими лицами «антитеррора» выступают спецслужбы и полиция, а армия если и привлекается, то только как исключение из правил и для поддержки полицейских операций, а не наоборот. В АТО нет линии фронта и нет единого командования – вместо этого есть некие «секторы», один из которых вообще полностью располагался глубоко во вражеском тылу. Есть «штабы секторов» — «сборная солянка» из СБУшных, милицейских и армейских генералов с примесью погранцов, с непонятной субординацией и полномочиями. А над всем этим сверху – такой же абстрактный и на всю голову «гибридный» «штаб АТО».

Любой, кто по-настоящему был, а не «бывал», на остфронте, а особенно тот, кто, как автор этих строк, провел там лето 2014-го, подтвердит: именно описанный выше полный бардак в управлении войсками и другими формированиями стал главной причиной и неадекватно высоких потерь, и очень плачевного финала нашей наступательной кампании. Невозможно выиграть войну, если ее не вести. А мы не воевали – мы «проводили АТО». Лживая суть, изначально заложенная в этой формулировке, абсолютно логично и закономерно привела к ошибочному подходу к управлению всеми нашими силами на востоке, к неправильной постановке задач (например, когда нас отправляли штурмовать хорошо укрепленные позиции противника, в приказах штаба сектора это называлось не наступлением и не штурмом, а полицейским термином «зачистка»; казалось бы, какая разница – да вот только бойцов, бронетехнику и другие ресурсы выделяли в количестве именно как для «зачистки», а не как для наступательной операции) и окончилась несколькими «неожиданными», а на самом деле вполне предсказуемыми и даже закономерными кровавыми катастрофами.

Первыми жертвами «антитеррористического» вранья стали бойцы «Альфы». Их, узкоспециализированных профи, годами тренировок «заточенных» на действия против настоящих террористов – малочисленных, легковооруженных, зато действующих в нефронтовой обстановке, прежде всего в городах, зданиях, захваченных самолетах и т.п., – погнали впереди пехоты с одними автоматами штурмовать укрепленные позиции врага: ведь идет не война, а АТО, значит это функция антитеррористических подразделений.

Затем платой за неверное название войны стал разгром так называемого сектора Д, то есть пограничных подразделений, дислоцированных глубоко в тылу врага. С точки зрения военной логики совершенно очевидно, что в глубине оккупированных врагом территорий отрезанные от своих погранотряды физически не в состоянии не только контролировать госграницу, но даже просто защитить сами себя. А само понятие «госграница» на занятых врагом территориях вообще временно теряет смысл, роль границы временно исполняет линия фронта. Так что если бы мы вели войну, погранцов с оккупированной РФ части Донбасса должны были немедленно вывести, а не организовывать их в «сектор Д», уже изначально окруженный и обреченный на разгром. Иное дело, если мы ведем АТО — тогда враг у нас не «сплошной», а «точечный», пограничники должны беречь госграницу и бдительно следить, чтобы «группы террористов» не шастали через нее туда-сюда… Судьба «сектора Д» безжалостно показала, что война есть война и если «стесняться» называть ее войной, от этого ее суть не меняется, а вот адекватность решений руководства, увы, изрядно зависит от выбранной терминологии.

Ну а трагедия Иловайска и чуть менее трагичные (исключительно благодаря мужеству бойцов и самоорганизации командиров «низового звена», рискнувших действовать на свой страх и риск вопреки приказам «штаба АТО») события в «секторе А» (Луганский фронт) окончательно показали, что платой за лживую формулировку и упорное непризнание войны может быть только поражение в этой войне и смерть тысяч воинов.

Поэтому разгром украинских сил в августе 2014 регулярными войсками РФ был предопределен двумя факторами, полностью вытекающими из «концепции» АТО вместо войны.

Во-первых, все наши наступательные операции велись не по единому плану с распределением всех наличных сил и средств в зависимости от распределения сил и средств противника, а по ситуативным планам штабов секторов, которые рассматривали каждую отдельную операцию как «зачистку» того или иного населенного пункта, а не как часть общей стратегической ситуации. В результате на весь остфронт не было ни одной зоны ответственности не то что бригады, а даже полка или батальона. Вместо этого бригады и полки разбрасывали небольшими «кусками» (как правило, ротными тактическими группами, даже не батальонными!) по всему фронту, а все наступательные операции велись «сборной солянкой» из разрозненных подразделений разного подчинения (армия, милиция, Нацгвардия, погранслужба, СБУ), временно переданных на отдельно взятую операцию тому или иному «временному штабу»… Такое возможно во время антитеррористических «зачитсток», но никак не во время войны с вражеской армией.

