Царство духа и царство брюха. Чем по сей день пленяет нас СССР?

Известный шоумен Андрей Максимов (сидит на заднике в ТВ-программе Жванецкого) написал в «Российской газете» брюзгливую антисоветскую статью «Советское не шампанское». Поскольку она звучит как манифест адептов нынешнего царства брюха, процитирую ее подробно:

«Россия – страна с непредсказуемым прошлым, очень уж мы любим про историю подискутировать. Правда, иногда споры заменяются ностальгической любовью к Советской власти… Начинает казаться, что это брызги шампанского: празднично, весело, «с огоньком»…

Нет, любезные мои, советская власть – это не шампанское. Я рос при советской власти, учился при советской власти. Азами профессии овладевал в лучшей в те годы газете «Комсомольская правда». Благодарен, конечно.

Но вы позабыли крик «Выкинули кур!» и толпу, которая бросается за синюшными созданиями? Позабыли, что такое дефицит, когда ничего не покупали, но все доставали?..

Сегодня для нас естественно, что премьера какого-нибудь блокбастера проходит одновременно во всем мире, в том числе и в России… Как же быстро мы, граждане эпохи Интернета, позабыли, что такое цензура! Цензура – это когда государство решает, что тебе можно смотреть, а что – категорически нельзя. Государство клало на полку фильмы, впоследствии признанные великими, запрещало писателей, которые нынче считаются гордостью русской литературы…»

ссср история

Я тоже рос и учился при советской власти и азами профессии овладевал в той же «Комсомольской правде». Только Максимов мирно сидел в отделе культуры, а я с большими осложнениями работал в сельхозотделе, разъезжая по всей нашей необъятной тогда Родине. И при всех ее огрехах видел одно ее гигантское достоинство, заставлявшее биться против избравших тихую отсидку редакторов за сохранение СССР, конец которого уже читался в лицемерных лицах.

То, что Максимов пишет про советское снабжение – и правда, и нет. Дефицит был – но подушевое потребление мяса и прочих натуральных продуктов в СССР было куда выше, чем сейчас. В школах, пионерлагерях, институтских, рабочих и сельских столовых, в том же буфете Комсомолки питание было дешевое и качественное. А на селе, где все держали личный скот, столы от яств ломились.

При армейских наборах не было никаких дистрофиков; негодность по здоровью к строевой была исключением, а не нынешней, доходящей чуть не до половины призыва цифрой. Любое мясо можно было свободно взять на рынке – по цене в полтора-два раза выше магазинной. И давились в магазинах за дешевизной не от голода, а от извечной скаредности, отмеченной еще Пушкиным в запретной ныне «Сказке о Попе и работнике его Балде»: «А Балда приговаривал с укоризной: «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной»». И сейчас за рубежом при распродажах, где цены падают в разы – давки ничуть не меньшие.

А что до цензуры – это уже полная брехня, особенно очевидная на фоне нынешнего дня. Не было в СССР такого полноценного писателя, который бы не расцвел вовсю и не был бы прочтен всеми, кому не лень (ну, за редкими исключениями). И нет такого запрещенного в СССР фильма, который бы впоследствии оказался великим.

При нынешнем же якобы отсутствии цензуры писателей, равных Шолохову, Булгакову, Пастернаку, Шукшину, Казакову, Распутину, Рощину, – не стало вовсе. Сегодня не цензура – а цензурища. Не дай Бог не того задел или не потрафил тому, кому надо – и писатель вылетает навсегда из оборота. Его не травят, как травили Пастернака, разбору чьего неудачного романа «Доктор Живаго» был отдан целый номер «Литературной Газеты» от 25 октября 1958 года – не реклама, а рекламища! Ему просто перекрывают исподволь кислород – и он самоликвидируется.

Однако для меня главное достоинство советской власти осталось не в повальной сытости населения и его крепком здоровье – хотя и это сущий плюс.

