Разве в словах любовь?

Из цикла "Так по-разному о любви".


Они лежали после полостных операций разной степени тяжести в одной палате. Очень непохожие во всех отношениях.

У окна Любка, лет тридцати пяти. Ежедневно во время обходов врач ругал ее, что не борется с возможными спайками, «не расхаживается». Считалось, что у нее операция нетяжелая, но стонала и жаловалась она громче всех. В первый же день поведала, что не встретила человека, который отвечал бы ее строгим критериям, ее требованиям… Поэтому не замужем. Чем жить абы с кем, предпочла она «жить для себя любимой». Так и сказала.

Посередке разместилась бойкая, неунывающая Оксанка. Про таких говорят, "женщина без возраста". Эта раньше всех, матерясь и скрипя зубами, поднялась, начала ходить; подбадривала и помогала своим подругам по несчастью как могла…

 Оксану муж навещал раз в три дня, словно по расписанию. Она подробно инструктировала его по любому поводу. Без ее руководящих указаний он не мог решить, что, где и сколько купить, где взять чистое белье, какую рубашку надеть к синему костюму, а какую к серому.

Оксана между анекдотами рассказала, как студенткой женила на себе ботаника-аспиранта, буквально заставила его написать одну диссертацию, потом вторую. Между этими, основными делами, родила, воспитала и выдала замуж дочку. С «большим ребенком» продолжала нянчиться и получать от этого, судя по всему, удовольствие. Самый грозный выговор мужу звучал так: «Я тебя, Гавриков, усыновлю, честное слово!»

Раиса, грузная, грудастая, с добрым открытым лицом, самая старшая в палате, получила прописку ближе к двери, потому что к ней чаще всего приходили посетители, муж, три сына и три невестки.

- Мы с мужем, - разоткровенничалась как-то вечером Раиса, - смешно познакомились. Я после института, как все тогда, получила распределение далековато от дома – сутки на скором ехать. Скучала ужасно, и, если праздники были рядом с выходными, то на день-два мчалась домой. А тут случилось во время аварии на заводе поработать сверхурочно, да майские праздники подоспели… Одним словом, выпали мне недельные каникулы. К тому же у тетки Вальки, маминой сестры, юбилей приближался. Все знали, что тетя Валя мечтает о большом медном тазе с толстым дном и большой фигурной ручкой – варенье варить. Я такой таз как раз заранее и приобрела. Отцу купила в подарок большущий справочник, с картинками и чертежами, «Ремонт дома и дачи своими руками», он мечтал о таком, а маме альбом «Рубенс», она в художественной школе преподавала… В итоге чемодан оказался неподъемным.

Проводили друзья из рабочего общежития, внесли чемодан в поезд и рукой помахали. А у меня верхняя полка в плацкарте. Хорошо еще не боковушка. На одном нижнем месте кто-то спал уже, укрывшись с головой, а на втором – дедушка старенький с громадным количеством сумок и сумочек. Пришлось искать добровольцев, чтобы мой чемодан закинули на третью полку. Я, счастливая, устроилась и уснула: в поезде укачивает, как в люльке.

Только под утро кто-то на полном ходу дернул стоп-кран. Как я удержалась, не знаю, а мой чемодан не удержался и полетел ровнехонька в того, кто с вечера спал богатырским сном. Ну, думаю, убила. А вокруг крик страшный, в вагоне полумрак. Я от ужаса сначала глаза закрыла. Вдруг слышу: вроде из-под моего чемодана кто-то матом ругнулся. Я так обрадовалась... терпеть не могу ругательств, а тут прямо в восторг пришла, соскочила вниз. У меня шарф был индийский батистовый. Вижу рана у человека на голове. Шарф разорвала, давай перевязывать. А он мне басом:

- Чемодан давай уберем, а то мне тяжело под ним.

Тут как раз и свет включили яркий. Посмотрели мы в глаза друг другу и давай хохотать.

Он мне тут говорит:

- Раз я из-за тебя надолго потерял товарный вид и, судя по всему, умом слегка повредился, ты должна выйти за меня замуж.

Я растерялась, сижу, глазами хлопаю. А он спрашивает:

- Ты замужем?

Я машу отрицательно головой. А он свое:

- Вот видишь, значит поженимся.

Вышел он на моей станции, хотя билет у него был до конечной. Отцу сразу понравился. Мать день приглядывалась, а потом тоже приняла как родного. Тем же летом мы поженились и приехали сюда, на его родину.

Любка у окна зашевелилась:

- Вот так все просто? А как же любовь?

- Мы с моим Захаром женаты больше тридцати лет, а он, ты ж видишь, по два раза в день ко мне бегает. Я уж устала конфеты и фрукты в детское отделение передавать. Вот про то, что любит, он мне всего четыре раза за всю жизнь сказал: один раз в день свадьбы и три раза, когда из родильного дома встречал. Чего говорить-то? Разве в словах любовь?