Второй фактор, который фактически не оставил шанса нашим бойцам в августе 2014-го: упорное нежелание штаба АТО признать факт войны с РФ и начать хотя бы прогнозировать действия врага согласно военной логике. Почему-то наши славные генералы даже теоретически не допускали ни возможность удара регулярной армии РФ (хотя эта армия к тому времени уже давно оккупировала Крым и несколько месяцев маневрировала у наших границ, временами обстреливая из «Градов» позиции «сектора Д»), ни тем более возможность ведения противником наступательных боевых действий не с территории «ДНР-ЛНР», а непосредственно с территории РФ, через контролировавшиеся в тот момент Украиной участки госграницы. Когда ты во что-то не веришь, ты к этому не готовишься. У «штаба АТО» не было плана действий на случай вторжения российских «регуляров», так как «антитеррористический сценарий» такую возможность исключал. Но оказалось, что РФ плевать хотела на то, что Украина ведет не войну, а АТО. Россия вела войну и действовала как на войне. Мы, украинские солдаты, тоже как умели воевали в ответ. А тем временем наши генералы продолжали мифическую АТО, обрекая на смерть иловайских окруженцев, защитников Саур-Могилы, Луганского аэропорта и отдавая под оккупацию жителей Новоазовска (который, согласно «антитеррористическим» планам, просто «не мог быть атакован»).

Такой была первая цена, заплаченная нами за «язык лжи» наших лидеров, за их страусиную трусость и нежелание выговорить вслух простое страшное слово «война».

О том, к каким правовым последствиям приводит «язык лжи» в отношении нас, участников российско-украинской войны, я детально писал в статье «Состав преступления». Если коротко: или на востоке Украины идет российско – украинская война, или мы все уголовные преступники. Мы видели вокруг себя настоящую войну — войну с внешним врагом, с иностранной оккупационной армией. И действовали согласно увиденному, то есть как на войне. У внутренних, гражданских конфликтов совсем другие законы, «зачистки» и «антитеррор» проводятся совершенно по другим правилам, в другом правовом поле. И в этой реальности, не имеющей ничего общего с реальностью войны на Донбассе, но признаваемой за реальность нашими политиками, любой взявший оружие для защиты своей страны совершил преступления как минимум по десятку статей УК. Так что сотни добровольцев, сидящих сегодня в СИЗО по абсурдным обвинениям тыловых коррупционеров и вчерашних коллаборационистов, – тоже прямой результат «языка лжи», насаждаемого нашими властями и СМИ.

На дипломатическом фронте «язык вранья» привел вначале к сомнительному, но оправданному хотя бы военной обстановкой августа 2014-го «первому Минску», а затем к уже ничем не оправданному полному провалу проигрышного для нас «Минска-2». Это поражение было заложено изначально самим форматом минских переговоров – форматом, в котором РФ выступает не одной из сторон военного конфликта, а якобы «нейтральным посредником».

А этот заведомо проигрышный для Украины лживый формат в свою очередь определялся не чем иным, как «языком вранья» официального Киева, поддержавшего кремлевскую версию о «внутреннем» характере конфликта. Начав подыгрывать РФ в ее гибридной войне, приняв кремлевские правила и лексику, в которой иностранная агрессия замаскирована под «гражданский конфликт», Украина с первого дня обрекла себя на позорное дипломатическое поражение, которым и стал «Минск-2».

Я писал об этом и о международных последствиях такой ложной позиции в статье «Мир не по лжи», так что здесь ограничусь констатацией факта, что с момента ее написания ситуация стала значительно хуже, последним звоночком стал выход из переговорной группы Романа Бессмертного, одного из немногих, кто там действительно пытался представлять интересы Украины, а не Банковой.

Но вернемся к нашей внутриполитической искривленной реальности. «Язык вранья», сформированный властью и транслируемый олигархическими СМИ, проникает повсюду, заражает наш мозг, и даже вполне адекватные люди постоянно употребляют лживые слова и словосочетания. Собственно, толчком к написанию этого материала стало то, что я сам себя несколько раз поймал на употреблении термина «сепары», который является одним из краеугольных камней во всей конструкции «языка лжи и предательства».

