Продукты для Франкенштейна

Мендель

Родоначальником современной генетики был моравский монах Грегор Мендель, опубликовавший в 1865 году работу, в которой он из опытов по скрещиванию различных сортов гороха (а чем менделев горох хуже ньютонова яблока?) вывел законы наследования. Эта работа 30 лет пребывала в забвении, и лишь после смерти Менделя пришло понимание подлинной значимости его труда.

Его глубинный смысл в том, что организм развивается под действием не внешних, а внутренних причин, передаваемых от родителей к детям вместе с геномом, представляющим собой цепочку генов, определяющих признаки организма. Эволюция же объясняется случайными мутациями генов и их отбраковкой в ходе естественного отбора. Эта точка зрения получила окончательное подтверждение лишь в 1953 году, когда Уотсон и Крик расшифровали структуру дезоксирибонуклеиновой кислоты – ДНК – являющейся тем самым геномом. Генетика – это теоретическая основа для работы селекционера, занятого выведением новых сортов растений и новых пород животных.

Генная инженерия

Чем занимается селекционер? Он искусственным путем (например, с помощью рентгеновского облучения или химии) вызывает мутации в геноме, он скрещивает между собой различные растения и животных (опять-таки – чтобы получить новый геном ), а потом отбирает из полученного потомства особей, изменившихся нужным ему образом. При этом они, естественно, испытывают и влияние среды. При скрещивании происходит обмен генами «по горизонтали» - между одновременно живущими организмами.

Конечно, не все виды скрещиваются друг с другом. Но, если вид А не скрещивается с видом В, но существует третий вид С, который скрещивается как с А, так и с В, его можно использовать в качестве промежуточного агента для обмена генами между А и В. Более того, существует, можно сказать, универсальный промежуточный агент, скрещивающийся практически со всем живущим и переносящий гены «по горизонтали». Это бактерии и – в особенности – вирусы. С их помощью можно в геном помидора ввести ген рыбы, что, кстати сказать, и было с успехом проделано. Можно в геном лосося ввести ген роста форели. Лосось вырастает большой, но с мясом зеленого цвета. Есть его не обязательно, но пусть плавает во славу науки.

Вот это-то направление в развитии биотехнологий и получило название генной инженерии. Оно является естественным продолжением традиционной селекции в животноводстве и растениеводстве. То есть, человек при этом не делает с генами ничего такого, чего не могло бы с ними происходить в природе. Не существует способа, которым можно было бы отличить «трансгенный» организм от организма, возникшего естественным путем, так что это прилагательное никакой новой смысловой нагрузки не несет. Давно и хорошо известные методы скрещивания и селекции, применяемые для выведения новых сортов растений и пород животных, полностью укладываются в эти схемы, но реализуются технически менее совершенными средствами. Поборники быстрого прогресса часто считают это обстоятельство достаточным для утверждения полной безопасности генетически модифицированных организмов, и к этому утверждению мы еще вернемся.

Генная инженерия – не столько курьезы, вроде описанных выше, сколько появление в сельскохозяйственной практике новых, технологически более совершенных, более урожайных и т. д. культур. Например, картофель можно сделать устойчивым против колорадского жука. На эту тему существует множество проектов, вплоть до возможности наделить высших животных способностью к фотосинтезу, фактически – получить организм, который будет одновременно и травой и коровой: он будет греться на солнышке, усваивать углекислоту из атмосферы и давать молоко. Не говоря уже о том, что это еще и огромная сверхприбыльная сфера бизнеса.

«От Бога» и «не от Бога»

Но, как это почти всегда бывает, у новшества обнаружились и серьезные противники, ибо, наряду с людьми, «которые хотят странного», всегда были и всегда будут люди сверхконсервативные, панически боящиеся каких бы то ни было перемен. Это они в свое время пустили о подьячем Иване Крякутном, взлетевшем на воздушном шаре, слух, будто он «снюхался с дьяволом». А рыба с зеленым мясом – тем более «не от Бога».

Аргументы людей, протестующих против генной инженерии, вкратце таковы. Если картошка – смертельный яд для колорадского жука, то и человеку ее тоже есть нельзя. Но у человека и у жука очень разная физиология, и яд для жука вполне может быть безвреден для человека. Если человек ест рыбу, содержащую несвойственный ей «от природы» ген, то он может «заразить» этим геном собственный геном с непредвиденными, а возможно и необратимыми, последствиями. Например, тоже позеленеет. Однако чужая ДНК не может попасть в клетку человека чисто механическим путем, для этого нужно прибегнуть к известным генно-инженерным ухищрениям. Собственно, в желудок человека, если только он не каннибал, могут попасть только чужие гены. И до сих пор ничего страшного не случалось. Если бы в человеческий геном можно было так просто попасть с помощью риса или кукурузы, давно было бы создано генное – и даже геномное – оружие, и мы бы сейчас обсуждали совершенно другие проблемы. Но пока Бог миловал.

