Дроздова М.А. Мария Юдина: Религиозная судьба. Книга о жизни и творчестве выдающейся пианистки ХХ в

Вышла в свет книга «Мария Юдина. Религиозная судьба», которая рассказывает историю жиз­ни и духовного становления выдающегося музыканта-исполнителя Марии Вениаминовны Юдиной.

Ни угроза расстрела, ни исключение из консерватории, ни лишение возможности выступать с концертами — ничего не могло ее оста­новить. Она видела свое призвание в том, чтобы нести в мир правду Божию, говорить о Божественной любви и красоте.

Автор труда М. А. Дроздова — ученица и продолжательница творческих тра­диций М. В. Юдиной, свидетель ежедневных ее трудов и подвигов — с любо­вью повествует о человеке, основу мировоззрения которого составляла вера в Бога. Издание адресовано широкому кругу читателей.

 Фрагменты текста приводятся по изданию:

Дроздова М. А. Мария Юдина: Религиозная судьба. - М. : Издательство Москов­ской Патриархии Русской Православной Церкви, 2016. — 272 е., ил.

Памяти А. М. Кузнецова

ОТ АВТОРА

В основе предлагаемой вниманию читателей книги о выда­ющемся музыканте-исполнителе, удивительном человеке, «истово- религиозной христианке» Марии Вениаминовне Юдиной — тексты из ее богатейшей переписки, воспоминаний о многих и многих людях, статей о музыке. На этих страницах звучит голос самой Марии Вениаминовны в живом диалоге с теми, кто был рядом, с кем она спорила, у кого училась, с кем прошла по жизни.

Автор стремилась к тому, чтобы жизнь Марии Вениаминовны, трудная, необычайно интересная, богатая событиями трагически­ми, драматическими и радостными, жизнь, пронизанная «лучами Божественной любви», предстала перед читателем в возможно более подлинном, не искаженном временем и позднейшими интер­претациями, нередко и кривотолками, виде.

Получив бесценный дар — веру в Бога, открыв свое призвание, Мария Вениаминовна всю жизнь стремилась вырасти в полную меру этого призвания. «Нужно стать равным самому себе», — записы­вала она в юношеском дневнике. Понимала ли она, что достичь этого возможно только «став, по слову Апостола, сотрудниками Божиими, возложив на себя вместе с Ним одно иго»1?

Могла ли юная Маруся предвидеть, сколь неподъемно труден путь духовного возрастания, с какими искушениями, противосто­ять которым она не всегда была в силах, придется встретиться ей в жизни? Мария Вениаминовна была, как и веемы, человеком со своими достоинствами и недостатками, но человеком гениаль­ным. Еще в ранней юности она поняла, что «так жить, как Он (Христос), нельзя, ибо ведь мы — люди. Мы должны следовать Его словам о нашей жизни, а приобщение к Нему нам дано — в Таинст­ве Евхаристии». Мария Вениаминовна шла путем веры, не теряя любви к Богу и людям, переполненная всемирным чувством «кру­говой поруки всего человечества».

ПРОПОВЕДЬ МУЗЫКОЙ

Мария Вениаминовна Юдина — личность леген­дарная: и как музыкант, пребывавший в состоя­нии почти непрерывного подвига, и как истово-религиозная христианка с пламенеющим о Боге сердцем.

МИТРОПОЛИТ МИНСКИЙ И СЛУЦКИЙ

ФИЛАРЕТ

Я знаю лишь один путь к Богу: чрез искус­ство... Я не утверждаю, что мой путь универсальный, я знаю, что есть и другие дороги. Но чувствую, что мне доступен лишь этот; все Божественное, духовное впервые явилось мне чрез искусство, чрез одну ветвь его — музыку.

