ОККУПИРОВАННАЯ ЗОНА

           Я родился в оккупированной немцами Белоруссии, и немецкий военный врач принимал у матери роды. Три года оккупации мама работала санитаркой в этом госпитале, за счет чего мы и кормилисю. После войны, по организованному набору мы переехали в оккупированную СССР-ом Восточную Пруссию. Помню немецкое гражданское население, выброшенное из собственных домов и ждавшее высылки на чужбину, куда-то в Западню Германию. Забрал Сталин те немецкие земли в порядке репарации и под фальшивым предлогом, что в Восточной Пруссии когда-то жило родственное славянам племя пруссов.  Назвали оккупированные земли Калининградской областью, в честь козлобородого М. И. Калинина, никогда здесь не бывавшего. Заселили немецкие земли в основном народом, потерявшим жильё во время войны, такими как мы, белорусами и прочими погорельцами.

           Прошло полстолетия, как я окончил там школу и уехал путешествовать по миру, и вот я снова стою посреди площади маленького городишка, даже посёлка, называемого Знаменск, а по-немецки Wehlau.  За прошедшие годы население, кажется, не убавилось и даже прибавилось за счёт армян и азербайджанцев, и здесь держащих в руках торговлю и недвижимость. Теперь нормально не только в гуще России, но и здесь увидеть на перекрёстке сидящих на корточках, гортанно переговаривающихся и лузгающих семечки кавказцев. Выглядят они стервятниками, слетевшимися на коченеющее тело России.

Работы в этом городке нет: за последние годы закрылись две бумажные фабрики, мукомольный и маргариновый заводы, еле пыхтит мебельная фабрика. Правда, где-то работают нефтяники, но это какие-то марсиане, получающие бешеные бабки и живущие отдельно от простого народа. Такое впечатление, что весь народ живет на старческие пенсии, а ещё разбирает старинные и добротные немецкие строения на кирпичи и сдаёт металлоломщику Славе, ему и медь от линии передач годится. А потом подрядная реставрационная организация, нанятая немцами для реставрации разрушенной войной средневековой кирхи, покупает эти кирпичи для этой работы.


А война напомнила о себе, когда на площади, рядом с мэрией я увидел парочку иностранцев, беспомощно пытавшихся заговорить с прохожими. Хотя в наших школах преподают иностранные языки, но народ наш по-английски не шпрехает, у меня же было преимущество двадцатилетнего проживания в далёком зарубежье. Я представился и предложил помощь иностранцам, супружеской паре из Дюссельдорфа, приехавшей навестить родные края. Оказалось, глава семейства Хартмут, родился  в 1940 году рядом, на ферме Вилкендорф, в семи километрах от города моего отрочества Знаменска, который также был городом его детства и назывался Велау. Хартмуту тяжело ходить, у него болезнь Паркинсона, но регулярное принятие таблеток держит его в тонусе, правда тормозит речь и мыслительный процесс.

Мой сверстник показал изданную выходцами из Велау книгу об этом славном и древнем городке, знаменитом когда-то конной ярмаркой и ратушей, в которой в XVII веке был подписан мирный договор со Швецией. И ратуша, и крепостная стена, и средневековые торговые ряды были снесены войной и последующим небрежением теперешних обитателей города. Всплыли картины моего детства, когда ходил я по разноцветному полу ратуши с готическими окнами и лютеранскую кирху XV века, крыша которой зияла воронкой от снаряда.


Это был когда-то прекрасный, уютный город, построенный немцами для себя на веки, но пришедшие чужеземцы испоганили его. За полвека своего существования в этом городе переселенцы так и не стали хозяевами этой земли, наверное поэтому ничего хорошего на ней и не сотворили. Построенные в центре города, на месте ратуши, два железобетонных барака без внутренних двориков, детских площадок и даже подобия сквера, можно назвать лишь издевательством над архитектурой и памятью этого  города. 


Мы наняли такси, чтобы доехать до хутора Wilkendorf, носящего теперь название Орехово, там при СССР был отделением совхоза. Сейчас на хуторе нашли убежище наркоманы, проходящие реабилитацию посредством удалённости от цивилизации и трудотерапии. Хорошими, добрыми, душевными оказались ребята, приспособившие для жилья бывшую немецкую конюшню. Они угостили нас кофе со свежеиспеченным хлебом и рассказали, что реабилитационный центр существует без помощи государства, лишь на пожертвования, значительная часть которых приходит из Германии.

Хартмут в свою очередь поведал им, как его дед по фамилии Morgenroth (Утрокраснов, по-нашему) купил эту ферму в конце XIX века. Своими руками таскал он валуны для постройки большого дома для пяти сыновей и трёх дочерей. Семья Бауэра специализировалась в молочном хозяйстве, садоводстве и картофелеводстве. Дети его продолжили трудиться на ферме и наладили торговлю удобрениями, а также разведение экзотических сортов плодовых деревьев. Один из сыновей уехал в Америку, откуда прислал автомобиль, фотографию которого вместе с семейством я хочу привести в этой статье. Гитлер забрал у старика всех сыновей, погибших на Западном и Восточном фронтах.

  В начале 1944 года Красная Армия двинулась на Восточную Пруссию, сотни тысяч немцев, боясь расплаты за злодеяния нацистов, стали беженцами и двигались к портовому городу Гдыне. 21 января гросс-адмирал Карл Дениц отдал приказ: "Все имеющиеся в наличии немецкие корабли должны спасать от Советов все, что можно будет спасти". Офицеры военных кораблей получили приказ в любом свободном закутке разместить беженцев, и в первую очередь женщин и детей. Операция "Ганнибал" стала крупнейшей эвакуацией населения в истории мореплавания: свыше двух миллионов человек были переправлены на запад.

