Оборотни в белых халатах: о коррупции в медицине

Медики уже не принимают благодарность - просто занимаются вымогательством.

Данные социологов о черных доходах в медицине говорят, что размер теневых выплат населения врачам в России оценивается в 600 млн. долларов в год. Врачи стоят на первом месте среди всех специальностей, кто берет взятки, намного опережая работников ДПС и системы образования. По данным опросов Независимого института социальной политики, хирурги, владеющие уникальными технологиями и не имеющие конкурентов, получают неформальным путем доходы, которые в 5—10 и более раз превосходят их официальную зарплату.

В Кодексе врачебной этики РФ четко прописано, что “мотивы материальной личной выгоды не должны оказывать влияния на принятие врачом профессионального решения”, но в другом документе, Этическом кодексе российского врача, сказано, что “врач вправе принять благодарность от пациента и его близких”. В каком еще кодексе какой еще профессии написано о праве принять благодарность? Да, пожалуй, ни в каком.

Например, в профессиональном Кодексе российского журналиста прописано прямо противоположное. Неприличным считается получать неофициальную благодарность также нотариусам и аудиторам, бухгалтерам и социологам. А врачам — можно. Почему? Да, врачам платят мало. Но за работу в других профессиях тоже платят мало, 13% населения страны живет меньше чем на 5 тысяч рублей в месяц. Почему же российские врачи считают, что все остальные им должны? Почему это стало нормой?

Лучше всего ситуацию иллюстрирует анекдот: “Здравствуйте, бесплатный доктор!” — “Здравствуйте, безнадежный больной!”. Но безнадежный больной может стать перспективным, если врач будет в нем заинтересован. Причем нормой у нас стала уже не благодарность, а настоящее вымогательство со стороны врачей и медсестер.

Вот рассказ медсестры М. из отделения реанимации одного из федеральных НИИ, специализирующегося на болезнях брюшной полости: “Пациент уже лежит на столе, весь на нерве, не знает, что его ждет, в этот момент к нему подходит анестезиолог и тихо спрашивает: “Вы какой хотите наркоз — чтобы ничего не чувствовать и спокойно спать или ощущать, что с вами будут делать?” — “Конечно, спокойно спать, доктор”. — “Тогда это будет стоить 10 тысяч рублей”. — “Конечно, доктор, я заплачу”. — “Так я зайду к вам после операции в палату”.

Не правда ли, хороший момент выбран человеком в белом халате? Любой, даже самый бедный, найдет эти 10 тысяч. Таких операций в день у анестезиолога может быть и две, и три, и четыре. В Клятве российского врача сказано, что “здоровье моего пациента всегда будет для меня высшей наградой”. Но что теперь профессиональная клятва по сравнению с деньгами?! Просто слова. Алчность доходит до абсурда. Медсестра в этом же институте определяет стоимость укола в зависимости от цены вводимого лекарства. Можно подумать, в момент укола дорогим препаратом она прикручивает себе другие, более профессиональные руки...

Больная С. получила квоту на проведение бесплатной кардиологической операции. За 10 часов до операции к ней в палату заходит врач, и происходит следующий диалог:

— Звоните мужу, пусть приносит 250 тысяч.

— За что, у меня же квота?

— Вы же хотите, чтобы операция закончилась благополучно? Тогда приносите деньги.

Женщина оказалась не робкого десятка и отправила вымогателя по известному маршруту. Но все время пребывания в институте боялась за свою жизнь и просила мужа как можно быстрее забрать ее из больницы.

Кстати, о квотах. Это удивительная придумка российских чиновников. Они на год вперед планируют заболевания, и согласно этим мифическим планам регионам выделяются квоты на высокотехнологичную медпомощь. Например, Марий Эл, решают в министерстве, дадим 1500 терапевтических квот, а хирургических — 0. А Чукотскому округу, скажем, наоборот. И что тогда делать? Всех больных из Марий Эл лечить терапевтически, а с Чукотки всех оперировать?