Этими удивительными словами открывается днев­ник семнадцатилетней девушки Маруси Юдиной, начатый 30 августа 1916 года в родном городе Невеле. Она —в самом начале своего духовного пути. Пути, который с такой ясностью предстал перед ее внутренним взором и кото­рым она, невзирая на жесткое противостояние эпохи, шла до конца своих дней. Столь рано сделанный выбор — удел немногих! Музыка и Бог, Бог и музыка. «Это мое призва­ние! — продолжает она. — Я верю в него и в силу свою в нем. Я должна вечно и неизменно идти по пути духов­ных созерцаний, собирать себя для просветления, кото­рое придет однажды. В этом смысл моей жизни здесь; я — звено в цепи искусства»5.

Маруся Юдина не ошиблась в выборе призвания. Читая Невельский дневник, мы видим, что уже в юные годы среди всех искусств музыку она ставила на самую высокую ступень: ведь именно музыка открыла ей Бога. Юдина осознавала, что через музыку, через свое исполни­тельское искусство она должна нести людям обретенную ею красоту как высшую, Божественную реальность

«Вы спасетесь через музыку» — эти поистине провид­ческие слова скажет ей известный московский священник и проповедник протоиерей Николай Голубцов.

Марии Юдиной действительно суждено было стать великим музыкантом, одним из столпов мирового испол­нительства, обогатившим сокровищницу фортепианного искусства своими несравненными интерпретациями сочи­нений И.-С. Баха, Л.-ван Бетховена и А. Моцарта, И. Брам­са и Р. Шумана, М. П. Мусоргского, Д. Д. Шостаковича, И. Ф. Стравинского, П. Хиндемита и Б. Бартока. Сразу же надо подчеркнуть, что и среди великих представителей исполнительского искусства, таких как Сергей Рахмани­нов, Владимир Горовиц, Артуро-Бенедетти Микеланджело, Святослав Рихтер, Эмиль Гилельс, Мария Гринберг и многие другие, Мария Вениаминовна Юдина занимает особое, по-своему уникальное, место. И дело, разумеет­ся, совсем не в том, кто выше, кто лучше — каждый из них велик и каждый неповторим. Как сказал Иосиф Бродский, «на таких высотах иерархии нет».

Юдиной, как нико­му другому, каким-то непостижимым образом удавалось переплавить в звуки исполняемой ею музыки весь свой жизненный опыт, все свои размышления и духовно-рели­гиозные поиски. Для нее не существовало границ меж­ду музыкой и литературой, музыкой и изобразительным искусством, музыкой и философией и — что мне кажется особенно редким и важным — музыкой и реальной жиз­нью, со всей ее неизбежной прозой (к этому мы еще не раз вернемся). Она умела обобщить все понятое и пережитое и, «идя от жизни, свою мысль», вложенную в великие музы­кальные творения, «откристаллизовать в такие целостные формы», чтобы они адекватно выражали «суть и смысл современности».

Художник, страстно искавший синтеза, она была убе­ждена, что пространство мировой культуры представля­ет собой единый «духовный универсум». Думается, что момент осознания этого и следует считать подлинным рождением Марии Юдиной как выдающегося музыкан­та, музыканта от Бога, которому предстояло внести новое содержание в фортепианное исполнительство, неслыханно расширив его функции и задав грандиозный масштаб для будущих поколений.

Деятельность музыканта-исполнителя открывала перед Юдиной обширнейшие возможности: она могла играть необозримое количество дивных творений в своих сольных концертах, музицировать с певцами, что обожа­ла с ранних лет, участвовать в инструментальных ансамб­лях, когда «искусство пронизывает всех и всем радостно в нем вместе быть». Когда ей стало тесно в рамках чисто­го исполнительства, Мария Вениаминовна стала сопро­вождать свои концерты кратким обращением к публике, читая стихи Бориса Пастернака и других любимых ею поэ­тов, делясь некоторыми сокровенными мыслями. В этом, несомненно, проявлялась ее открытость, ее обращенность к людям, ее стремление к соборности в самом широком понимании этого слова.