Но не хлебом единым жив человек – о чем стыдно не знать интеллектуалу, работающему на подпевке у «духовника страны» Жванецкого. И это «не хлебом единым» в советском обществе было неизмеримо выше, чем в нынешнем.

Я с детских лет чувствовал какую-то тайную гордость советского человека, остававшуюся за вычетом всех бытовых и производственных невзгод. Советские люди победили в Гражданской войне, отбив попутно необъятный корпус интервенции; побили Гитлера, унасекомившего всю Европу; подняли страну из двух разрух – и все это ценой несметных пота и крови. Значит, в советском строе было что-то такое страшно привлекательное, за народ готов был платить самую страшную цену!

Я думаю, это могло быть связанным только с одним, чего мы в СССР достигли безусловно – с отменой частной собственности. При этом даже наша социалистическая бесхозность несла в себе что-то такое, чего не несла вся западная хозяеватость. Ведь все дело по большому счету не в том, во что мы рядимся – а каковы мы голые. И нынче голый человек – зрелище во всех смыслах омерзительное, почему он и стал нуждаться в куче прикрывающих его нагой позор одежд.

В СССР постройка водокачки была всенародным подвигом, об этом пели все газеты, порой плохо – но об этом; на этом, то есть на трудовом процессе, зарабатывались звания, лауреатства и ордена. Да, эту помпу с каких-то пор захвали негодяи, но она была по сути правильной. А когда куча бескрылых муравьев без всякой помпы копошится где-то, на чем потом наживется замкнутая кучка кровососов – это уже нечто отвратительное и подрывающее все людское…

И он был – этот сказочный, веками выношенный миг освобождения от оков капитала и наемного труда, за что мы готовы были умирать на войнах и вкалывать, не щадя себя, на стройках коммунизма!

Беззаветный правдолюб Александр Блок накануне революции 17-го года писал о сокровенных чаяниях русского народа: «Земля одна, земля божья, земля – достояние всего народа». И пусть это даже неухоженный пустырь, но главное – не раздельные цветущие участки…

Дурные советские идеологи сталкивали нас зачем-то с Христом – самым драгоценным образом, выпестованным предыдущей историей. Но именно советские люди были в прямом ладу с его заветами – а не сегодняшние лицемеры и обжоры, наследники советских карьеристов.

Ибо человек настолько бессмертен и велик, насколько велико и бессмертно то, что он способен полюбить. И в советской стране это поле для любви было безмерно. Мелкий научный сотрудник из Одессы приезжал ко мне, прочтя какую-то мою заметку, с толстенным планом спасения и перестройки всей нашей экономики, а заодно и мировой – это у него стояло в сноске. Высокие начальники встречали таких ходоков пинками (хотя и не всегда), но они ехали и ехали, почитая своей всю страну – а не только свой уголок от тахты до унитаза. Или, как сегодня, пространство от господского дома до домика прислуги.

Своя страна, необъятная как душа – вот что было секретом долгой советской стойкости и не снящихся нам ныне производственных успехов.

А почему мы все это продули – духу на сбережение святой идеи, при оседлавших ее паразитах, не хватило. Поверили этим ловким на язык Максимовым, певцам несметных кур и всяких ярких упаковок – по которым, да, был какой-то дефицит, но не критичный и не трагичный …

Что их сегодня тянет за язык марать ту щедрую к ним колыбель, в которой они выросли? В ностальгии по СССР они чуют угрозу тому царству брюха, которое хотели б закрепить в России навсегда…

Максимов, рассуждая в категориях съестного и развлекательного на сытое брюхо, удивляется, откуда сейчас эта тяга к СССР, где порой было не купить без очереди курицу. А эта тяга – от извечного начала, от Христа, от Блока, от великой советской литературы и великого советского кино. СССР был прежде всего одухотворен, а нынешний строй – нет. И этот нынешний неплодотворный строй за обжорством одних, разъевших как платяной шкаф, и нищетой других потерял главное – душу.

А без души зачем существовать?

Александр Росляков