ВЕЛИКАЯ И ГОРЬКАЯ ВОЙНА: ОБ ОШИБКАХ ВОЖДЕЙ И О ПОБЕДИТЕЛЯХ

Умные люди говорят, что не существует никаких надёжных способов выиграть битву, кроме одного – не наделать больше грубых ошибок, чем твой противник. Прямо-таки классическим доказательством этого тезиса является наша Отечественная война, весь ход и исход которой фактически зависел от воли и ошибок двух вождей – Гитлера и Сталина.

С роковой ошибкой Гитлера вопрос более менее понятен. Современная история с ней уже разобралась. Как это ни удивительно, но в директиве на проведение плана «Барбаросса» действительно нет ни малейшего намёка на линию Архангельск-Астрахань. Даже Москва упомянута в нем лишь один единственный раз. План заканчивается на линии Ленинград-Днепр. И это все! Стратегическое планирование перед нападением на огромную страну этим и ограничилось. Никаких дальнейших планов, даже на уровне вариантов, просто не существовало. Причина этому одна. «Барбаросса» не план покорения СССР, как нас всегда учили, а план разгрома его регулярной армии. И план этот был с немецкой аккуратностью выполнен и даже перевыполнен почти по всем пунктам. Наша регулярная армия практически перестала существовать. Так что все разговоры о крахе «Барбароссы» вымысел чистой воды. Видимо, действительно, по расчётам Гитлера собственно война на этом практически должна была и закончиться. Дальше оставалось «зачистить территорию». И с этой точки зрения каждое новое крупное окружение наших войск должно было казаться немцам последним. Отсюда и отчаянный рывок неподготовленных к зиме войск на Москву после Вязьмы – уж на этот раз точно всё, вот она «зачистка». Если эту уверенность Гитлера в отсутствии русских резервов и поколебала московская неудача, то после Харькова она окрепла вновь и, в конце концов, привела к роковому исходу под Сталинградом. Ведь и там о флангах не очень заботились именно потому, что, как считалось, наших войск там просто не могло быть. Эту уверенность Гитлера действительно трудно понять, в ней-то и заключается весь авантюризм блицкрига. Надеяться на кризис власти, конечно, было можно, но строить на этом весь план войны – безумие. Тем более что Сталин - не Ельцин и не Горбачёв, а основные людские и промышленные ресурсы страны с выходом немцев на линию Днепра практически оставались нетронутыми.

Со Сталинскими ошибками разобраться сложнее. Слишком много «собак» на него навешено. К примеру, один из современных историков исчислил ровно шесть военных ошибок вождя. Правильно исчислил, вот только пять из них это одна и та же ошибка, а шестая и не ошибка вовсе, но о ней чуть позже. На самом деле, как и Гитлер, Сталин, похоже, был твёрдо убеждён в том, чего на самом деле не было: он был уверен в силе Красной армии. И основания, в отличие от Гитлера, для этой уверенности у него были достаточно серьёзные. Не говоря уже о том, что ещё свежа была память о победах этой армии в Гражданской войне, к 1941 году в техническом отношении количественно и качественно Красная армия была действительно сильнейшей в мире. И чтобы она стала именно такой, Сталину пришлось, как в своё время Петру, «Россию вздёрнуть на дыбы». Дело в том, что у обвинённого в репрессиях товарища Сталина есть одно смягчающее вину обстоятельство, о котором все предпочитают забыть. А ведь в начале 30-х годов промышленности, способной что-либо дать армии, в стране практически не было, как не было у этой страны ни друзей, ни союзников. Надежды на мировую революцию не оправдались и на внешнюю помощь рассчитывать не приходилось. Зато уже был написан «Майн кампф» и отсчёт времени, оставшегося до начала войны, уже начался. Выбор был небольшим – либо прорыв в индустриализацию, либо гибель. Но индустриализация - это строительство, и строительство вручную. Что это такое знает каждый, кому приходилось хоть что-нибудь строить собственными руками. А тем, кому не приходилось, можно предложить тест: выкопать яму метр на метр и метр глубиной и забросать ее бетоном, собственноручно замешанным лопаткой. А потом задаться вопросом: сколько таких кубометров было в Днепрогэсе? Может быть, тогда станет понятнее, что вовсе не из садизма, а для этого самого прорыва и была создана армия под названием ГУЛАГ. Только мобилизация в неё шла не через военкоматы, да срок службы был практически пожизненный (попробуй отпусти – это ж сколько обиженных). Так стоит ли сегодня оскорблять этих людей, именуя их только жертвами незаконных репрессий? Солдатами они были! Солдатами первого, ещё не существующего фронта, ещё не объявленной войны. И первыми ее жертвами. И если бы не они, не видать бы нам победы. Поэтому, прежде чем обвинять Сталина в репрессиях, неплохо бы предложить какой-то альтернативный вариант решения проблемы. Только вот, скорее всего, эти варианты если и есть, то на уровне экономических экспериментов. А Сталину нужна была надёжность. Слишком высока была ставка, на эксперименты времени история не оставила. Не мог Сталин сомневаться в непобедимости своей армии именно потому, что, в отличие от всех других армий мира, цена каждого танка и орудия в ней измерялась не только в рублях, но и в человеческих жизнях. И эту цену Сталин хорошо знал.