Юдина намного опережала время, что и было при­чиной вечного конфликта с действительностью. Ее музы­кальное мышление не отставало от мышления компози­торов — авангардистов, первооткрывателей, таких как А. Шенберг, А. Берг, К. Штокгаузен, Д. Шостакович, А. Шнитке, Э. Денисов и другие. Новые явления в искус­стве — и особенно в музыке — как будто бы уже предчув­ствовались ею, жили в ней. Поэтому все вызывало жгучий интерес, жадное любопытство и немедленный отклик в ее душе. Возникало желание как можно скорее познакомить с новым сочинением русскую публику. Мария Вениаминов­на почитала своим святым долгом «осовременить русское искусство», — так писала она балетмейстеру К. Я. Голейзовскому. Преодолевая, казалось бы, совершенно непре­одолимые препятствия, «на любом полустанке» она гото­ва была исполнять сочинения новых авторов. Ей принад­лежит заслуга первых исполнений многих сочинений как русских, так и западных композиторов XX века. То, что вместо благодарности она получала запреты и гонения, ее нисколько не останавливало.

Искусство Юдиной, по мысли А.М. Кузнецова, по абсолютной духовной наполненности можно уподо­бить иконописи, «умозрению в звуках» — по аналогиис «Умозрением в красках» князя Евг. Трубецкого. И если иконописцы выражали в красках Божественную красоту, которой спасется мир, то Мария Вениаминовна находила для этого музыкальные эквиваленты.

Звучащее слово явственно слышалось в ее исполне­нии, которое часто называли «говорящим», сравнивая по силе выразительности с «человеческой речью», «звуко­вой проповедью», отмечали в ее игре «соединение музы­ки и философии».

Такая переполненность, «нагруженность, как у зре­лого плода», смыслом вызывала к жизни отнюдь не тра­диционные, не академические трактовки, принимаемые и одобряемые далеко не всеми. Неудивительно, что консер­вативная, казенная музыкальная критика, зажатая в иде­ологические тиски, не в состоянии была перешагнуть пред­писанные нормы и пыталась втиснуть индивидуальность Юдиной в прокрустово ложе общепринятых представле­ний. Так, один критик, усматривая в ее исполнительском творчестве борьбу двух тенденций — реалистической, то есть, по его мнению, объективной, и модернистской, ины­ми словами субъективной, произвольной, — безапелляци­онно заявлял: «Отрешившись от чрезмерного «своеобра­зия», профессор Юдина бесконечно выиграет!» Впрочем, подобные суждения можно рассматривать как курьез.

Несомненно, Юдиной было тесно в пределах одного искусства. Акцент можно сделать и на слове «одного», то есть искусства музыки, и на слове «искусство», то есть искусства вообще. Всегда хотелось чего-то большего, всеобъемлюще­го. Это прозорливо угадал великий друг Марии Вениами­новны, знавший ее близко с ранних лет, — М. М. Бахтин*. Он говорил, что Юдина всегда испытывала стремление «к чему-то гораздо более высокому, что не укладывалось в рамки никакой профессии, никакого профессионализма. Ни в рамки поэзии, ни в рамки музыки, ни в рамки филосо­фии. Она была больше всего этого. Она понимала, что это не все, что это не главное, что главное что-то другое».

На вершине всего неколебимо стояла, конечно же, вера в Бога. В Невельском дневнике читаем (предположитель­но эта запись относится к 1918 году): «Вера? Да. Искусство лишь путь, лишь звено. А конечная цель внутренних путей — вера, а общая — воскресение. Взывание и искание Господа. Нахождение и постигание. Хвала и славление». Порази­тельно мудрые слова! Сложно поверить, что они написа­ны девятнадцатилетней девушкой, которая в течение всей своей многотрудной жизни ни разу не изменила им.