Иногда говорят, что неэтично кормить людей модифицированными продуктами... зеленым мясом, например. скажите, а плесенью их кормить этично? А ведь в 80-х годах, когда в Сахеле (это в северо-западной Африке) из-за междоусобных войн голодали десятки миллионов людей, биоиндустрия Запада выращивала огромные количества самой настоящей плесени – дрожжевой массы – которая доставлялась в Африку и которой кормили голодающих. У еды, приготовленной из дрожжей, вкус отвратительный, но по своему химическому составу это полноценная человеческая еда! Благодаря ей в живых остались миллионы людей, и другой еды для них во всем мире не нашлось. Что же, надо было поступить «этично» и дать им погибнуть?

В аргументах обывателя – и тут спору нет – много обскурантизма. Но много и такого, о чем говорят: «печенью чувствую, а доказать не могу». А печень часто оказывается мудрее головы. Есть и ученые, выступающие против генетически модифицированных продуктов. Хотя профильных специалистов среди них сравнительно мало, но понять и это нетрудно: они находятся под жестким прессом своих работодателей. Известны случаи увольнения ученых из биотехнологических корпораций за попытки опубликовать работы, компрометирующие генную инженерию. Кто платит, тот и заказывает музыку.

Хотелось бы, конечно, оставаться в рамках понятного конфликта между невежеством и наукой, но не получается. Первое, о чем написал автору в переписке по поводу данной статьи известный российский биолог Михаил Супотницкий, было именно это: «Современная лысенковщина опасней той, классической. Я наблюдаю ее с 1992 г., она цветет пышным цветом в российской науке – это коррумпированность научных чинуш, начальников, всякие кланы (включая этнические и по интересам). Там, где "свои ребята", там не бывает никаких прорывных направлений в исследованиях, там просто "крутятся". И в эту науку вы можете вкладывать любые деньги, результатом будут только банальности».

Чистилище

И тем не менее, сформулировать серьезные и понятные научные аргументы – не против самой по себе генной инженерии, а против безответственного использования ее возможностей – можно и нужно.

Дело в том, что гены в живом организме функционируют совместно, и естественный отбор миллионы лет гармонизирует эту их совместную функциональность. Геном – не разрозненный набор музыкальных инструментов, в котором скрипки и гобои сами по себе, а хорошо сыгравшийся оркестр, и внезапное появление в нем нового музыканта может вызвать такой разлад, что оркестр и играть-то не сможет. И все из-за того, что перенос гена приводит к возникновению организма (точнее – генома), не прошедшего через чистилище естественного отбора.

Человек уже может собрать по своему усмотрению, так сказать, состав «генного оркестра», но он еще не в состоянии принудить этот «оркестр» к слаженной игре. Репетиций-то – не было.

По свидетельству Игоря Гольдмана, директора Трансгенбанка Института биологии гена РАН, трансплантация мыши гена гормона роста крысы приводит к тому, что мышь вырастает огромной. Но когда тот же ген трансплантируют кролику, у него появляется бульдожья морда и мощные лапы. Вы такого заказывали? К счастью, они оказались стерильными. Кстати, два слова и о стерильности. Большинство трансгенных организмов либо стерильны, либо дают плохое потомство. (Это тоже следствие расстроенной, плохо согласованной работы генов: камаз с колесами от велосипеда ездить не может). Поэтому американские фермеры, решившиеся на выращивание трансгенных культур, часто попадают в рабскую зависимость от монополиста – поставщика трансгенных семян. Это тоже серьезный, но все же несколько иной, лежащий в стороне от науки, аспект генной инженерии.

В качестве во многом показательного примера можно привести недавнюю публикацию в журнале «Human Reproduction» «Митохондрия в человеческом детеныше произведена путем трансплантации цитоплазмы». Речь идет о том, что в отделении репродуктивной терапии клиники Нью-Джерси некоторое время тому назад родились 15 здоровых детей, несущих наряду с ДНК отца и матери, еще и ДНК посторонней женщины. Их матерям в яйцеклетки в качестве средства от бесплодия были введены митохондрии молодой здоровой женщины (в них-то и содержится ДНК). Факт сам по себе шокирующий, но всего беременностей было 17! Две из них закончились печально из-за редкого синдрома Турнера (поврежденная или отсутствующая Х-хромосома) у двух зародышей. Этот синдром встречается только у женщин с частотой 1/2500. Сравните 2500 и 17 и вы все поймете. Эти события происходили в 2001 году, но только сейчас стали достоянием гласности. А какие плоды даст гибридный геном двух женщин и одного мужчины, мы узнаем и вовсе не скоро. Если вообще узнаем. Доктор Джозеф Кумин, почетный профессор биологии университета Западного Онтарио по этому поводу сказал: «Похоже, подобные генетически модифицированные дети рождаются и сейчас, в обстановке строгой секретности и информационного вакуума». По мнению экспертов, ничем, кроме безответственности экспериментаторов плюс их более чем вероятная коммерческая заинтересованность, эти события объяснить нельзя.

