Рожденные в СССР

Есть темы, на которые спорить можно бесконечно, и СССР — одна из них. Сейчас происходит мифологизация советских реалий, и уже те, кто СССР не застали, ностальгируют по нему. Я не хочу спорить, я хочу высказаться.

В околосоветских холиварах как-то выпадает из поля зрения то, что СССР был периодом развития. Таким же, как отрочество. И вспоминая его, кто-то видит лишь хорошее и добрых родителей, а кто-то помнит лишь прыщи и злых одноклассников. Хотя было и то, и другое. И так же, как глупо пытаться «натянуть» на себя отрочество в тридцать лет, глупо стремиться из 2010 года в СССР. Да, ностальгия, но стремиться из тридцати в десять — признаться в том, что во взрослой жизни ты не состоялся.

 

Моя семья жила немного лучше среднего — родители работали в космостроении в калининградском «ящике», бабушка — на хорошем посту в министерстве одной из союзных республик. Конечно, это было довольно жалкое «хорошо», но материальных претензий у меня к СССР мало. А те, которые есть, сводятся не к тому, что чего-то не было, а к тому, что добывание этого чего-то было связано с унижением — себя, или других. Потому что получать книги, мебель, элементарные жизненные блага «по блату» — это не престижно, а стыдно. Стремиться быть хоть в ночлежке, но VIP - это не психология успеха, это психология раба.

Я родился в 1975 вместо 1972, потому что моим родителям, молодым специалистам, было негде рожать ребенка — вот распределили их в Калининград, и жили они в комнате без воды с еще одной семьей. Спали по очереди — кровать была одна. Это к вопросу о бесплатном жилье. Оно было. Но было оно далеко не сразу и далеко не всем. В конце концов, есть фильм «Старые стены», в котором тема «жилья от предприятия» раскрыта полностью.

Потом снимали квартиру. Затем появился «хрущ», а в 86-м построили кривую и косую коробку от предприятия. Отделочные работы велись непосредственно высококвалифицированными техническими работниками. В нерабочее время. Отец делал стяжку, ровнял стены и окна, клал плитку — делал все.

Я мазал потолок мыловаром, что делала мама — не помню, но что-то делала. У моего отца от возни в холодных растворах — артрит.

Сейчас я могу купить любую книгу. Тогда — не мог. Я помню, как спер из детской библиотеки Маркеса, рассудив, что пионерам Маркес ни к чему. Мои родители были невыездными — 10 лет после увольнения. У моей матери первая форма допуска и сейчас, отец ушел в мелкий бизнес еще в 90-х. Закинул свои девятнадцать свидетельств об усовершенствованиях и рацпредложениях на шкаф, и пошел кормить семью. Не ноя и не скуля. Собственно, этим и отличается мужчина от советского инженера.

Кто-то страдает, что масса инженеров оказалось не у дел. Однако моя мать, которая до сих пор трудится себе в том же КБ, рассказывала, сколько инженеров ходило на работу просиживать штаны, занимаясь бессмысленной деятельностью и получая зарплату за факт присутствия. Полагаю, истина где-то посередине — и инженеров было перепроизводство, и отрасль пострадала за эти 20 лет.

Есть то, о чем я сожалею: в СССР был уникальный опыт сосуществования множества разных этнических культур. Его утратили стремительно. Впрочем, в том, что из людей поперло дерьмо, первичен сам факт наличия в них дерьма, а не то, что им разрешили его демонстрировать. Исчезла рабочая интеллигенция — само словосочетание уже стало оксюмороном. Найти токаря 6 разряда сейчас труднее, чем менеджера с MBA. Высшее образование девальвировалось, секретарь с дипломом лингвиста и продавец запчастей с образованием в лучшем техническом вузе страны стали нормой.

Но идиллий не бывает. Что-то становится лучше, что-то — хуже. Так мир устроен.

Зная себя, я понимаю, что в СССР у меня было бы только два пути — делать комсомольскую карьеру, или делать карьеру диссидента. Меня не влекут оба. Сейчас у меня возможность выбора больше. Я просто могу жить так, как считаю нужным. Я решаю сам, чего я хочу и куда я пойду. И если за это надо заплатить отсутствием гарантированной пайки — я готов заплатить.

Потому что взрослый человек должен принимать решения сам.