Итак, краткий словарь наиболее опасных слов и выражений:

«Антитеррористическая операция, АТО» — следует говорить «российско-украинская война»;

«Война на востоке Украины», «война на Донбассе» — более мягкая форма той же лжи, локализирующая конфликт, то есть выводящая его за рамки всей «операции «Русская весна», отрывающая от оккупации Крыма, от концепта «Новороссии» и неявно также интернализирующая конфликт. Следует говорить в целом «российско-украинская война», если же необходимо подчеркнуть именно локальный «донбасский» фрагмент войны, то «российско-украинская война на востоке Украины», «российско-украинская война на Донбассе», «Донбасский фронт украинско-российского военного конфликта» и так далее;

«Отдельные районы Донецкой и Луганской областей, ОРДЛО» — крайне опасный эвфемизм, опять же полностью интернализирующий конфликт и порождающий неверное представление о некоей «особенности» указанных районов. Именно данный эвфемизм лежит в основе всех политических конструкций, цель которых — «автономия» «ДНР-ЛНР» в составе Украины, что является прямой целью политики Путина после провала проекта «Новороссии» от Донецка до Тирасполя. Следует помнить, что единственным «отличием», делающим районы Донбасса «отдельными районами», является оккупация их войсками РФ, и именно это «отличие» язык предательства подспудно пробует легитимировать. Если мы почему-то считаем, что иностранная военная оккупация – основание для предоставления конституционной автономии, пусть будет так, но даже в таком случае давайте называть вещи своими именами. Итак, аббревиатуру ОРДЛО можно оставить, но только в понимании «оккупированные районы Донецкой и Луганской областей».

«Временно неконтролируемые территории» — инвариант того же лукавства. Территории бывают временно неконтролируемыми по разным причинам, от стихийного бедствия до народного восстания. Авторы термина явно намекают на второй вариант. Но мы-то знаем, что данные территории «неконтролируемы» Украиной именно и исключительно из-за того, что они временно контролируются кем-то другим, а именно российским оккупационным контингентом. Так что нечего интернализировать конфликт и лить воду на мельницу «гибридной войны» — «временно оккупированные РФ украинские территории» остаются таковыми вплоть до дня деоккупации, и так их и называем до этого светлого момента.

«Так называемые ДНР-ЛНР» — ну тут чуть сложнее; если мы говорим об ОРГАНИЗАЦИЯХ с такими названиями, то они вполне реально существуют, примерно как любая другая неправительственная организация граждан. В данном случае организации, враждебные Украине и коллаборационистские в отношении РФ.

Если же речь об их претензиях на местную власть в ОРДЛО и на представительство ими местного населения – вот тут следует быть бдительными и категорически не допускать ни малейшего «попуска», легитимирующего их как «органы власти». Следует смотреть правде в глаза: они ни разу не власть и территорию не контролируют. Всю власть в ОРДЛО осуществляет российская оккупационная администрация, а местные коллаборационисты только в ней работают по найму. Так что там нет никаких «квази- или псевдогосударств», а есть иностранные оккупационные администрации – как их и следует именовать. Мы же не считаем «квазигосударственным украинским образованием» Райхскомиссариат «Украина», который в своих решениях был  более самостоятельным, чем «ДНР-ЛНР».

Наконец, наиболее прижившееся слово из всего украинского «словаря измены» — «сепаратисты», «сепары». Это слово, пожалуй, наиболее опасное и вредоносное. Дело в том, что «сепаратист» — человек, борющийся за независимость своего края. И относиться к этому можно нередко вполне с симпатией и пониманием. Кому, как не нам, украинцам, с нашей историей борьбы за независимость против сменявших друг друга оккупантов, понимать «сепаратистов» разных стран и народов? Напротив, кажется лицемерием прославлять «украинских сепаратистов» от УНР и УПА до Народного движения времен перестройки и в то же время осуждать таких же сепаратистов в «ДНР-ЛНР». Если свобода – так для всех народов, если же священна нерушимость границ государств – так зачем и по какому праву Украина из Союза сбежала?

Логика абсолютно правильная и честная. Я сам ее придерживаюсь, и поверьте: если бы Донбасс населяли реальные «сепары», то есть люди, осознающие себя как отдельный народ, имеющие свою историю, самоидентификацию, язык и желающие именно НЕЗАВИСИМОСТИ и создания своей отдельной страны – я бы еще десять раз подумал, имею ли я моральное право против них воевать. Но вот ведь в чем подвох: «сепаров» на Донбассе нет! И никогда не было!

Перво-наперво, там нет никакой отдельной самоидентификации, нет отдельного «донбасского народа», и даже лидеры «ДНР-ЛНР» никогда не додумывались его провозгласить. Они сами себя определяют то как неких «особых украинцев», то (гораздо чаще) как «русских», а по сути они — «совки», в массе своей считающие украинцев и русских одним народом (вопреки мнению как большинства украинцев, так и большинства русских) и себя причисляющие к этому несуществующему «единому народу».

Но бог с ней, с идентификацией и прочими «тонкостями». Люди, воюющие на стороне иностранной оккупационной армии, с первого дня своих массовых выступлений открыто требовавшие отнюдь не независимости, а присоединения своей территории к соседнему государству и даже не скрывавшие, что для них «ДНР-ЛНР» – лишь технический инструмент для легитимации референдума а-ля Крымский о присоединении к РФ, – это кто угодно, но никак не сепаратисты!

