Глаза твои

     Семеныч погрузил последний мешок муки на телегу, махнул рукой мельнику на прощанье, отвязал лошадь, уселся на край телеги и легонько взмахнул вожжами:

     - Но, милая, пошла. Домой, домой …

     Его старая кобыла Зорька мотнула головой, то ли соглашаясь, то ли просто отгоняя надоедливых слепней, дернула раз, другой и стронула телегу с места.

Дорога на мельницу и обратно была знакома до былинки и езжена много тысяч раз и не обещала ничего неожиданного. В воздухе колыхалось марево над нагретой пожухлой травой.

     - Что? Притомилась нынче, а Зорька? Надо было ночевать на мельнице. Да все ж время одним днем оборачивались. Что говоришь? Ну, да, годы, туда их в качель. Правда твоя. Я тоже, знаешь, как старуха-то наша с тобой померла, сдавать начал. Никому мы с тобой не нужны. Сын приезжал последний раз пять лет назад и все.

     Зорька привычно кивала в такт, шла неспешной рысцой, прядала ушами и старик был уверен, что лошадь его понимает и по-своему поддерживает разговор.

     Солнце почти скрылось за кронами и в лес, под покровом удлиняющихся теней, прокралась прохлада и начала холодить спину. Семеныч сипел мундштуком папиросы, не замечая, что давно уж выкурил ее. Невдалеке, из-за кустов, вился дымок.

     - Глянь, Зорька, никак припозднился кто и ночевать готовится. Составим компанию? Что говоришь? Вместе-то веселее? Да и поговорить можно. Правда твоя. Тпру, милая! – Он спрыгнул с остановившейся телеги и пошел по направлению к костру. Тот оказался вовсе не костром, а каким-то металлическим аппаратом, блестевшим в лучах заходящего солнца. Из распахнутого люка шел дым. Семеныч подумал о том, что «нонешняя наука творит и не такое» и не сильно удивился. Он лишь поспешил поскорее к месту происшествия: вдруг кому-то нужна его помощь?

     Судя по всему, помощь была действительно нужна. Некто в серебристом комбинезоне лежал в кустах, уткнувшись лицом в траву.

Когда Семеныч опасливо коснулся незнакомца рукой, тот с заметным усилием приподнялся, сел и пошарил вокруг руками.

     - Эва, брат, да тебе, кажись, лицо обожгло. Не видишь ни шута, а? – и, вдруг, у него в голове, появилась картинка: какой-то человек, с повязкой на глазах, беспомощно разводит вокруг себя руками. Вряд ли эту картинку Семенович придумал сам и, следовательно, это была картинка, нарисованная или сочиненная незнакомцем, которую тот, каким-то образом засунул в голову Семеныча. – Да ты, кажись, не здешний? С другой планеты? – и, поскольку пришелец не отвечал, старик, как мог, представил себе картинку взлета космического корабля и его последующего падения и тут же получил ответ в виде двух человечков, держащихся за руки и направляющихся к кораблю. – Ну, пойдем, поглядим, что там у тебя случилось. Только ты особливо на мою помощь не рассчитывай. Я ведь в твоей технике все равно что Зорька моя в балете.

     Справиться с починкой инопланетного корабля оказалось плевым делом: новый знакомец рисовал в голове Семеныча картинки, из которых было ясно, что и куда подключить.

     - Забавные, друг, у тебя тут провода, а? Сами соединяются – только поднеси друг к дружке.

     Вскоре все было закончено. Настала минута прощания. «Вот ведь чужой же он мне совсем, чужее некуда, а, поди ж ты…» - подумал Семеныч, чувствуя, что в глазах защипало. От не выветрившейся до конца гари что ли? – «Кабы мог задержаться, а? Понятно, что нельзя. Правда твоя – наши вояки, небось, засекли уже и мчатся сюда на всех парах. Давай, улетай».  Но пришелец все медлил почему-то, ощупывал руками пульт с кнопками, касался экранов.

     - Эва, брат! – понял старик. – Как же тебе лететь-то? Тебе ж за всеми этими делами смотреть надо. Эх! Бери меня с собой: побуду еще твоими глазами. Только вот чего я жрать-то буду?

     Ып взял Семеныча за руку и подвел к какому-то агрегату, который сильно смахивал на когда-то стоявшие на улицах районного центра автоматы с газированной водой. Старик ткнул пальцем в кнопку: в окошке звякнуло. Семеныч сунул туда руку, вынул четвертинку «Столичной» и смущенно крякнул:

     - Годится… Ну, я сейчас Зорьку отпущу – она сама дорогу в деревню найдет, – он вышел наружу, подошел к кобыле, коснулся морды. – Прощай что ли… Но! Пошла! – хлопнул ладонью по крупу, окинул взглядом темнеющий лес и заспешил к кораблю.