Начало войны поразило Сталина не внезапностью нападения немцев, а полной беспомощностью собственных войск. Армия почему-то отступала. Попробовал по привычке расстрелять виновных – не помогло. Но вот, наконец, победа под Москвой. И все опять становится на свои места. Неудачи списаны на ту же внезапность и растерянность, теперь можно наступать. При этом инерция мышления настолько сильна, что не берётся во внимание даже то, что это уже не та армия, которая встретила врага на границе. Нет уже преимущества в технике, большинство личного состава необученные новобранцы. И вот уже одной единственной 2-ой ударной армии ставится задача, даже не прорвать блокаду Ленинграда – окружить и уничтожить чуть ли не половину группы армий «Север». Хотя может быть на карте это так и выглядело: там армия и здесь армия – силы-то равные. Вперёд! И все-таки прозрение наступило. Видимо после Харькова и уж точно до Сталинграда. И это решило исход войны. Сталин понял свою ошибку, Гитлер – нет. И не соблазнился Верховный «Большим Сатурном» именно поэтому, а ведь соблазн был большим: одним ударом окружить всю группу армий «Юг» - это серьёзно, это почти выиграть войну. Однако Сталин предпочёл «синицу в руках» и оказался прав. Больше двух месяцев всеми силами мы не могли справиться с замерзающей, голодной, еле живой армией Паулюса. Черноморская группа войск так и не смогла ударить на Ростов и отрезать немцев от Тамани и Крыма, а ведь без этого терялся весь смысл «Большого Сатурна», немцы через Керченский пролив ускользали из кольца. Мы ещё только учились воевать, и окружение всей группы «Юг» скорее всего снова кончилось бы для нас катастрофой. Сталин вовремя это понял, и Сталин победил.

А вот обвинять Иосифа Виссарионовича в том, что он, помня о Сталинграде, не сразу стал доверять своим полководцам проводить операции на окружение вряд ли стоит. Эти-то опасения понятны и вполне объяснимы, тем более что, как будет показано далее на примере вермахта, далеко не все окружения ведут к победе. Точно также невозможно поставить в вину Сталину его главную ошибку – переоценку силы армии. Ведь настоящая причина слабости этой армии и сегодня никому неизвестна. Так за что же судить товарища Сталина? «И судьи кто?». Вот на этот последний вопрос, пожалуй, стоит ответить.

Последней ошибкой Сталина в своей книге «Испытание войной» Борис Шапталов считает проведение в 1945 году, якобы ненужной, Верхне-Силезской наступательной операции и штурм отрезанной от Германии Восточной Пруссии, тоже, якобы, никому не угрожающей.

