Откуда есть пошла еврейская профессиональная музыка в СССР

При упоминании этой фамилии, всякий вспомнит "Гнесинку", музыкальный институт и училище на Поварской улице в Москве, детище сестер Гнесиных. Сёстры эти родились в семье Фабиана Осиповича Гнесина, общественного или, как тогда говорили, «казенного» раввина Ростова-на-Дону, и Беллы Исаевны Флетзингер - Гнесиной.

Фабиан Осипович был достаточно образованным человеком, уроженец одного из местечек Минской губернии, он пешком пришёл в Вильно, чтобы учиться. А Белла Исаевна была хорошей пианисткой и обладала незаурядным певческим голосом. Она могла бы быть профессиональным музыкантом, но судьба решила иначе, и она стала матерью двенадцати детей, семеро из которых всё же стали музыкантами по профессии. При наличии жестокой процентной нормы для евреев, дочери раввина - одна за другой – поступили в Московскую консерваторию и успешно закончили её.

Как ни странно, у колыбели музыкального образования в России оказались в основном евреи: Санкт-Петербургскую консерваторию основал Антон Рубинштейн, Московскую - его брат Николай, музыкально-педагогический комплекс в Москве - Сестры Гнесины. Донскую консерваторию в Ростове основал их талантливый брат, Михаил Фабианович Гнесин

Можно сказать, что крестившиеся дочери ростовского раввина были обласканы судьбой. Дело их жизни имело большой успех, они воспитали несколько поколений музыкантов и, наконец, совсем недавно, преодолевая сопротивление некоторых руководителей Гнесинки, Елене Фабиановне Гнесиной поставили памятник в Москве.

Имя Михаила Фабиановича Гнесина , никогда не крестившегося и не отступившегося от национальных еврейских корней, незаслуженно забыто. За редчайшим исключением, его произведения нигде не исполняются. В родном городе о нем мало что знают. А между тем, еще в 1910 году Михаил Гнесин, уже будучи композитором, обустраивал в родном Ростове «праздник деревонасаждений», что-то вроде еврейского праздника Ту-би-Шват
Любовь к еврейскому фольклору привил Гнесину дед со стороны матери, виленский бадхен, народный музыкант и остроумец Шайке Файфер, Иешаягу Флейтзингер – «певец-флейта», как его звали в народе. Другим источником первых музыкальных впечатлений был кантор местной синагоги и автор духовной синагогальной музыки Элиэзер Герович, часто бывавший и певший в доме Гнесиных. Ему маленький Миша и был обязан первоначальными знаниями в области музыкальной грамоты.

С 1892 по 1899 годы Михаил обучался в Ростовском реальном училище, а в 1900 году сделал попытку поступить в Московскую консерваторию, но принят не был. Экзаменационная комиссия даже не заинтересовалась представленными сочинениями, чтобы не нарушить постановление о «закрытых дверях» для лиц еврейского происхождения. А вот в Петербургскую консерваторию его приняли охотно, и учителями Михаила в консерватории были Н.А. Римский-Корсаков, А.К. Лядов и А.К. Глазунов. С 1908 года вел педагогическую и музыкально-просветительскую работу: руководил рабочими музыкальными кружками в Петербурге, Екатеринодаре. В Ростове-на-Дону в период с 1914 по 1921 год организовал первую в России музыкальную школу и Народную консерваторию, общество «Музыкальная библиотека им. Н.А. Римского-Корсакова».

В 1914 году он впервые побывал в Эрец Исраэль, познакомился с религиозным и светским музыкальным фольклором еврейских общин, что повлияло на его дальнейшее музыкальное творчество и сделало одним из зачинателей профессиональной еврейской музыки в России. Там, в Палестине, он был буквально пленен вечно влекущими древними мелодиями, которые бередили душу.

Тогда-то и пригодился Гнесину богатый опыт собирательства народных мелодий, приобретенный еще в петербургском «Обществе еврейской музыки». Всю жизнь Михаил Фабианович был верен мудрому напутствию своего учителя Н.А. Римского-Корсакова: «Еврейская музыка существует; это замечательная музыка, и она ждет своего Глинку».

В 1917–1918 годы Гнесин пишет «Вариации на еврейскую тему», маленькие пьесы и симфоническую фантазию, исполненную впервые лишь через четырнадцать лет. Традиционные молитвенные напевы, хасидские и бытовые песни составляют сердцевину этих сочинений, создают внутри инструментальных произведений ценнейшие вкрапления. Дебаты о том, что бытовая еврейская музыка и хасидские мелодии грешат заимствованиями, остались в прошлом... Гнесин черпал силы в чистом, ничем не замутненном, животворном источнике.

После штормов войны, после голода и разрухи М.Ф. Гнесин в конце 1921 года снова уезжает.

На этот раз – более чем на год. Грузия, вновь Палестина, Германия. Отметив свое 40-летие, композитор возвращается лишь весной 1923 года и сразу принимается за сочинительство. Еврейские мелодии с легкостью ложатся на бумагу: «Пляски галилейских рабочих», опера «Юность Авраама», сюита из музыки к пьесе Н. Гоголя «Ревизор» – «Еврейский оркестр на балу у городничего» И песни, песни, песни.