Но вера без дел мертва (Иак. 2, 20), и Маруся чувст­вовала это очень остро. Открыв для себя Бога, наполнив сердце любовью ко всему тварному миру, она больше всего жаждала общественной пользы, деяний для народа. С тринадцати-четырнадцати лет она увлекалась «хождением в народ» и потом, в течение жизни, не знала ничего более желанного, чем прийти на помощь страждущему. «Друг дру­га тяготы носите, и тем исполните закон Христов (Гал. 6, 2)», — любила повторять Мария Вениаминовна слова апо­стола Павла. В ее характере была жертвенность, движимая христианской любовью к человеку как созданию и подобию Божиему. «Она считала, — вспоминал М. М. Бахтин, — что человек существует для того, чтобы сгореть, чтобы отдать себя, чтобы пожертвовать собой во имя счастия другого». Этой любовью были наполнены ее жизнь и искусство, что чрезвычайно метко много лет спустя отметил Я. И. Зак: «Человек и был темой всего ее творчества, и потому она достигла таких вершин прекрасного».

Звуками своей музыки Мария Вениаминовна обра­щалась к людям, активно вторгаясь в их души. И они откликались на ее призыв. Сколько прекрасных, востор­женных отзывов получала она в ответ! Вот ей пишут при­хожане храма Донского монастыря: «Родная наша Мария Вениаминовна! Покорены силой Вашего духа, вложенного в музыку в Вашем исполнении. Дай Вам Господь и Матерь Божия продлить Вашу жизнь на радость, которую Вы при­носите людям».

На редкость трогательна и непосредственна реакция иеродиакона Макария (из окружения Патриарха Алек­сия I), «который вскакивал и буквально кланялся ей в пояс: «Ваша музыка продолжает поток благодати, которую мы получаем в церкви. Как за этот дар Божий не благодарить вас?»

А вот слова благодарности поэта В.А. Пяста: «Катар­сис дают Ваши — увы, столь скупые! — выступления. Спа­сибо, спасибо за них!»

Постоянный ее слушатель литературовед и экономист Б. Д. Удинцев благодарит «за редкие, всегда удивительные переживания бетховенских, баховских и других концер­тов. Каждый раз уходишь с них точно поднятым над вре­менем, над сегодня, завтра и вчера...»

Удивительны слова архиепископа Минского и Бело­русского Антония (Мельникова; |1986), относившегося к Юдиной с глубоким почтением и вниманием. Он имел возможность слушать исполнение Марии Вениаминовны только в записи: «Я почти каждый день слушаю Моцарта и с благодарностью за духовное озарение всегда молюсь о Вас...»25

Желание Марии Вениаминовны говорить с людь­ми никогда не угасало. Невозможно без волнения читать в одном из писем 1964 года слова, идущие из глубины исстрадавшейся души — это было время ее длитель­ного отлучения от концертной деятельности: «...сейчас я сознаю и чувствую острейшую необходимость — творче­скую и нравственную — нечто сказать аудитории — свет­лое, прекрасное, понятное и, быть может, одновременно «загадочное»... В искусстве всегда есть это «остаточное» — нечто». Именно в это столь тяжелое время она с грустью говорила, что чувствует себя «заживо погребенной».

И все-таки ее слово звучало! Ее интерпретации, пол­ные гражданского и этического пафоса, становились явле­нием общекультурного масштаба и, несомненно, оказы­вали и продолжают оказывать мощное воздействие на музыкантов-профессионалов и широкие круги слушателей. Нельзя забывать, что в то «смутное время», когда Юди­на концертировала особенно активно, когда одна только музыка с ее трансцендентной выразительностью и могла заменить загнанное в лагеря, задушенное Слово, имен­но Мария Вениаминовна, по точному суждению критика А. Ф. Хитрука, «несла с эстрады то Слово, которое в иной форме никогда не прозвучало бы в России первой поло­вины XX века».

В конце жизни, понимая свою «особость», Мария Вениаминовна говорила: «Я единственный музыкант, который работает с Евангелием в руках». Этим она хоте­ла сказать, что ее глубокая («посильная», как она всегда подчеркивала) вера в сочетании с обширными знаниями и профессиональным мастерством открыла перед ней мно­гие тайные музыкальные смыслы, ведомые далеко не всем. «Человеческое слово упирается в Слово, — писала Юдина митрополиту Филарету (Вахромееву). — А музыка окутана завесой тайны, и Слово обитает внутри ее бытия». Во что бы то ни стало хотела она поделиться своими открытиями с возможно более широкой аудиторией, ясно понимая, что жить ей осталось недолго, а она — одна из тех немногих музыкантов, которым открывается этот мир.