Именно ошибочная трактовка «ваты» как «сепаров» дает им возможность вполне законно «качать права», пользоваться всеми правами и свободами демократического государства Украина, а нас с вами обязывает воспринимать их как «политических оппонентов», «оппозицию» и так далее, со всеми вытекающими из такой трактовки правовыми и моральными ограничениями, диктуемыми европейской политической культурой.

Между тем речь не о «сепарах», и даже не о «террористах». Я уже молчу о таком шедевре украинского «новояза», как «российско–террористические войска» — тут я просто воздержусь от комментариев.

Итак, кого мы с подачи Кремля возвели в почетное звание «сепаров» и весьма неоднозначное звание «террористов»?

Речь идет о хорошо известной категории людей, которым давным-давно дано правовое определение. Люди, активно сотрудничающие с иностранными оккупационными войсками и оккупационной администрацией, называются коллаборационистами, а коллаборационизм в свою очередь является одной из форм преступления, квалифицируемого как «государственная измена». Там, где оккупация еще не состоялась, но некоторые лица пробуют содействовать вторжению иностранного государства, термин «коллаборационизм» неприменим, а вот состав преступления тот же самый – «госизмена». Вот и окончились вымышленные «сепары» — «гордые борцы за независимость Донбасса» и начались старые добрые предатели и изменники. Правда, многое сразу проясняется и становится на свои места?

Пока мы обходились с агрессором как с агрессором, а с предателями как с предателями, мы сохранили Одессу (2 мая), Харьков и Днепропетровск, отстояли Мариуполь и даже с боями отбили у врагов половину Донбасса. Но как только нашу войну назвали АТО, предателям Родины позволили именоваться «сепарами» на фронте, а в тылу так и вообще «политическими оппонентами» — мы попались в кремлевскую ловушку и стали терять людей, территории, моральное преимущество, правовые основания для своих действий.

Нам совершенно сознательно создали и навязывают лживый «новояз», а мы понемногу привыкаем к нему и начинаем сами неосознанно транслировать вражеские идеи и концепты. Множество лукавых конструкций «русского мира» возникают как бы сами собой, логически и последовательно, если только внимательно не разобраться, что в самой основе их лежат исходно ложные понятия и термины. Ярчайший пример тому предатели, ставшие сначала благородными борцами за свободу — «сепаратистами», а дальше постепенно превращающиеся в «политических оппонентов», со всей соответствующей правовой и моральной защитой, причитающейся оппозиции в демократическом обществе.

Язык измены и предательства успешно делает свое дело и вот-вот может стать языком поражения в войне – «Минск-2» вплотную приблизил нас к этому рубежу, а в тылу предатели подняли голову и успешно требуют от украинских властей расправ над патриотами за то, что те «незаконно» пресекали действия изменников и «недемократично» мешали им организовывать вторжение РФ!

Все наши временные победы, доставшиеся такой дорогой ценой, сегодня висят на волоске. Враг уже отыграл множество потерянных в 2014-м позиций и довольно близок к полному реваншу. Именно «язык измены» готовит плацдарм для триумфального шествия врага по без боя сдавшейся Украине. Нас старательно заставляют забыть об агрессии РФ против нашей страны, вычеркнуть из памяти Крым, «зеленых человечков», «Русскую весну» и «Новороссию», простить и забыть Иловайск, в упор не видеть «луганских бурятов» и «чеченских шахтеров» и вместо этого поверить в «сепаратистов», населяющих «отдельные районы Донбасса» и что-то не поделивших с неким абстрактным «Киевом».

Внешняя агрессия отражается по одним законам и правилам. Для ее отражения страна живет по законам освободительной войны, а все, кто не участвует в обороне Родины, трусы и предатели, даже если они среди первых лиц государства. В этой войне есть свои и враги, есть черное и белое, добро (оборона свой Родины) и зло (интервенция извне и коллаборационизм внутри).

Логика улаживания внутреннего конфликта совсем другая. В гражданском конфликте нет до конца правых и виноватых, все несут часть вины и ответственности. В нем невозможно победить, можно (и нужно!) договариваться и находить компромисс.

В логике гражданского конфликта с «сепаратистами» можно и нужно договариваться с «ДНР-ЛНР», и их возвращение в состав страны на условиях «широкой автономии» – успех и победа для страны и в то же время победа для них, получивших от «центра» часть требуемого «суверенитета».

В реалиях российско-украинской войны такое решение – полное поражение Украины, узаконивание российской военной оккупации Донбасса и де-факто возвращение нашей страны в статус сателлита РФ, без шансов на европейский выбор ни сейчас, ни в обозримом будущем.

politeka.net

Автор: Євген ДИКИЙ