Должны же быть специалисты, которые сумеют вылечить от стресса полтораста миллионов человек

Как животные

Я хорошо помню, когда у меня отключился мозг. Вернее, кора головного мозга. Я хорошо помню ту ночь, когда высшей нервной деятельности у меня не стало, и я принялся вести себя как животное, повинуясь гормонально обусловленным биологическим программам выживания.

Это было шестнадцать лет назад. На развалинах взорванного дома на улице Гурьянова. Казалось бы, очередное журналистское задание. Очередная катастрофа, которую надо быстро и грамотно описать для свежего номера газеты. Но как-то это было чересчур — лазать в свете прожекторов по куче бетонных плит, которые недавно были домом, вдыхать трупный запах, перемешанный с запахом бетонной пыли, смотреть, как поднимают краном бетонную плиту, а под нею лежит на диване, обнявшись, мертвая семья — мама, папа и двое детей. Вот тут мозг и отключился.

Нет, внешне я вел себя как адекватный человек. Написал все какие надо статьи, и про первый взорванный дом, и про второй, взял все какие надо комментарии, управлял автомобилем, мыл посуду после ужина. Но на самом деле у меня включилась звериная совершенно программа «бей/беги», и поскольку бить мне было некого, то я побежал.

После этих взорванных домов в Москве я схватил семью и перевез жить на дачу. Возможно, там и было безопаснее, поскольку я точно знал, что в подвале нету никакого гексогена, но на самом деле легче мне стало не тогда, когда семья поселилась в дачном домике, а тогда, когда я их в дачный домик вез, то есть бежал. Из начала 2000-х годов я вообще помню себя всегда за рулем или в самолете, или идущим быстрыми шагами.

Если совсем упростить знания современной медицинской науки о стрессе, то у нас на стресс есть четыре основные реакции. Не рациональные совершенно, гормонально обусловленные, животные.

Попав в ситуацию стресса, будучи испуганным и травмированным, человек может реагировать по программе «бей/беги». Вот перед тобой опасность: если есть зубы и когти, замочи того, кто эту опасность несет, а если нету когтей, то беги от него. И если вы оглянетесь вокруг, то увидите, что огромное множество людей именно так и поступает. В этом смысле ругань на телевизионных ток-шоу, холивары в социальных сетях и крики «пора валить» — одной и той же природы, адреналиновой.

Просто, реагируя на стресс, организм выбрасывает в кровь много адреналина, мозги отключаются, и тело само принимается производить активные действия — нападать или бежать.

Вторая реакция на стресс, которую описывают психологи, называется «заботься/люби». Это тоже нерациональная реакция, тоже животная, только работают другие гормоны. Этой заботливо-любовной реакцией на стресс объясняются все наши расцветшие в последнее время благотворительные фонды, интернетные кампании по спасению умирающего ребенка, программы «благотворительность вместо сувениров». Я и сам из возможных звериных программ выживания стараюсь придерживаться этой, она кажется мне конструктивнее, чем агрессия. Но надо все же отдавать себе отчет в том, что это нерациональная звериная реакция на стресс. При всем благородстве наших благотворительных порывов меня не оставляет чувство, что на самом деле они — биологические программы выживания и мы ими защищаемся от чего-то невыносимо страшного.

Психологи описывают еще «замирание» — другая группа гормонов. Напуганный зверек сидит, не шелохнувшись. Не шелохнувшись, сидит перед телевизором и ждет, когда опасность пройдет сама собою.

А можно еще имитировать смерть. Многие животные, особенно простые, в момент опасности притворяются мертвыми, потому что хищник, как правило, не ест того, кого не убил сам. Это неосознанная реакция. Не то чтобы зверек решает «дай-ка я притворюсь мертвым, авось меня и не тронут», а просто немеют лапы, цепенеют легкие, падаешь и лежишь не в силах пошевелиться — чистая биохимия, мозги ни при чем. Наверняка вокруг вас есть люди, у которых онемели лапы и оцепенели легкие, которые лежат, не в силах пошевелиться.

Со времен тех взорванных домов мы так и продолжаем жить в состоянии стресса. Новых поводов для стресса достаточно. Я не говорю, что мы культурно как-то или генетически не способны соображать. Соображали же когда-то. Но с некоторых пор, подвергнувшись стрессу, не можем, реагируем как животные, и эти наши реакции создают новый стресс.

И я не знаю, что делать. Я только осторожно верю, что должны же быть какие-то специалисты на свете, которые умеют вылечить от стресса полтораста миллионов человек.

Валерий Панюшкин