В начале 1966 года, после снятия более чем трехлет­ней опалы, Юдина прочла четыре лекции в Московской консерватории на тему «Романтизм. Истоки и паралле­ли», сопровождая их исполнением большого количества музыкальных произведений. Она делилась неожиданны­ми ассоциациями, проводила смелые параллели из раз­ных искусств, из отдаленных друг от друга эпох, наглядно показывая единство явлений культуры, их онтологическую общность. Лекции вызвали большой интерес и широкий резонанс. Но Юдина «все время стремилась к иному. И Бог помог достичь сего, — пишет она, — а именно — я прочла такой [же] доклад-концерт (и играла, конечно) в Духовной академии в Троице-Сергиевой Лавре. Это было как бы всту­пление о том, что можно услышать сквозь и через музы­ку».

Больше всего она мечтала, что «вступление» будет иметь продолжение, но такового не последовало.

Этот удар переносила она очень тяжело, хотя и пыталась найти уте­шение в излюбленных ею философских формулах. «Удар, быть может, и есть величайший дар», — писала она.

Мария Вениаминовна была щедро одарена многими талантами. И один из них — умение дружить, беззаветно и жертвенно, способность преклоняться, забывая себя. Она втягивала в свою орбиту колоссальное количество людей, а люди стремились к ней. Эти потоки, как правило, совпадали, случайных людей, ошибочно попавших в сферувзаимного притяжения, вокруг нее не было.

Среди ее дру­зей и близких знакомых было много великих мира сего. Связи с каждым из них никогда не были формальными, но — активными, обоюдно плодотворными и по-челове­чески необходимыми, многие длились всю жизнь.

Назову лишь некоторые имена, тех, чье влияние на Марию Вениа­миновну в разные годы было особенно сильным, кого она называла своими учителями. Это М. М. Бахтин, В. А. Фавор­ский, П. А. Флоренский, М. Ф. Гнесин, Л. В. Пумпянский, М. В. Алпатов, Б. Л. Яворский, Б. Л. Пастернак, П. П. Сувчинский, протоиереи Николай Голубцов, Всеволод   Шпиллер, митрополит Сурожский Антоний (Блум) и многие, многие другие. Учиться, преклоняясь и любя, она умела, как никто другой, при этом никогда не отказываясь от сво­его «я», не теряя своей индивидуальности.

Думается, что запас любви, духовной и творческой энергии, данный Марии Вениаминовне, не был ею истра­чен за семьдесят лет жизни. И теперь, по прошествии более чем сорока лет после смерти, сила и притягательность ее личности, воплощенной в интерпретациях, литературных работах, в обширнейшей переписке, живущей в памяти людей, ничуть не ослабели. Нерасторжимое «кольцо миро­вой симпатии», образовавшееся вокруг Марии Вениами­новны, продолжает неуклонно расширяться. Кажется, что она чудесным образом покровительствует возникновению все новых дружеских союзов, в том числе и международно­го масштаба. Известность ее растет, повсюду выпускаются ее записи, делаются радиопередачи, пишутся статьи и кни­ги, создаются живописные полотна и фильмы. Воплощает­ся в жизнь ее мечта — играть для всего человечества.