По поводу первой операции можно лишь сослаться на отрывок из «Истории второй мировой войны» К.Типпельскирха: «С потерей Верхней Силезии у рейха также и в области вооружения была отнята последняя возможность продолжать борьбу в течение сколь-нибудь продолжительного времени». Так неужели это не стоило наступательной операции? А вот штурм Восточной Пруссии действительно был кровавым. Рассказы об этом приходилось слышать от человека, который, командуя полком, прошёл эту самую Пруссию от границы до Кёнигсберга. И выглядело это наступление примерно так. Полк штурмует укрепрайон, пока не уменьшается до размера роты. Затем ему на смену выдвигается свежий полк, а первый отводится в тыл на пополнение. Потом они снова меняются местами и так до победы. Так, может быть, прав уважаемый историк? Может быть, эти жертвы, действительно, напрасны и принесены только в угоду прихоти кровожадного диктатора? Все бы так, да стоит вспомнить, что буквально рядом в это же время, почти никем не тревожимый, благополучно досиживал до всеобщей капитуляции Курляндский плацдарм, как все обвинение рассыпается в прах. Потому что вовсе не обязательно иметь много пядей во лбу, чтобы понять разницу между Курляндией и Восточной Пруссией. Курляндия это Латвия, то есть бесспорная территория СССР, и других послевоенных претендентов на неё быть не может. И совершенно другое дело Восточная Пруссия – исконная территория Германии. Кто её возьмёт, того и будет. И стратегическое значение этого куска земли в послевоенной Европе прекрасно понимал не только Сталин, но и Черчилль. А поэтому непрошенная «помощь» союзников в виде десанта с моря могла представляться Сталину вполне реальной. Тем более что немецкое сопротивление в этом случае было бы, скорее всего, чисто символическим. И тогда прямо на границе с СССР, в середине Варшавского блока после войны появилось бы НАТО. А против этого уже стоило воевать. Однако из сказанного следует и другой интересный вывод. Грамотный профессионал-историк не может одолеть этот, в общем-то, не очень крепкий, орешек. И причина этого, видимо, в свойстве нашего сознания не замечать фактов, противоречащих нашим убеждениям. В данном случае человек убеждён в виновности и злодействе Сталина, и всё остальное для него значения не имеет. Но ведь точно такую же злую шутку инерция мышления сыграла и со Сталиным и с Гитлером. И, видимо, надо быть действительно великим человеком, чтобы вовремя расставаться со своими ошибочными убеждениями.

