Есть ли у России идея?

Ответ, в общем-то, очевиден: идеи нет.
Это общество плывет по инерции. Или, скорее, дрейфует во льдах. Или блуждает, как ежик в тумане. Термины «суверенная демократия», «управляемая демократия» и т.д. ничего не объясняют и ни на что не указывают.

Как так получилось, что после распада коммунизма Российская федерация как самый большой осколок СССР не представила ни одной идеи, объединяющей общество и дающей ему цель?

Советские люди (а мы все – советские люди) по сути своей не могут вернуться к империи и православию, но не могут и присоединиться к западной системе демократии.
И получается – жуткая эклектика. Постмодерна и архаики. Нечто похожее на пресловутую лужковскую архитектуру в Москве. Какой может стать новая идея – пока трудно сказать. Но не исключено, что скоро вылезет из толпы человечек с кепкой в руке и крикнет: «Есть такая идея!».

Есть общее правило: на выходе из тоталитаризма (коммунизма, фашизма), необходим прочный цементирующий фундамент.
В Германии и Японии это была внешняя оккупация. В других странах – жесткий патриотический режим (полудиктатура). После 1991 г. Россия прыгнула сразу в «либеральную демократию» и провалилась в беззаконие и коррупцию.

Теперь вопрос в другом – делать ли шаг назад, или оставаться в нынешнем «недоделанном» состоянии?

А тем временем идейная сила и привлекательность Запада значительно ослабли.
В западных странах идет распыление идеи либеральной демократии по малым направлениям – защищаются права всевозможных меньшинств, пережевываются постмодернистские байки, в то время как носитель демократии – средний класс – неуклонно деградирует и нищает. О разложении либеральной демократии на Западе свидетельствует и подъем правых ксенофобских движений, и конец великих левых партий, прежде всего коммунистических.

Любопытно, что то же самое происходит и в России, с поправкой на более низкий уровень развития.
Но динамика – абсолютно та же.

Общее – демографический и моральный упадок, нежелание молодежи работать, снижение жизненного уровня среднего класса, умственная деградация политической верхушки, отсутствие внятной исторической цели, безудержное обогащение элиты и наплыв иммигрантов из «Третьего мира».

Кризис целеполагания сейчас налицо и на Западе, и в России.

А вот в арабо-мусульманском мире этого кризиса нет.
Им хватает старой, традиционной идеи, и они готовы за нее умирать. А выигрывает войны тот, кто готов умирать и приносить жертвы. Завоевание (и любая трансформация) требуют жертв, а готов ли Запад на жертвы? С нынешней идеологией, вряд ли. Цена жизни достигла на Западе небывалой величины, а с таким «человекосбережением» покорять мир нельзя. А кто в России готов умереть за нынешнюю систему ценностей?

Все пишут об экономическом кризисе Запада.
Но не это главное в общем кризисе западной цивилизации. Она лишилась внутренней идеи, мотивации. И это – гибельно. Вспомните Советский Союз.

Первой умирает не экономика, первой умирает идея.
Как только Горбачев отказался от идеи коммунизма и соревнования с Западом – СССР рухнул.

На Западе после Второй мировой войны была идея – «свободы и благостояния», но еще важнее была идея – «борьбы с коммунизмом» как всемирным злом.
Это был сильный мобилизационный момент. Конечно же, никакая «борьба с международным терроризмом» это не заменит. Поэтому идеологическая машина Запада буксует.

А что остается России, которая сама чахнет на глазах?
После 1991 г. для посткоммунистической России идей не выдвинуто. А может, они и не нужны нынешнему правящему классу? Ведь идеи обязывают к действию. Впервые за тысячу лет Россия живет без идеологии.

Конечно, возврата к церковному государству или коммунизму в России быть не может.
Но вот некая форма «советской», в смысле солидарной и интернационалистической идеи, возможна.

Советский Союз имел как бы 2 стороны: темную и светлую.
Темная – это, безусловно, ложная идеология и политика. Светлая – это те принципы социальной солидарности и самоорганизации, которые складывались в советском обществе вопреки КПСС.

Распад СССР означал, что вместе с водой выплеснули и ребенка.

И, тем не менее, в периоды кризиса идеи все-таки появляются.
Они пробиваются сквозь разложение и безыдейность правящей элиты, сквозь усталость и неверие народа. Только как это происходит и при каких обстоятельствах – это всегда загадка истории.