Уверена, что всех, кто оказывается вовлеченным в это «кольцо мировой симпатии», объединяет нечто большее, чем просто почитание Юдиной: через нее, через ее искус­ство каждый из нас обретает особое зрение, открывая для себя вечные ценности, приобщаясь к любви и кра­соте, «которой имя Бог. Бог, Которому она была так вер­на во всей своей жизни, во всем делании своем, во всем своем служении искусству и людям на всех путях своей жизни, — так говорил протоиерей Всеволод Шпиллер, провожая Юдину в последний путь. — Вся жизнь покой­ной Марии Вениаминовны, посвященная красоте, и была таким стремлением к высшим, действенным ценностям красоты и прорывом в другой мир. Именно так она пони­мала искусство... как совершающее этот прорыв в другую, высшую реальность».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вот уже сорок четыре года в день кончины Марии Вениаминовны, 19 ноября, протоиерей Николай Ведерни­ков служит панихиду о упокоении ее души. Первые девят­надцать лет это происходило в храме Рождества Иоанна Предтечи в Ивановском. С 1989 года отец Николай стал клириком храма святого мученика Иоанна Воина на Яки­манке, и поминовение совершается там.

«Панихида — это молитвенная встреча наших душ с душой Марии Вениаминовны, соприкасание в радости и любви, ибо любовь, которая соединяла нас в земной жизни, теперь продолжается за ее гранью. Мы верим: Мария Вениаминовна отзовется на наши молитвы. Она сроднила нас, сплотила в единую семью. И мы, приоб­щаясь к молитве, возрастаем в любви, духовно обогаща­емся и все более ощущаем благодарность Господу за то, что были современниками, знали, слушали величайшего музыканта в истории мира сего...

Мы имели счастье быть сопричастными человеку, который открывал людям красоту сокрытого, невидимо­го, таинственного, который приобщал нас к бесценному богатству своей души, своего грандиозного дарования, своей мудрости, что коренится в вечности, в Боге».

Каждое слово отца Николая находит отклик в сер­дцах пришедших принять участие в совместной молитве, почтить память незабвенной Марии Вениаминовны. Она действительно связала многих и многих людей из разных стран, подарив им возможность обрести друг в друге истин­ных друзей и единомышленников, объединенных любо­вью и образовавших «кольцо мировой симпатии».

Мария Вениаминовна, как говорит отец Николай, «была одарена без меры не только как музыкант, как художник, но как человек любящего сердца. Ей дано было милующее сердце, сострадательное. Она жила тем, что заботилась о всех, кто нуждался». Отец Николай убежден, что Мария Вениаминовна «у Господа, ибо она исполни­ла две основные заповеди, данные нам Богом: возлюби Господа и возлюби человека (ср.: Мф. 22, 37, 39)». Всем этим питалось ее несравненное исполнительское искус­ство. «Уверовав через музыку, она музыкой же служи­ла Богу, — всегда подчеркивает отец Николай, — являла Ему величайшую любовь своим великим музыкальным дарованием, в каждом ее звуке - отголосок вечности, ибо она этим жила, и кто имел уши духовные, тот слы­шал (ср.: Мф. 11,15). Она служила вечной нетленной кра­соте Царства Божия. Это была проповедь, свидетельст­во о Боге в каждом звуке ее дивного исполнительского дарования.

Она явила величайшую любовь ко Господу и своим отношением к Нему, и своим служением как музыкант, и своим ревностным стоянием за веру в тяжкие годы гонений, когда она не скрывала своей веры, открыто ее исповедовала. Кто на это был способен? Может быть, еди­ницы. Веровали втайне, но так открыто, как она, никто не веровал, не мог сказать безбоязненно, что он так же исповедует свою веру».

И жизнь подтверждает справедливость слов отца Николая, так тонко, глубоко и всесторонне слышащего мелодию души Марии Вениаминовны и чувствующего ее действенное присутствие среди нас. Ее помнят и чтят многие люди в разных концах света, в разных слоях общества. И что особенно важно — и чему была бы очень рада Мария Вениаминовна - она сохраняется в людской памяти не только как выдающийся музыкант-исполни­тель, но и как истинная православная христианка, как человек, видевший свое призвание в том, чтобы «быть правдой Божией, любовью Божией, заботой Божией без разбора».

Известно, что житель американского города Дублин Питер Форд обратился к Патриарху Алексию II с просьбой рассмотреть вопрос о церковном признании заслуг Марии Вениаминовны Юдиной. По его мнению, явленное ею откры­тое свидетельство о Православии в условиях советской дей­ствительности сродни исповедничеству.

