Надежда умрет последней

Я появился на свет в Севастополе, хотя своим любимым городом считаю Самару, в которой вырос, уехав на родину отца после его демобилизации в 1961 году, реально увидев место рождения лишь в 40 лет. Мать у меня была из Киева, принадлежа к старинной львовской фамилии Зарембо, там же осталась вся ее родня. Впрочем, моим дедом с ее стороны был рязанский подпоручик, ставший перед войной замнаркома легкой промышленности Украины и погибший в бою летом 41 года. Глубже свою родословную я не раскопал, однако догадываюсь,  что мог бы найти немало занятного и неожиданного. Так что я в определенной мере принадлежу сразу двум недавно братским народам и никогда не противопоставлял их друг другу, хотя и считал себя всегда по происхождению, языку и ментальности все же русским.

Я прожил всю жизнь, никогда не обращая внимания на то или иное окончание фамилии, искренне не замечая в реальной жизни каких-либо существенных отличий в обычаях, религии, вкусах и привычках моих друзей, сокурсников или коллег, вне зависимости от их национальности. Я и сейчас работаю не только с русскими, но и с украинцами, евреями, татарами, латышом и хрен его знает еще кем, не имея никаких оснований для проявления к ним какой-либо нетерпимости или недоверия. Тем более диким и немыслимым мне представляется все то, что происходит последние 2 года, как в России, так и на Украине. Не имея достаточно достоверной информации по официальным каналам, я не спешил высказываться по происходящим событиям, допуская ее ограниченность и тенденциозность.

Еще 2 года назад я встретил известие о присоединении Крыма со смешанными чувствами, несмотря на охватившую почти всех окружающих эйфорию, а особенно моих крымских интернет-знакомых, не принявших майданную революцию. С одной стороны я не мог не видеть в возвращении его в Россию историческую закономерность и не радоваться за них, а с другой стороны я прекрасно понимал всю юридическую и этическую сомнительность произошедшего. Тем более  что фиаско обанкротившегося режима Януковича было очевидным и явно необходимым для дальнейшего строительства современного украинского государства. Но и движущие силы февральского переворота выглядели на экране российского ТВ весьма малопривлекательными. Дальнейшие события лишь подтверждали эти ощущения.

Майские ужасы в Одессе, заведомо обреченная оборона Славянска, бои в донецком аэропорту создавали впечатление явной преступности новой киевской власти и героизма противостоящих ей сил. Сравнение с бескровным захватом Крыма говорило о необходимости решительного и жесткого противостояния хунте, несмотря на все множащиеся жертвы ради правого дела. Однако потом появились некоторые сомнения на основе сведений о преступлениях, творимых криминалитетом и националистами с обеих сторон. Пономарев, а потом и Гиркин-Стрелков предстали уже не героями русского мира, а фактически уголовниками и провокаторами, втянувшими относительно благополучный Донбасс,  а вместе с мним обе страны в бессмысленную братоубийственную бойню, из которой очень сложно выйти.

Окончательно разрушило однозначно понятную ранее картину уничтожение малазийского Боинга над районом боевых действий, сопровождавшееся небывало мощным и грязным валом обмана, фальсификаций и прямой дезинформации даже на главных каналах. Стало понятно, что верить далее госпропаганде никак нельзя. Однако и на просторах интернета сведения из независимых источников носили зачастую прямо противоположный или противоречивый характер, не давая выстроить законченной и однозначной картины. Явное вранье или умалчивания сопровождали выступления даже официальных лиц на самом высоком уровне, искажавших или скрывавших реальное положение дел, а ощущение абсурда лишь нарастало, достигнув максимума в истории с пленением украинской военнослужащей Надежды Савченко.

Совпав по времени с гибелью российских телекорреспондентов в районе Луганска, далее она развивалась по совершенно недоступной моему пониманию логике, на которую я ранее никогда не жаловался, заставляя усомниться в здравом смысле всех участвовавших в ней лиц. Я не спешил делать окончательных заключений, надеясь получить все необходимые ответы от самого справедливого и гуманного в мире отечественного суда, но так и не дождался. Я не испытываю никакой симпатии в отношении излишне агрессивной и малоадекватной явной лесбиянки, но не могу далее молчать, услышав о ничем реально не обоснованном и неправомочном приговоре гражданину иностранного государства, постыдном и унизительном для российского правосудия и общества в целом.

Для меня очевидно, что эта явно раздутая пиаром фигура предназначена на обмен пойманных с поличным на Украине наших грушников, и потому я не считаю нужным выходить на улицу  в пикеты и демонстрации ради человека, чьи руки, несомненно,  в крови. Но точно так же, как и у любого солдата на грязной и беспринципной гражданской войне. Меня беспокоит гораздо более состояние отечественной юстиции и правоприменения. Незаконность вынесенного приговора очевидна даже не юристу и наносит престижу России не меньший вред, нежели подобные судебные эксцессы в отношении Пусси Райт, участников болотных событий или критиков церковных извращений. Единственным достойным выходом из создавшейся коллизии могло быть лишь помилование Президентом РФ.

Не вижу причин тут заново предъявлять и обсуждать все известные мне факты и доказательства, поскольку само по себе прошедшее судилище не имеет под собой никакой юридической основы, основываясь изначально на беззаконии, подлогах и пренебрежении элементарной моралью. Несмотря на это, я остаюсь гражданином России и не желаю переходить в стан ее противников, перенося вину с конкретных должностных лиц на весь народ и страну. Я надеюсь, даже верю в то, что здравый смыл и чувство реальности наконец восторжествуют, и кошмарная фантасмагория, разъединившая братские русский и украинский народы рассеется, как ужасный морок,  а наши страны восстановят прежние добрососедские отношения. И освобождение Н. Савченко станет первым для этого шагом. И эта моя надежда умрет лишь со мной.