В позапрошлом году Англия легализовала скрещивание людей и животных, с тех пор там получают гибридные эмбрионы человека и коровы с тем, чтобы извлекать из них стволовые клетки. Делается это, конечно же, не для того, чтобы спустить их в канализацию. Клетки эти поступают в терапевтический оборот, и в обществе, вполне вероятно, появляются люди, несущие в себе не только человеческий геном, но и геном коровы.

Точно так же в территориальных сообществах живых организмов – биогеоценозах – естественный отбор гармонизирует отдельные геномы, как он гармонизирует гены в отдельном организме, и внезапное появление в них организмов с новыми свойствами может существенно нарушать эту гармонию, вероятно, вплоть до катастрофических последствий. Для людей, конечно, хорошо, когда на полях появляется сорт картофеля, на котором не может жить колорадский жук, но ведь тот же жук служит пищей для каких-то видов птиц, без него обреченных на вымирание, а кому досконально известна роль этих видов в биоценозе? На полях уже появилась дикая горчица, несущая ген устойчивости к гербицидам, который она «подцепила» у своего сверхкультурного родственника – модифицированного рапса. То есть, уже идет вполне аналогичный процессу возникновения устойчивых к антибиотикам бактерий процесс возникновения суперсорняков, способных выживать даже в серной кислоте.

Человеческое свойство ставить себя в центр всех событий и интересов (антропоцентризм и даже элементарный эгоизм) уже не раз приводило к отдаленным последствиям, именно эти-то интересы и подрывающим. Применение ДДТ на полях в середине ХХ века привело к перерождению низших организмов в мировом океане так, что они стали несъедобными для некоторых промысловых рыб, и рыбы эти, будучи крупными, и потому не имея возможности быстро приспособиться, благополучно потеряли свое былое промысловое значение.

Приходится признать, что «борьба с голодом» часто несет в себе такие потенции, которые позволяют задать вопрос: а не приведет ли она к еще большему голоду? Ибо давно и не нами сказано: спешка уместна только при ловле канареек.

Эксперименты с генами и геномами невозможно запретить, уже ясно – никто не будет этим запретам подчиняться, они могут привести разве что к новым «охотам на ведьм», к новым преследованиям ученых и врачей, очень напоминающим «старые добрые времена» лысенковщины. Более того, такие преследования уже репетируются – достаточно вспомнить недавно звучавшие обвинения харьковских акушеров в кражах новорожденных для «разборки на органы», а также возбуждавшиеся в Украине уголовные дела в связи с «незаконной трансплантацией человеческих органов» против врачей, подсаживавших своим пациентам фрагменты плаценты. Эта процедура (не поворачивается язык назвать ее «операцией»), которую в харьковских клиниках совершенно легально и бесплатно практиковали 25-30 лет тому назад, к концу 2000-х годов почему-то приобрела статус «незаконной трансплантации человеческого органа». А большинство СМИ, писавших об этом, вообще умалчивали, что речь идет о плаценте. «Трансплантация» - и все тут! Такая непредумышленная согласованность свидетельствует уже о существовании определенного опасного кооперативного настроя в обществе. Но не обскурантизм ли называть «человеческим органом» то, чего нет ни у одного человека? А обскурантизм во власти – это и есть классическая лысенковщина.

Сухой остаток

Читатель обязательно спросит: ну, так как все-таки – есть или не есть? Правильный ответ таков: хотите – ешьте, не хотите – не ешьте. Потому что наука никогда – в принципе! – не сможет гарантировать полную безопасность генетически модифицированной пищи. А относительные гарантии дает только накопление практического опыта ее потребления. Одна наука, дававшая такие гарантии в прошлом, у нас уже есть. Это – физика атомных реакторов. Генная инженерия идет по ее стопам, и иначе быть не может. Стоит заметить, что жизнь человеческая – изначально рискованная штука. Раньше ее риски были индивидуальными и локальными. Они были привязаны к моменту времени. ХХ век привнес в нее всеобщие глобальные распределенные во времени риски.

Решая одни проблемы, человек создает другие, возможно, еще большие. Что-то в генной инженерии получается хорошо, что-то – плохо. Нет Бога без Сатаны – Добро и Зло двуедины. То, что получается хорошо, представляется разумным, поколебавшись, принять. То, что плохо, еще более разумно без колебаний отбросить. Но кто и как принимает решения? Если бы они принимались самими учеными, это была бы одна ситуация, пусть не идеальная, но и не самая плохая. В действительности же наука всегда существует в треугольнике бизнес – власть – наука, но никогда не играет в нем определяющей роли. И взаимоотношения здесь не внушают оптимизма – журналисты не раз замечали своеобразную «циркуляцию» топ-менеджеров ведущих биотехнологических корпораций США: они идут поработать в правительство, а потом возвращаются назад, в корпорацию. Нет никаких сомнений в коррупционном характере этого «круговорота»: в правительство идут «порешать вопросы», а в корпорацию возвращаются получить за это деньги. И ни один прокурор не придерется – меняют люди работу, имеют право. Так что, не будем строить себе иллюзий – здесь будет то, о чем договорятся власть и бизнес. По крайней мере, предпосылок для этого больше, чем для чего бы то ни было другого.