"Русские не сдаются" Денис Тукмаков

На прошлой неделе один русский офицер совершил подвиг. Под Пальмирой, действуя с группой сирийского спецназа, передовой авианаводчик Александр Прохоренко, окружённый и раненый, вызвал на себя бомбо‑штурмовой удар и погиб, прихватив на тот свет нескольких головорезов. Группа слишком близко подобралась к руинам, была обнаружена и взята в кольцо. И когда не стало рядом последнего сирийского бойца, русский офицер передал на прицельно-навигационный комплекс ударного самолета своё последнее целеуказание. 

Пилот и подозревать не мог, на кого он сбросил бомбы.

Подвиг заключался не в том даже, что офицер, вызвав огонь на себя, дорого продал свою жизнь, предпочтя смерть плену: выбор тот был невелик. Подлинный выбор и великая жертва, и с ней бессмертие случились чуть раньше — в момент, когда офицер решал для себя: он или руины. Остаться в безопасности и работать издалека, наплевав на мёртвые камни. Или, смертельно рискуя собой ради камней, подкрасться чуть ближе, навести авиацию точно на врага и спасти древний город. Офицер — выбрал. 

В этом решении было многое от долга: авианаводчик-то был передовым, такова уж его специальность. Но первым делом тут сквозила любовь. Спасительная любовь к чему-то очень важному в жизни. Портики, колонны, капители… Сладкие детские грёзы…

Страна не сразу узнала имя авианаводчика. И телеканалы долго не показывали его фотографий в новостях. Но людям, прослышавшим о том, что случилось в далёкой пустыне, не особенно нужны были те фото. Можно было и без фото обойтись. 

Произошло это не семьдесят лет назад, подвиг оказался сегодняшним — вот что удивительно. Он наслоился на наше время, на важные наши заботы: валютный курс, санкции, цены на картошку, квартплату. Пока ты стоял в кассу, чтобы выплатить очередной кредит, такой же, в общем-то, человек, говорящий по-русски, за три тысячи километров отсюда откинулся на жаркий песок, отсчитывая последние секунды, — и буднично дал понять целому миру: русские не сдаются. 

Смертью таких не взять

Через пару дней, одним из первых, хваткий до жареных новостей, про случай под Пальмирой написал британский таблоид Daily Mirror. В заголовке редактор выделил капслоком — то есть заглавными буквами — решающее, по его мнению, слово: "Русский "Рэмбо", окружённый джихадистами, стёр с лица земли игиловское отребье, вызвав авиаудар НА СЕБЯ".

И в статье тоже было повторено тем же капслоком: "НА СЕБЯ". Чувствуется: ошеломлены люди. Им требовалось это переварить: погодите, как это — на себя? Почему не вырвался, не сдался? Зачем вообще туда, к камням, полез? В статье бойца назвали "Рэмбо" — читай, сверхчеловеком. Мифологическим персонажем, для вызывания к жизни которого потребовался целый Голливуд.

Помню, Рэмбо в фильме со скалы на ёлку прыгал и всех перебил потом. Но ещё я помню — лет с семи, наверное, — строчки из стихотворения Константина Симонова "Сын артиллериста":

Летели земля и скалы,
Столбом поднимался дым,
Казалось, теперь оттуда
Никто не уйдет живым.
Третий сигнал по радио:
— Немцы вокруг меня,
Бейте четыре, десять,
Не жалейте огня!

Майор побледнел, услышав:
Четыре, десять — как раз
То место, где его Ленька
Должен сидеть сейчас.
Но, не подавши виду,
Забыв, что он был отцом,
Майор продолжал командовать
Со спокойным лицом:
«Огонь!»— летели снаряды.
«Огонь!»— заряжай скорей!
По квадрату четыре, десять
Било шесть батарей.
Радио час молчало,
Потом донесся сигнал:
— Молчал: оглушило взрывом.
Бейте, как я сказал.
Я верю, свои снаряды
Не могут тронуть меня.
Немцы бегут, нажмите,
Дайте море огня!

И на командном пункте,
Приняв последний сигнал,
Майор в оглохшее радио,
Не выдержав, закричал:
— Ты слышишь меня, я верю:
Смертью таких не взять.
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Никто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.

…Это 1941-й год. Не было тогда в русских газетах никакого капслока. Да и сейчас он там не нужен.

В другом британском таблоиде, "Дейли Мейл", под хвалебной статьёй про освобождение Пальмиры самым популярным оказался такой комментарий: "Отличная работа, Россия и сирийская армия! Прикончите этих ублюдков раз и навсегда!" Свыше 1200 читателей сказали комменту "да", и лишь 20 человек высказались против. Соотношение убийственно пророссийское, после такого целые правительства должны подавать в отставку.

Это кое-что значит, конечно. Здесь можно порассуждать о человеческом отношении на Западе, о количестве там нормальных людей… И верно: кто-то из них сейчас гадает — что же это за народ, который не сдаётся? Каковы эти русские, что после всего, что с ними было и происходит до сих пор, они вызывают огонь на себя?.. И ведь нет в английском языке для слова "подвиг" точного соответствия. 

Смертию смерть поправ

"Лучше бы на Украине, — скажет кто-то. К чему нам далёкие камни? Зачем опять сражаемся за других, а русским под боком помочь не можем? Под Горловкой наводчики нужнее!"

Это ложная дилемма, брат. Русские под Горловкой — не брошены. В Сирии же наша армия истребляет тех, кто мог бы явиться в дом к тебе или ко мне — в Волгоград, Буйнакск, Москву. Теперь — не смогут.

Но если говорить не о кампаниях или фронтах, а о конкретном случае возле древней, цвета солнца и пустыни, колоннады, то всего важнее здесь — не арифметика войны, а проявленная готовность русского офицера пожертвовать собой ради красоты и человеческой истории. То есть ради того, что и отличает нас от дикарей, что скрепляет воедино тысячелетние народы.

Мы живы подвигами героев. Не очень громкими, почти случайными — но без них бы ничего уже не было тут.

Как смогли отыскать ту записку капитан-лейтенанта Колесникова с подлодки "Курск": "Отчаиваться не надо"? Но ведь отыскали же — и вот уже полтора десятилетия в этих простых словах черпают силы тысячи людей. 

Много ли было шансов, что о деянии Евгения Родионова станет известно целой стране? Один, в плену, в окружении врагов 19-летний парень принял смерть — не "на миру", без театральных сцен. Просто не снял крест, не стал сдаваться — теперь он святой.

Шестая псковская рота — разве думали они, что о них узнает, о них проплачет, их не забудет Россия? Не было на той высоте ни торжественности, ни пафоса. Люди просто упёрлись рогом и не стали отступать. Так мы выиграли решающую войну в новейшей истории.

Весь "Крымнаш" и "Русская весна" стали возможны, быть может, потому, что за пару месяцев до этого на другом конце страны сотни людей во время страшного наводнения вдруг вышли из домов и собственными руками сдержали разлившийся Амур — и так спасли родной город. Именно тогда стало доподлинно ясно: мы можем всё.

Подвиг одного русского под вечной Пальмирой сулит бессмертие целому народу.

На фото: Александр Прохоренко с дедом