Продолжая эту тему, можно привести ещё один пример почти невероятного ослепления - уже не отдельного человека, а всей страны - однажды принятой на веру версией событий. Практически все критики Сталина ссылаются на широко растиражированный в кино и литературе эпизод, когда дальновидный и мудрый полководец Жуков предлагает невежественному упрямцу Сталину сдать Киев и этим предотвратить грядущую катастрофу Юго-Западного фронта. Однако -  и в это уже почти невозможно поверить - за шестьдесят лет ни военным, ни историкам не пришло в голову взглянуть на карту и вникнуть в суть предложений начальника Генштаба. А предлагает он следующее. Первое – усилить Центральный фронт, то есть фронт, противостоящий южному флангу вытянутой к Смоленску группы армий «Центр» и, тем самым, прикрывающий с севера киевскую группировку наших войск. И это, очевидно, правильно. Второе – отвести войска за Днепр. Тоже, видимо, верное, хотя и запоздалое предложение (Клейст уже почти замкнул кольцо под Уманью). И третье – сдать Киев... А зачем? Что это даёт? По сути дела предлагается уйти из укрепрайона, почти крепости, плацдарма, который пока успешно обороняется и костью торчит в горле у немцев. И куда уйти? На левый низенький берег Днепра? На пляжи? Под огонь немецкой артиллерии с правобережных «днепровских круч»? Но ведь угроза окружения киевской группировки этим не устраняется. Охватывающее очертание фронта сохранено, поскольку перед этим предлагается усилить оборону северного фланга. В противном случае надо было выпрямлять фронт и отводить войска на рубежи рек Сулы или Псела, но об этом речь не идёт. И самое главное, что разговор этот происходит не 29 августа, когда угроза окружения уже реальна, а 29 июля. Как раз тогда, когда Гитлер отдаёт директиву №34 о переходе группы «Центр» к обороне и выводе из боя ее танковых групп. Ещё целый месяц немцы будут спорить о повороте группы Гудериана на юг, полтора месяца будет держаться Киев, не давая фон Боку развивать наступление на Москву. И это тот самый летний месяц, которого так не хватило немцам после Вязьмы. Тот самый месяц, который позволил тому же Жукову перехватить остатками войск основные дороги на Москву, а промежутки прикрыл, что бы там ни говорили, генерал Грязь. Ведь имей немцы тогда свободу манёвра, Москву бы мы почти наверняка потеряли. А что потеряли бы ещё одному богу известно. Так что цена тому августу – жизнь страны, а значит и наша с вами жизнь. Сталин назвал жуковское предложение «чепухой». Не слишком ли мягко сказано? Начальник Генштаба, додумавшийся до подобной «чепухи», либо враг, либо абсолютный профан в стратегии. Пожалуй, за такие предложения в то время можно было и головы лишиться, не то что погон. И тот факт, что Жуков отправился командовать даже не ротой – фронтом, заставляет предположить, что в этом случае прав-таки жуковский критик Борис Соколов, утверждающий в своей книге «Неизвестный Жуков», что этого разговора вообще не было и что Георгий Константинович выдумал его в оправдание своей отставки с высокого поста, «чтоб золотинки с нимба не упало». Но вся беда в том, что даже если это и так, в принципе положение не меняется. Есть ошибки, которые настоящие профессионалы не могут совершить только потому, что не могут совершить никогда. В спокойной послевоенной обстановке, имея возможность анализировать, размышлять (и измышлять), имея за плечами уже весь огромный опыт войны, мог ли настоящий стратег не видеть всей абсурдности описываемой ситуации? Стратег не мог, мог Жуков... А стратега, чтобы исправить ошибку, рядом не оказалось, либо он промолчал. Так стоит ли удивляться тому, что в ходе войны Сталин не всегда прислушивался к жуковским советам? Но и Сталин, по всей видимости, будучи прекрасным политиком, организатором и администратором, тоже в начале войны не был силен в военном деле, хотя до сдачи Киева в июле 1941 года все-таки не додумался, за что и получил «благодарность» потомков. Так чьи же тогда планы претворяли в жизнь Сталин с Жуковым, начиная со Сталинграда? Сегодня историками это имя уже названо – стратегическим гением Ставки был Александр Михайлович Василевский. И Сталин это прекрасно знал. Именно поэтому во всех важнейших операциях Ставку представляют два человека – Василевский и Жуков.

Уже давно стала привычной фраза, что победу в войне одержал советский народ. В целом оно так и есть, да только вот народ без руководителей никаких побед одержать не может. Он может только своими руками развалить собственную страну. Современная история, обвиняя во всех существующих и несуществующих грехах Сталина, совершенно забыв о Василевском, оставила, похоже, победителем одного Жукова. Да только вот не тянет Георгий Константинович в одиночку на роль спасителя отечества. После Корсунь-Шевченковской операции Н.Ф.Ватутин, фронт которого не был упомянут в победном приказе, утешал себя словами: «Главное – разбить врага, а историки потом разберутся во всем». Много лет прошло с тех пор, пора бы уже и разобраться. И если страна окончательно не свихнётся, то рано или поздно городу на Волге обязательно вернёт его настоящее великое имя, а рядом с памятником Родине поставит памятник трём её спасителям – Сталину, Василевскому и Жукову.