Духовная связь со своим народом вместе с русской музыкальной культурой воплотились в удивительные по мелодике романсы «Из Песни Песней». В те годы Гнесин сделал в своем блокноте такую запись: «Элементы еврейской музыки так овладели моим музыкальным чувством и воображением, что и там, где я не ставил себе заданием поиски еврейского стиля, они стали проступать в моих сочинениях. Погружение в еврейскую народную музыку помогло мне понять язык народного искусства вообще, и я стал “демократичнее” как художник». Кстати, вокальный цикл к «Повести о рыжем Мотэле» на стихи Иосифа Уткина стал самым значительным произведением того периода. Из других его еврейских сочинений следует отметить элегию-пастораль памяти еврейского поэта Ошера Шварцмана для фортепианного трио (1940), фортепианное трио «Памяти наших погибших детей» (1943).
С 1923 года Михаил Фабианович Гнесин работал в Москве, преподавал в музыкальной школе (с 1925 года - музыкальный техникум им. Гнесиных). Профессор композиции Московской (1925–1936) и Ленинградской (1935–1944) консерваторий, заведующий кафедрой композиции Музыкально-педагогического института им. Гнесиных (1944–1951).

Как воспринималось и оценивалось еврейское творчество М. Гнесина в СССР? До поры до времени он был обласкан властью. Но в конце 40-х на него стали писать доносы, и Гнесин вынужден был уйти из института. За три недели до смерти Сталина «группа сотрудников» института просит Лаврентия Павловича Берию разобраться в пагубном влиянии М. Гнесина на сестру, Елену Фабиановну, в подборе кадров «по признаку сосредоточивания в институте кадров еврейской национальности» и в сионистской, еврейско-националистической идеологии.

Всю жизнь Михаил Гнесин «разрывался» между преподавательской, просветительской деятельностью и сочинительством. Его школа – ученики по всей стране, во всех республиках громадного Союза ССР – была выражением творческой страсти – строить. Любовь к фольклору разных народов, к истории их культур выразились в написании Гнесиным мелодичных лиричных произведений на азербайджанские, адыгейские, казахские, дагестанские, туркменские, украинские интонации. Но вновь и вновь возвращался композитор к родным еврейским мотивам. Правда, теперь ему все чаще и чаще приходилось писать «в стол». Опера «Бар-Кохба» так и осталась незаконченной. А потом пришло и вовсе ледяное время борьбы с космополитизмом, когда критики перешли на пренебрежительный тон, оскорбительные поверхностные суждения и перестали упоминать о многих замечательных сочинениях.

Но и в тяжкие времена оставался Михаил Фабианович последовательно принципиальным и высоко порядочным человеком. Альберт Семенович Леман вспоминал, что на совещании в ЦК в 1948 году, когда некоторые предали своих учителей, Гнесин вел себя как великий человек, мужественно и мудро: «Я не порицаю многих людей, которые в эту минуту оказались слабыми. Время было жестокое." Гнесин говорил, как всегда, тихо, но твердо: «Я лично не сторонник спешной реакции в виде обязательного выступления с раскаянием». Нужна была особая смелость, чтобы произнести такие простые слова. Эта же принципиальная личная позиция позволила ему принять участие в конкурсе на создание гимна Государства Израиль, поговаривают, не без участия тогдашнего генерального секретаря компартии Израиля.

Но из созданного им института (ГМПИ) заслуженному деятелю искусств, лауреату сталинской премии, композитору, дважды лауреату премии имени Глинки, педагогу с 45-летним стажем пришлось все же уйти. Из института были уволены семнадцать человек, а жалкие, ничтожные и бездарные карьеристы продолжали строчить донос за доносом.

Но были и друзья . Вот, что горит о семье Гнесиных Тихон Хренников:
"Я преклоняюсь перед семьей Гнесиных, их общественная и преподавательская деятельность имеет огромнейшее значение для развития русской музыкальной культуры. Они сделали не меньше, чем семья евреев Рубинштейнов. Их влияние колоссально, они по сути дела определили развитие музыкальной культуры России, музыкального образования в нашей стране. Михаил Фабианович – это, конечно, совершенно удивительная фигура, с необыкновенно человеческими качествами, и очень интересный композитор, великолепный педагог. ..Еврейская творческая музыкальная струя была очень сильна. Были композиторы, которые специально занимались национальным фольклором, например, композитор Пульвер писал музыку для театра Соломона Михоэлса. А вообще, еврейские композиторы влились в русскую музыку и мы никогда не различали – это музыка еврейская, это русская, а это еврейские мотивы в русской музыке. Проблема влияния еврейской музыки на творчество русских композиторов – это специальная тема, которую надо особо изучать, разрабатывать. Вот, к примеру, «Широка страна моя родная». Написал еврей-композитор, но это целиком русская музыка"

В 1957 году скончался Михаил Фабианович, а в 1967 году, на следующий день после 93 дня рожденья скончалась Елена Фабиановна Гнесина. Прах её захоронен на Новодевичьем кладбище, рядом с могилами сестёр и брата.