Четырёхлетний Хартмут едва не потонул при транспортировке, его семье повезло, что не успели сесть на транспорт "Вильгельм Густлоф", потопленный нашим славным Александром Маринеско. Возможно, он был прав, совершая «Атаку века» и топя кроме несколько тысяч гражданского населения и экипажи подводных лодок, отомстил он за всех и по полной, только и сам долго не прожил.

Вместе с матерью и бабушкой оказался Хартмут в Берлине и пережил все ужасы бомбардировки и штурма города советскими войсками. Оставшиеся на ферме члены семьи были выброшены из собственного дома приехавшими из Белоруссии партизанами, организовавшими здесь колхоз, названный в честь немецкой коммунистки Клары Цеткин.

Семья переехала на ферму родственников под Дюссельдорфом, где Хартмут закончил школу а потом выучился на педиатра и всю жизнь проработал спасая детей не только в Германии.

Пять лет он проработал в Конго, проводил исследования детской смертности в медицинских центрах США, до сих пор он занимается частной практикой. У Хартмута много связей в международных благотворительных организациях, поэтому есть надежда, что реабилитационный центр, оказавший нам гостеприимство, получит дополнительное финансирование.

После кофе мы отправились к главному зданию фермы, где прошли младенческие годы Хартмута. Пришлось продираться через старый яблоневый сад, за которым давно никто не ухаживал и земля была сплошь покрыта падалицей. Дом с фундаментом из валунов, со службами и большим внутренним двором оказался обнесён забором из ржавой колючей проволоки. С главного входа его охраняли мощные ворота, а рядом устроена была калитка с глазком посредине.

Наши знакомые ребята из центра рассказали, что дом принадлежит какому-то крупному милицейскому чину, живущему в Калининграде. Землю вокруг, даже для грядок, он никогда не обрабатывал, да и незачем, приезжает он сюда лишь на выходные, на внедорожнике производства BMW, таким образом захватчик чужой собственности поддерживает связь с Германией. Я сфотографировал Хартмута с женой на фоне родительского фруктового сада, это единственное вещественное подтверждение их пребывания на собственной земле, которое они могли унести с собой в Германию. Удивительно, я не услышал от них ни одного слова с осуждением захватчиков, либо желания вернуть семье Моргенрот отобранную собственность.

Ведь и ёжику ясно, что не смогли мы освоить и сделать своей, родной отобранную у немцев землю Восточной Пруссии. Дела в области не пошли лучше даже после назначения в 2005 году губернатором Георгия Бооса, парня с германской кровью. С самого начала руководства областью наш немец выдвигал идеи переселить в неё несколько миллионов граждан из стран СНГ и Прибалтики, достичь к концу 2008 года уровня жизни Литвы и Польши, построить металлургический комбина, проводить под Калининградом этапы гонок «Формулы 1», построить ипподром, завод по производству дирижаблей, марину в городе Пионерском рядом со строящейся государственной резиденцией, обещал привлечь в область миллионы туристов. На самом деле даже хилый ручеек туристов, бывших жителей области из Германии иссякает, они неизменно отправляются ещё в более дальнюю эмиграцию – на тот свет.

За пять лет гауляйтерства нашего русского немца в области было закрыто более семидесяти школ, несколько больниц и роддомов, увеличены тарифы на услуги ЖКХ, налоги, выросли безработица и задержки выплаты зарплаты, ухудшилось транспортное обеспечение, не решены проблемы со свободой перемещения жителей области за её пределы, усилилось давление властей на СМИ, областная дума, подконтрольная «Единой России», послушно принимала все проекты законов, поступавшие из правительства Г.Бооса. Всё это вызвало недовольство населения, в глазах которого Г.Боос был московским, да ещё и немецким варягом.

В сухом остатке губернатора на 2010 год остаётся лишь процессы создания игорной  зоны, нашего российского Лас-Вегаса и строительства Балтийской АЭС. И это на землях, считавшихся когда-то житницей Германии. Если это планов громадьё считать светлым будущим оккупированной нами зоны, то лучше бы планировщикам застрелиться.

Глядя на зарастающие ивняком и борщевиком поля и на гнездовья аистов вернувшихся на родные гнездовья, я понимаю, что не в русского коня немецкий корм. Если мы со своими родными землями ничего путного не можем сотворить, то что уж там говорить об оккупированных территориях!? Тупиковую ситуацию можно решить превратив всю Калининградскую область во Всеевропейский Межнациональный Парк, типа американского Йеллоустоунского Национального Парка. Если уж очень хочется нашим воякам иметь ракетный форпост для этого анклава, то Балтийска с окрестностями вполне им хватит. Писал я об этом несколько раз в областную думу и губернатору, ответа не получил, эти временщики знают, как править электоратом, а народ в гробу они видели.

Мы возвращались в Знаменск, проезжая мимо бесхозных, никому не нужных пашен и полей, принадлежавшим когда-то бауэрам Моргенротам, Хартмут плакал, прощаясь с родным гнездом навсегда. Вряд ли его дети и внуки захотят вернуться в этот будущий игорный вертеп с дурными деньгами и новым термоядерным Чернобылем под боком. Боже, спаси Пруссию от России.