“Все эти квоты введены вразрез с Конституцией РФ, законом “О здравоохранении”, в котором написано, что пациент имеет право на выбор больницы и врача”, — говорит Сергей Семыкин, зав.

отделением медицинской генетики РДКБ МЗ РФ. Кроме того, квоты не покрывают всех расходов. Например, онкобольным обычно назначают 5—6 курсов химиотерапии. На каждый курс государство дает всего 100 тысяч рублей, реальная же цена процедуры в несколько раз выше. Значит, пациент должен доплачивать из своего кармана. А если в кармане дыра и нет сил работать? Причем чаще всего государство дает деньги только на три курса. Дальше больного ставят в “Лист ожидания”. Но рак в очереди не стоит. Ему Минздравсоцразвития — не указ. И человек умирает.

В “Листах ожидания” на высокотехнологичную медпомощь по разным заболеваниям стоят сейчас более 40 тысяч граждан России.

Перед любым мало-мальски серьезным вмешательством в организм с больного требуют подписать “Добровольное информированное согласие пациента”. Единого стандарта этого листка нет, но в нем непременно найдется строчка: “Я доверяю лечащему врачу и помогающему ему медицинскому персоналу принимать решения, основанные на их профессиональных знаниях, опыте и практических навыках”. А как проверить их профессионализм? В ходе опроса Фонда “Общественное мнение” 45% респондентов уровень врачей назвали низким.

Всего один пример. Самая распространенная гинекологическая операция в России — ампутация матки. Каждая пятая женщина после 50 у нас не имеет матки. По данным материалов 4-го съезда акушеров-гинекологов, 79,2% женщин, которым ее удалили, оценили качество своей жизни как низкое. Но о качестве жизни пациента наши врачи чаще всего не думают. “Мы сохранили вам жизнь”, — вот их ответ. А то, что можно было сохранить орган, и качество жизни было бы иным, даже в расчет не берется.

...Город Москва. Один из ведущих медицинских вузов страны. Кафедра акушерства и гинекологии. Прием ведет профессор доктор медицинских наук К. Первый или в крайнем случае второй вопрос, который она задает пришедшим к ней на консультацию женщинам, звучит так: “Зачем вам матка?”. Прямо как в известном фильме: “Зачем нам кузнец? Нам кузнец не нужен”.

Почти всем пациенткам, а сюда приезжают женщины со всей страны, веря и надеясь, что уж здесь-то — самые передовые специалисты и технологии, профессор К. настоятельно рекомендует, вне зависимости от возраста и наличия детей, ампутацию матки и с ходу называет цену — 60 тыс. руб. За консультацию дама берет в карман 1000 руб., при этом для осмотра не предусмотрены даже одноразовые пеленки, вместо пеленки предлагается положить под попу использованный лист бумаги формата А-4.

Изучать и осваивать новые методики, по мнению таких докторов, — пустое дело, трата времени, хотя и в Присяге советского врача, и в Клятве российского врача сказано: “Клянусь постоянно совершенствовать мои медицинские познания и врачебное мастерство”. Но ведь это только слова, за их неисполнение не последует наказания. И так и едут со всей страны пациенты, а им вешают на уши коммерчески выгодную лапшу о том, что другого способа излечения нет, и они верят докторам. Они же врачи, они же клятву давали.
Великий советский хирург Николай Амосов говорил, что нужно “относиться к больному так, словно это твой родственник”. А его английский коллега, знаменитый медицинский исследователь Том Чалмерс, в недавнем своем докладе написал: “Врачи гораздо более внимательно относились бы к своим пациентам, если бы умирали вместе с ними”.

Безусловно, есть в нашей стране врачи, которые никогда не будут заниматься вымогательством, какой бы низкой ни была их зарплата. Просто потому, что они уважают себя и свою профессию. Но много ли вы в последние годы таких встречали? Медицинские работники — это срез общества, в котором цинизм стал практически национальной идеей. Государство цинично относится к простым гражданам. Граждане цинично относятся друг к другу. А в результате имеем то, что имеем.