В ответе на это обращение Патриарх подчеркнул, что «жизнь Марии Вениаминовны — как и многих других ее верующих современников, испытавших на себе всю тяжесть антирелигиозной политики советской власти, — является ярким свидетельством стойкости в вере и гражданского мужества. Этот пример исповедничества чрезвычай­но важен для современного человека, подчас окруженного ложными представлениями о жизни, ибо помогает понять очевидную истину: как бы ни были ценны земная жизнь, достаток и комфорт, — во всех случаях они не ценнее вечности. Жизнь и служение Марии Вениаминовны Юдиной, нашедшей в себе силы в тяжелые годы гонений сохранить в своем сердце искреннюю веру во Христа и Его Церковь, найдут своего исследователя и будут по достоин­ству оценены потомками».

В ноябре 2012 года мне довелось побывать в Государ­ственном центральном музее современной истории Рос­сии, где проводилась выставка «Преодоление: Церковь и советская власть». Наряду с известными материалами там были представлены и совершенно новые, поразившие меня и перевернувшие некоторые представления о проти­востоянии Русской Православной Церкви и безбожной власти. Глубокое впечатление оставили многочисленные портреты — лики, мудрые и трагические, прославленных Церковью святых, подвижников веры, многие из которых провели долгие годы в узах и претерпели мученическую кончину. И вдруг, в последнем зале на одном из постеров, названных «Исповедники и подвижники благочестия», я с волнением увидела портрет Марии Вениаминовны Юди­ной! Единственная женщина среди священнослужителей и иерархов Русской Православной Церкви, которые были сосланы, томились по тюрьмам, но выжили и после освобо­ждения до самой кончины продолжали свое служение Богу. Как радовалась бы Мария Вениаминовна, если бы знала, что находится здесь рядом с почитаемым ею отцом Нико­лаем Голубцовым, с архимандритами Иоанном (Крестьянкиным) иТаврионом (Батозским), епископом Гермогеном (Голубевым; это ему, ушедшему на покой, собирала она деньги в 1968 году), святителем Афанасием (Сахаро­вым), преподобными Амфилохием (Головатюком), Лав­рентием Черниговским и многими другими. Мы знаем, как горевала она, что не удостоилась чести быть изгнанной, не испытала лишений и невзгод, не пострадала за Христа и не испила до дна чашу страдания подобно другим, луч­шим людям из ее окружения, светского и церковного. Но ее неколебимое стояние в вере, бесстрашие в годы открыто­го воинственного гонения на Церковь поставили Юдину в один ряд с подвижниками благочестия и исповедниками Церкви Русской. Вечная память всем, за Христа пострадавшим!

Закончим словами одного из любимых поэтов Марии Вениаминовны Вячеслава Иванова:

Над смертью вечно торжествует,

В ком память вечная живет.

 СОДЕРЖАНИЕ КНИГИ

От автора 5

Проповедь музыкой 7

1

НАЧАЛО ЖИЗНИ

ПРЕКРАСНАЯ, НЕПОВТОРИМАЯ ПОРА ДЕТСТВА 19

«НУЖНО СТАТЬ РАВНЫМ САМОМУ СЕБЕ» 29

2

ДУХОВНОЕ СТАНОВЛЕНИЕ

КРЕЩЕНИЕ 55

ЛЮБИТЬ СРЕДИ НЕНАВИСТИ, ПОМНИТЬ БОГА СРЕДИ АТЕИЗМА 67

«ВАРИАЦИИ НА ГЕФСИМАНСКИЙ САД» 87

3

СЦЕНАРИИ  ЖИЗНИ

МУЖИ СОВЕТА И РАЗУМА 105

«ЛОМАНЫЕ РИТМЫ» 115

«ЖИТЬ НЕ ДЛЯ СЕБЯ, ДЛЯ ВСЕХ, КОМУ БУДУ НУЖНА» 125

4

БОГ И МУЗЫКА

ИНТЕРПРЕТАЦИИ, СОЗВУЧНЫЕ ПОБЕДЕ 139

НЕУТОЛЕННОСТЬ ЖИЗНЕННЫХ СТРЕМЛЕНИЙ 147

«ВЫ СПАСЕТЕСЬ ЧЕРЕЗ МУЗЫКУ» 155

5

НАСТОЯЩЕЕ, ПРОШЕДШЕЕ, БУДУЩЕЕ

БОРЬБА ЗА НОВУЮ МУЗЫКУ 167

НЕТ ПОДЛИННОГО ИСКУССТВА ВНЕ РЕЛИГИОЗНЫХ КОРНЕЙ.

Суждения о музыке, изобразительном искусстве, литературе 179

6

ПЕРЕД ЛИЦОМ ВЕЧНОСТИ

«УДАР, БЫТЬ МОЖЕТ, И ЕСТЬ ВЕЛИЧАЙШИЙ ДАР»  211

Заключение 244

Примечания 248

Прим. ред. сайта ДЗВОН. Интернет позволяет немного пополнить яркий образ выдающеся пианистки, что мы и делаем ниже благодаря сайту http://www.liveinternet.ru/community/4989775/post291058822/

*          *          * 

 Мария Юдина - за роялем. Гравюра В.А. Фаворского

  Вольфганг Амадей Моцарт:

Концерт для фортепиано с оркестром №23, KV488

https://www.youtube.com/watch?v=YGZoKplBhfo

1. Allegro
2. Adagio
3. Allegro assai

Мария Юдина, фортепиано 
Симфонический оркестр Всесоюзного радио 
дирижёр Александр Гаук,
Москва, 1943.

http://www.liveinternet.ru/community/4989775/post291058822/

История этой записи концерта такова

  Однажды Сталин позвонил в Радиокомитет, где заседали руководители нашего радиовещания. И спросил, есть ли пластинка фортепианного концерта Моцарта N23, которую он слушал по радио накануне. "Играла пианистка Юдина,"- добавил он. Сталину отрапортовали, что, конечно, есть. На самом деле ее не было. Концерт передавали из студии. Но Сталину смертельно боялись сказать нет. Никто не знал, какие будут последствия. Жизнь человеческая ничего не стоила. Можно было только поддакивать. Сталин велел, чтобы пластинку с концертом Моцарта в этом исполнении доставили к нему на дачу. В Радиокомитете паника. Вызывают Юдину. Собирают оркестр. Ночью устраивается срочная запись. Все тряслись от страха. Кроме Юдиной - ей море по колено. Она позднее рассказывала, что дирижера пришлось отправить домой. Он от страха ничего не соображал. Вызвали другого. Но и этот дрожал и только оркестр сбивал. Только третий оказался в состоянии довести запись до конца. Думаю, это уникальный случай в истории звукозаписи. Факт смены трех дирижеров в течение одной записи. К утру она была готова. На другой день изготовили единственный экземпляр пластинки. В исторически кратчайшие сроки. И отправили ее Сталину. 

   Вскоре Юдина получила конверт, в нём было 20 000 рублей. Ей сообщили, что это сделано по личному указанию Сталина. Тогда она написала Сталину письмо. Рассказ ее звучал неправдоподобно. Но она никогда не лгала. А писала она следующее: "Я буду о вас молиться денно и нощно и просить Господа, чтобы он простил Ваши прегрешения перед народом и страной. А деньги я отдала на ремонт церкви". С Юдиной ничего не сделали. Сталин промолчал. Утверждают, что пластинка с моцартовским концертом стояла на его патефоне, когда его нашли мертвым.

______________________

Упомянутую выше книгу М.А.Дроздовой можно приобрести в магазинах:

http://pravslovo.ru/catalog/avtor_2083/artikul_35703/

https://www.rop.ru/shop/product/mariya-yudina-religioznaya-sudba